Книга 3 Глава 5 Обновление и обновленчество в Христианстве

   Книга 3

 «Мировые религии, духовно-религиозные течения современности и будущее нашего мира»

 

Глава 5. Обновление и обновленчество в Христианстве.

        

         В современной России православному христианину нередко приходится слышать, что русские люди сознательно не хотят приходить в храм и становится постоянными мирянами Православной Церкви, хотя многие «верят в душе».  Любой нормальный - справедливый и совестливый человек, не может не признать ценность и важность духовно-нравственных законов, заложенных в основу догматов и канонов Христианства. В том случае, когда таких людей спрашивают, почему они отказываются становиться прихожанами православного храма, «средний» ответ выглядит так: «в храме все странное и нам не нравится, все устарело и не соответствует требованиям современности, и вообще все верующие, особенно священники это притворщики-лицемеры». Оставим на совести критиков утверждение о том, что все православные только  притворяются верующими. Но к остальным требованиям стоит серьезно прислушаться, потому что они могут являться решающим фактором при образовании таких явлений как истинное обновление и ложное обновленчество  христианской жизни.

      В большинстве случаев верующие и неверующие люди одинаково понимают обновление Христианства в виде разработки новых догматических элементов вероучения, изменения канонов и обрядов, реформы церковной организации и так далее. На самом деле подобные изменения, в которых Православная Церковь практически не нуждается, обычно затрагивают лишь «поверхностный слой» церковной жизни и весьма незначительно способствуют подъему духовного уровня церковного общества. Вряд ли можно назвать обновлением или обновленчеством такие, весьма редкие мероприятия,  проводимые соборным решением Церкви. .      Во первых резко менять течение церковной жизни и тем более требовать введения новых догматических решений без изменения «внутреннего» духовного состояния человека бессмысленно и чрезвычайно опасно. Случаются, конечно «аварийные» ситуации, когда земная Церковь вынуждена устранять совершенно беспринципные и явно еретические нарушения православного соборного учения. Знаменательно, что подправлять существующие догматы, изменять или отменять каноны и обряды, обычно стремятся ереси, движимые  принципом внешних реформ. Никто не спорит с тем, что Церкви необходимо периодически проводить частичные реформы, особенно в сфере кадровой церковной политики, устраняя реальные недостатки духовной жизни и изгоняя недостойных членов Церкви. Но такие реформы фактически ничего не обновляют, знаменуя духовно трезвый возврат к прежней, мирной и неискаженной церковной жизни.

      Можно твердо сказать, что подлинное обновление христианского учения и православной церковной жизни означает полноценное исполнение давно известных заповедей Сына Божия Господа Иисуса Христа. В учении Православной Церкви человечеству открыто практически все необходимое для реального духовного развития. Соборное учение Православия содержит в настоящее время полноту догматов, канонов и обрядов. Настоящая проблема заключается в иной области духовной практики. Грешный земной человек склонен к одной характерной странности - он постоянно «забывает» прислушиваться к своей совести, и не хочет «понимать» правил праведной жизни. Борьба отдельного верующего и всей Христианской Церкви за воплощение в жизни спасительных Божественных заповедей, которая требует от верующих постоянного покаяния, очищения грехов и исправления ошибок, и происходит в масштабах Церкви, как раз и является настоящим обновлением православной веры.

      В этом смысле обновление традиционной веры давно известно всем мировым религиям. Классический пример религиозного обновления представляет проповедь последнего ветхозаветного пророка Иоанна Крестителя, который бескомпромиссно требовал от верующих искоренения фарисейских искажений. Для благодатного обновления своей жизни каждый верующий должен отречься от искушений лукавого обрядоверия и реально творить волю Божию, не прячась за формальным благочестием. Знаменательно, что именно таких подлинных обновителей и реформаторов ложные верующие-фарисеи любят называть обновленцами. Ветхозаветные фарисеи объявляли Господа Иисуса Христа еретиком и обновленцем только потому, что Он выявлял внутреннюю сущность веры, отрицал ненужные бессмысленные обряды, придавал обрядовому благочестию вторичную ценность и призывал сознательно творить в первую очередь Божественные заповеди.

      Любые явления религиозной жизни, противоречащие вышеуказанным принципам христианского развития, можно со спокойной совестью отнести к реальному антидуховному «обновленчеству». Обновленчество только создает вид активной церковной жизни, нисколько не устраняя фанатичные, фарисейские и греховные искажения веры. Можно сказать, что обновленчество целенаправленно пытается «замазать» человеческие грехи «побелкой» внешних изменений и эффектных слов.

      Есть обновленчество «догматическое», когда еретики пытаются создавать новые догматы, утверждая, что без этого знания невозможно спасение души и сама жизнь Церкви. Милосердный Господь многое прощает людям в смысле догматического незнания, потому что Бог непознаваем и открывает нам лишь то, что мы кое-как способны понять. Фактически все необходимое нам догматическое знание содержится в православном «Символе веры». Данного знания  вполне достаточно для проведения спасительной христианской жизни.

      Есть обновленчество «каноническое», когда верующие пытаются «возродить Церковь» через изменение уставов-канонов, регламентирующих церковную жизнь. Многие верующие искренне считают, что стоит только принять иной, более «современный» церковный  календарь, перевести богослужение с церковнославянского на русский язык, отменить строгие посты и разрешить сидеть в храме, как тут же начнется «великий расцвет» Православия. Отметим еще радикальное «кадровое обновленчество», требующее выгнать из Церкви буквально всех священников и большинство мирян, «потому что они все фарисеи» и создать «чистую Церковь». При этом «реформаторы» даже не задумываются над тем, где можно взять «абсолютно чистых» священнослужителей и мирян, поскольку все люди на земле, так или иначе, являются грешниками.

         Есть обновленчество «обрядовое», когда верующие заменяют практическое исполнение Божественных заповедей формальным обрядоверием. В большинстве случаев «православный обрядовер» грешит «как все» в повседневной жизни, потворствует различным телесным страстям, угождает своей самолюбивой гордости, а потом спокойно идет в храм и думает, что через формальное покаяние ему обязательно  отпускаются все грехи. А если принять Причастие, то Господь просто обязан даровать такому «верующему» телесное здоровье и все земные блага.

      Обновленец-обрядовер может сколько угодно создавать «благочестивый вид», но если он грешит и творит людям зло, не желая исправляться, жить праведно и творить добро, ему не помогут даже самые строгие правила молитвы и поста.  Когда неисправившийся грешник думает, что он решает проблему, жертвуя в храм деньги и пытаясь «купить» спасение души без реального покаяния, он обманывает себя наихудшим образом. Господу противны «добрые дела», творимые за человеческую похвалу. Творцу не нужны обличения грешников, еретиков и иноверующих, которыми верующий подменяет собственную праведную жизни. Церковные Таинства, пост, молитва, изобличение ересей, благотворительность и добрые дела, несомненно, являются великими и незаменимыми средствами духовного развития. Но сами по себе, без реального исправления верующего в духе сознательной святости и  смиренной любви, они сразу становятся бездейственными и теряют спасительную силу для данного человека.

      Отдельно стоит рассмотреть вид обновленчества, присущий церковнослужителям. К нему в первую очередь относится явление, когда священнослужители грешат телесно и душевно, не собираясь исправляться и в случае критики утверждая, что священническая благодать дается раз и навсегда. Нередко можно услышать, что миряне вообще не имеют права замечать и тем более обличать грехи священника. Даже если он грешит  и явно недостоин, службу вместо него исполняют Ангелы. Конечно, Господь в случае необходимости принимает труды самых разных священников, чтобы не оставить без помощи простых верующих. Но это вовсе не значит, что подобные ситуации можно оставлять без исправления.

      К наиболее вредоносному обновленчеству относится  рукоположение и служба недостойных священнослужителей продажа церковных должностей за деньги, коммерческая торговля в храме, неправомерное обогащение клира за счет церковных средств, изгнание их церковной организации настоящих мирян и священников, обличающих подобное обновленчество, недопущение мирян к церковной деятельности,  запреты на любую церковную критику, неучастие в миссионерстве, отказ от повышения духовной грамотности мирян посредством катехизических занятий, и так далее.

      Любой вид обновленчества весьма эффективно мешает решать проблемы церковной жизни, искажая земную Церковь соответственно губительным планам демонических сил. По сути дела реальное обновленчество представляет  собой «традиционное» фарисейство, которое Господь Иисус Христос беспощадно обличал во время Своей земной жизни.

      В наше время указанные в Евангелии фарисеи и саддукеи, трансформировались в «обрядовых фундаменталистов» и «либеральных христиан». Первые пытаются заменить истинную веру «новозаветным  обрядовым законом», а вторые  вообще не верят в бытие Божие и вечную жизнь. И те и другие одинаково отказываются творить заповеди Сына Божия. Таким «верующим» Церковь Христова нужна не для спасения души, и тем более не для проповеди Христианства, а для примитивного получения церковных доходов, власти и славы. Фарисеи «традиционалисты» и «обновленцы-либералы» различаются только по названию и внешнему виду. Вместе они более разнообразно, в широком «ассортименте» делают «общее дело», одинаково творя грех и зло.

      Христианское обновление основано на принципе бескомпромиссного и сознательного исполнения Божественных заповедей. А священнослужители кроме того должны активно учить людей творчеству праведной и доброй жизни, открыто обличая телесные и душевные грехи современного безбожного мира. Когда христианин реально творит волю Божию, он тем самым наилучшим образом способствует благодатному обновлению всей Церкви и окружающего мира. И тогда Господь естественным образом показывает ему действительно полезные нововведения, необходимые для изменения церковной жизни в лучшую сторону.

      Обновленчеством движет другой, противоположный  принцип. Он особенно характерен  для восточных и нехристианских  религий, которые утверждают, что именно сила и знание обеспечивают  духовное развитие человека, отрицая первичное значение смиренного покаяния и благодатной праведной жизни. Этим же принципом обманываются христиане, которые думают, что реформы церковной организации, канонические и обрядовые изменения, проводимые в забвении о практической сущности христианской жизни, смогут наладить в Церкви абсолютное благолепие. Но без первичного творения воли Божией все старания будут напрасны, а любая активность только будет подталкивать  земную Церковь к новым  падениям.

 

1)Обновленчество в традиционном Православии.

 

         Современное обновленчество во всех его видах равнозначно главному искажению традиционных религий, то есть фарисейству. Мы будем рассматривать явление обновленчества только в отношении Христианства-Православия, которое является  решающей силой, ведущей человечество  к созданию  Всемирной Христианской Церкви последних времен. Именно Православие противостанет человекобожескому фарисейству, служащему антидуховной модернизации  православной веры вместо ее очищения и обновления.

      Во время Своей земной проповеди Спаситель целенаправленно обличал ветхозаветных иудейских фарисеев, потому что фарисейство «успешнее» всех ересей лишает православных верующих и Христианскую Церковь благодатной силы Святого Духа, несущей людям знание и помощь, необходимые для исполнения спасительной  воли Творца. Фарисейство, как внешняя - формальная обрядовая вера, фактически не затрагивает внутреннего процесса очищения и преображения человеческой личности под действием благодати. Но это еще не все - в результате неминуемого развития гордости фарисейство особенно эффективно  губит верующих людей, которые впадают в главную «обновленческую прелесть» - то есть грешат сами и соблазняют на грех окружающих, будучи фанатично уверенными в своем спасении.

      Не все, но хотя бы многие ветхозаветные фарисеи старались тщательно исполнять обрядовые правила и требования аскетизма. Подобное «строгое» фарисейство было присуще средневековому пониманию Христианства.  Современное «обновленное» фарисейство стало намного  «удобнее и проще» - активный фанатизм строится на критике и ругани всех иноверующих, а фарисейство признает лишь «минимальный обрядовый облик».  Например, православным считается человек, принявший Крещение, который изредка ходит в храм для Исповеди и Причастия, и мельком молится дома,  когда ему станет трудно и надо о чем-нибудь попросить Бога. Нередко такой «верующий» абсолютно уверен в том, что все неправославные люди обязательно погибнут, хотя сам он почти ничего не знает о реальном христианском поведении, требующем полного самоотречения ради несения креста христианской жизни. Самые «продвинутые» из таких «верующих», зашедшие дальше остальных, начинают требовать покаяния в фарисействе от всех священников, а также непременных реформ церковной жизни, призванных «осовременить» Православие.

      Давно известные ереси фарисейства и саддукейства - вот что такое настоящее обновленчество, которое намного «лучше» других соблазнов лишает земную Церковь благодатной силы Святого Духа. «Секретный рецепт» любого вида обновленчества предельно прост - оно разрешает верующему человеку грешить телесно и душевно, требуя  лишь внешнего обрядового благочестия и чисто формальных реформ. Различные сектанты во многом справедливо критикуют современное Православие, утверждая что «у православных все просто - пришел в храм, покаялся, пожертвовал священнику денег в его личный карман и живи дальше в свое удовольствие, только не забывай ходить в храм и регулярно исповедаться». Конечно, подобное карикатурное видение далеко от истины, и одновременно оно имеет  реальные обоснования, потому что православные нередко позволяют себе именно такой образ жизни.

         Обновленчество-фарисейство целенаправленно изгоняет их церковной жизни творчество сознательной праведности, движимоей духом смиренной любви, заменяя сущность Христианства различными «духовными суррогатами». Святость и любовь - вот два краеугольных камня христианской веры. Вне их реального воплощения истинной веры Христианства-Православия не существует. Можно сколько угодно проповедать истинные догматы, вести миссионерскую деятельность, критиковать  иноверующих, ходить в храм, поститься и молиться, совершать аскетические подвиги и богословствовать. Грешный, особенно гордый человек не получит никакого толка от любых средств духовного спасения, потому что он фактически не верит в Бога, а только притворяется верующим. Его настоящей целью является не благодатное обожение-спасение души, а захват церковной власти, получение человеческой славы и жизнь в свое удовольствие для удовлетворения телесных и душевных страстей.

         Одни обновленцы-традиционалисты рьяно осуждают малейшие изменения в обрядах и канонах, ратуя за «сохранение  сокровища истинной веры». Другие обновленцы-«модернисты и либералы» наоборот выступают за неограниченные изменения всех сфер церковной жизни. И те и другие спокойно разрешают грех, пытаясь заменить подлинно духовную жизнь благочестивой видимостью. Первый вариант обновленчества более характерен для православных верующих, второй для католиков и протестантов. По сути дела они практически «равноценны», то есть одинаково не только бессмысленны и бесполезны, но и смертельно опасны для спасения человека и бытия земной Церкви. 

      Нередко православные верующие активно критикуют католическую «модернизацию» христианского учения, имея в виду преимущественно обрядовые, канонические и догматические нововведения. При этом критика  весьма слабо  затрагивает область духовной практики в смысле исполнения заповедей Христа. В Православии дело с праведной жизнью верующих обстоит намного лучше, чем на практически неверующем «цивилизованном» Западе. Но не стоит радоваться - сейчас православный мир тоже успешно воспринимает «западные ценности» неограниченной греховной свободы, и рвется общаться с экумениистами.

      Пока что Православие сохраняет в неизменном виде догматы Христианства и соборное учение Вселенской Христианской Церкви. Однако в него проникает еще более коварное и внешне незаметное обновленчество. Происходит нечто подобное тому, что случилось с ветхозаветной Церковью Израиля во время пришествия Спасителя. Повсеместная обновленческая модернизация христианского учения и христианской жизни начинает все более захватывать Восточное Христианство-Православие, направляясь к полному изгнанию благодатного духа сознательной святости и смиреной любви. Силы зла одновременно ведут «православных фундаменталистов и либералов» к созданию единой антирелигии антихриста, которая отменит практическое творение воли Божией, заменив путь благодатного богочеловеческого обожения упрощенными ритуалами и пустым словесным богословием.

         Христианство-Православие отстаивает главную религиозную истину - спасение души возможно только с помощью Божией, а благодатную силу Святого Духа верующему дает только практическое творчество сознательной  святости и смиренной любви. Не тот человек является праведником, кто совсем не грешит, а тот, кто искренне  борется с демонической властью греха и зла внутри себя. Основная  проблема обновленчества-фарисейства состоит в том, что земной человек просто не хочет реально творить волю Божию, потому что это трудно. Намного легче прикрываться видимым благочестием, особенно  на людях, а потом скрытно позволять себе все, что угодно, думая, что формальная принадлежность к Церкви дарует обязательное спасение души, одновременно позволяя стяжать материальные блага.

 

*******

         В сфере церковной деятельности регулирующей отношения Церкви и государства, необходимо выделить два особых типа «религиозного» обновленчества. На Западе, в Католической Церкви это явление называется папоцезаризмом, который  означает претензии Церкви полностью контролировать политическую власть, заменяя собой государство или вернее диктуя государству свою волю. Обновленчество в православных отношениях между властью и Церковью, носит название  цезарепапизма, который характерен тем, что церковная власть полностью подчиняется светской, устанавливая в обществе торжество «государственной» религии. Для обоих типов обновленчества характерно господством одной «государственно-религиозной идеологии», не терпящей «религиозных конкурентов» и решающей все вопросы межрелигиозных отношений с помощью силы и гонения иноверующих.

        Считалось, что до революции 1917 года большинство населения Российской империи, начиная сверху до низу, от дворян до крестьян, являлось православными верующими. Во главе государства стоял православный император, причем монарх понимался как помазанник Божий, как установленная и освященная свыше власть. Тем не менее, внешняя «православность» России при наличии внутреннего кризиса веры, привела к ужасающему краху империи, к беспрецедентным в истории гонениям на Православие и религию вообще. Историки находят много других причин падения Российской империи, но для христианина главным фактором является губительное воздействие «православного» обновленчества-фарисейства, приведшее многих россиян изо всех классов общества к потере веры и отвержению Православной Церкви.

      Пожалуй, даже лучше, что в современном мире Православная Церковь отделена от государства. Не только светская власть, но и сама церковная организация далеки сейчас от совершенства, необходимого для создания реального  православного общества. В начале «перестройки» государство ожидал новый великий соблазн утвердить одну «государственно-национальную» религию-идеологию с помощью силы. Сначала русскую землю захватили соблазнительные идеи безбожного коммунизма, а сейчас приходит время «торжества православной веры, как веры русского народа», что опять может привести к повсеместному фарисейству. Нельзя допустить того, чтобы православным христианином человек становился ради выгоды, чтобы иноверующих критиковали не ради веры, а ради общественного порядка. Подобные губительные «модернизации» церковной власти широко известны в истории Католической Церкви. Не обошли они и византийский период Православия, а также синодальный период Русской Церкви, отмеченный  достаточным количеством «государственно-православных подвигов» во имя утверждения православной веры с помощью полицейских мер и запретов.

         В современном мире активный «союз» всех видов обновленчества-фарисейства направлен на изгнание из сферы церковной жизни благодатного духа сознательной христианской святости. Эта ситуация одинакова для Православия, Католичества и протестантизма. Русская Православная Церковь пока еще твердо держится учения о необходимости целомудрия, поста, аскетического телесно-душевного воздержания, традиционной молитвы, но на практике дело обстоит намного хуже, чем в теории. Многие православные являются христианами лишь по виду, и живут ничуть не лучше окружающих «православных безбожников» у которых «Бог в душе». Да еще при этом придумывают великое множество всевозможных уловок для оправдания грехов.

      Современные «православные» богословы все «успешнее» отделяют понятие христианской праведности от бескомпромиссной жизни по заповедям Христа. Практическое исповедание православной вера обычно отождествляется с признанием  правильных догматов и формальным исполнением канонов на обрядовом уровне. Именно нарушения в канонической и догматической области понимаются как непрощаемый «грех хулы на Святого Духа». Данное понимание правильно, но это только «половина правды». Грех отвержения благодати Святого Духа в основном зависит от того, насколько сознательно и полноценно человек исполняет христианские заповеди. Если человек, успешно создающий «имидж» правоверного и благочестивого члена Правоверной Церкви, по своим делам оказывается обыкновенным мирским грешником, если не хуже, он тем самым фактически отрекается от Бога.

      Достаточно только разрешить себе грех и человек уже не может остановиться, быстро впадая во все новые виды обновленчества-фарисейства. В данном случае верующему ничем не помогут правильные православные догматы и благодатные христианские Таинства. Православие держится на полной недопустимости греха, утверждая и воплощая учение Христа практикой праведной жизни. Католичеству и протестантизму давно уже присуща «свобода греха», ужасающая православных. Неудивительно, что в настоящее время  «либеральные представители» западной цивилизации не только «освободили от глупых запретов» область сексуальной жизни, не только разрешают блудную «свободную любовь», но и различные извращения, объясняя их как «естественные потребности» просвещенного мира.

      Впрочем, западная «свобода» все более успешно проникает  в  православную среду. Церковь постоянно говорит о постах, но мало кто соблюдает их так, как надо, распространяя «под шумок» мнения о «вредности постового и полового воздержания для здоровья». Что касается грехов души, движимых духом самолюбивой гордости, то их чаще всего просто «не замечают» или оправдывают «тяжелой жизнью». Православные крещеные люди матерно ругаются и пьянствуют, мстят, обижают и ненавидят окружающих, воруют и всеми способами отстаивают «свое место под солнцем», объясняя грех тем, что «надо быть как все», иначе тебя  превратят в «козла отпущения». Мало кто вспомнит заповедь Христа о спасительной важности телесной чистоты, о необходимости  не только прощать, но и любить своих врагов, которых у православного человека вообще не должно быть.

      Это и есть самое страшное и духовно коварное «православное» обновленчество, приспосабливающееся под современную безбожную греховную жизнь, которое готовит православных к «легкому» принятию грядущей «вселенской антирелигии». Сначала антихрист позволит сохранить все догматы, каноны и обряды Православия. Но при нем в официальной Церкви постепенно исчезнет учение о благодатном пути богочеловеческой святости и любви, которое заменится формальным обрядоверием. По нашим грехам из православной церковной организации незаметно и безболезненно уйдет истинное благодатное богообщение, спасающее душу человека, потому что «верующие» прекратят исполнять заповеди Христа. В результате изменения православного догматического учения никого не взволнуют, и будут только приветствоваться, как наилучшая возможность для приспособления «обновленного православия» для всемирного объединения религий.

      В настоящее время современные экуменисты «успешно» идут к вышеуказанной  цели. Но различным традиционалистам не стоит радоваться, воображая себя защищенными от данной опасности. Религиозные  фундаменталисты вполне успешно  могут быть обновленцами, хотя они и держаться  традиционных взглядов, считая себя спасенными исповеданием правоверных взглядов. Как мы видим из Евангелия подобные надежды не спасли ветхозаветных фарисеев, предавших Христа ради земной славы и власти.

      Несомненно то, что консервативный традиционализм позволяет держаться правильной спасительной основы Христианства. Либеральные «христианские» течения Запада всеми силами извращаются в процессе «проповеди» своих идей. Либеральным католикам и протестантам скучно молиться по традиционному, и они проводят свои «богослужения» под джазовую или рок-музыку. В наше время подобные любители рок-музыки, «православного спорта» и «православного балета», все чаще появляются среди православных мирян и священников. Они утверждают, что методы подобного «миссионерства», якобы могут успешно привлекать к Православию современное общество.

      На самом деле «обновленческое миссионерство» никого не привлечет к настоящему Христианству, потому что у таких «христиан» фактически нет веры. Если человек не желает оставить грешную жизнь, ему не помогут никакие обновленческие «удобства». Если  дать ему возможность неограниченно сидеть за богослужением, как это сделали католики, он потом захочет лежать и вообще перестанет ходить на храмовые богослужения. Если он добьется церковного утверждения ограниченных постов, то вскоре вообще откажется поститься. От веры остается одно «удовольствие» - ходить по выходным на «богослужения», которые у модернизированных «католиков и протестантов» превращаются в клубы по интересам, где можно раскованно пообщаться и отдохнуть, послушав «проповедь на библейские темы и концерт духовной музыки».

         Мы уже говорили о том, что подлинное обновление христианской даже не назовешь обновлением. Это  естественная христианская жизнь, которая отвергает «модернизацию» богослужения как предельную глупость и утверждает веру как путь достижения реальной духовной чистоты от власти греха и зла. В Православии все остается прежним. Может быть уходят какие-то старые, ненужные обычаи и традиции, но основа Православия остается неизменной. Практика  благочестивой жизни, пост, молитва, храмовое богослужение, догматы, каноны, обряды и Таинства, являются для православного христианина единственно верными средствами спасения души и проповеди истинной веры.

      Пожалуй, единственно полезным допущением видимого обновления православной жизни является изложение православной веры в более понятном для современного человека виде. Если православные проповедники, богословы и писатели раскрывают недостатки церковного общества, обличают искажения Православия  и говорят понятным для современного общества языком, это вовсе не значит, что они являются обновленцами.

      Настоящие модернисты и обновленцы могут быть не только либералами, но и «правоверными фундаменталистами», превращающими прошлую жизнь Церкви в некую «стилизованную святость». Обновленцами являются все, кто    приспосабливает православную веру под греховный уровень современного общества; все, кто путем «толерантных» уступок, подобно экуменистам и либералам, лишает правильную веру ее внутренней духовной силы; все, кто принимает лицемерное фарисейство, отрицающее спасительную  практику праведной жизни.

      Для христианина мало говорить о своем православии, ходить в храм и даже причащаться. Ему ничего  не поможет, если он отказывается жить соответственно заповедям Христа. Для всех категорий обновленцев Бог находится невообразимо далеко от человека. Для экуменистов Творец превращается в безликую «космическая энергию», что означает разрешение вседозволенности для грешного земного человека. Фарисеи признают традиционное понятие о Боге, но тоже не хотят творить Его волю. В итоге все обновленцы одинаково служат силам зла, то есть стремятся жить в свое удовольствие, не собираясь очищаться от греха и творить волю Божию. 

 

*******

      Церковные реформы, направленные на поддержание в Церкви догматического и канонического порядка, являются необходимым и полезным средством  нормализации церковной жизни. Но они неминуемо теряют смысл и ценность, если верующие люди не желают сознательно исполнять христианские заповеди. И тогда начинается затухание благодатного развития Церкви, которое всегда основывается на творчестве праведной христианской жизни.

         В этом отношении весьма знаменательны мысли святителя Игнатия Брянчанинова из его работы «О необходимости собора по нынешнему состоянию Российской Православной Церкви. Записки епископа Игнатия Брянчанинова 1862-1866 гг.».

         «Если Собор будет совершаться под влиянием интриги и уклонится от цели богоуждения к цели человекоугодия, то лучше не быть ему: столько он принесет вреда, произведет решительное и гласное разъединение! Напротив того, если милосердие Божие дарует Собору совершиться с вожделенным успехом, как совершились Вселенские и Поместные Соборы Православной Церкви, то благотворные плоды Собора и в духовном, и в гражданском отношениях будут поразительно величественны и велики.

         В духовном отношении доставится торжество истинному Христову учению, о котором у нас почти не смели говорить доселе. Когда же Христово учение объяснится, со всею откровенностью, тогда падут или, по крайней мере, очень ослабеют все еретические учения, Православный народ утвердится в Православии, и многие иноверцы притекут под кров Православия. Православие должно быть принято во всей целости и полноте его, без допущения хулы на Святого Духа ни по какому предмету.

         В гражданском отношении такой Собор соединит Православно верующий люд во един народ, хотя бы этот люд и находился в различных государствах и под различным гражданским управлением. В России такой Собор должен сильно подействовать на раскол, который в настоящее время имеет много опоры для себя в правилах и постановлениях Вселенской Церкви. Американцы и англичане вынуждены будут не насилием, а здравым смыслом принять Православную веру так, как она есть, без всяких изменений и исключений.

         Россия со времен Петра I часто и много принесла пожертвований в ущерб веры, в ущерб Истины и Духа, для пустых и ложных соображений политических, которыми прикрывало развращенное сердце ненависть и презрение к правилам Церкви и к закону Божию. Все эти соображения, поколебав страшно Православную веру, оказались решительно вредными для государства и администрации. С сознанием ошибки, с самоотвержением должно отказаться от всех уклонений человекоугодливых, преступных в отношении к Богу. В противном случае, без этой решимости, лучше не созывать Собора.

         Главнейшие предметы занятий Собора должны быть нижеследующие:

        1) Рассмотрение постановлений, которыми руководствуется ныне Российская Церковь, за чем должно последовать уничтожение постановлений, не согласных с постановлениями Православной Восточной Церкви.

        2) Уничтожение касты так называемого духовного звания, как неправильности, которая вкралась сама собою, в противность правилам Св. Апостолов. Восстановить древнейший обычай Церкви: епархия да избирает для себя архиерея, а приход иерея, диакона и причетника, свидетельствуя о их благочестии. Чтобы доставить возможность благочестивым людям всех сословий приготовить себя к иерархическим степеням, должно составить: а) богословие не в характере школьном, а в характере общепонятном, в полном согласии с богослужением Православной Церкви, чтоб познания, оглашаемые богослужением всенародно, были возвещаемы и богословием; б) подробнейшую Священную и Церковную историю, которая ознакомит, во-первых, подробно с учением Православной Церкви.

        Это учение тем яснее понимается, чем подробнее излагается борьба Церкви с многочисленными, восстававшими против нее ересями. Во-вторых, подробная Церковная история ознакомит с характерами и действиями святых мужей. Известно, что характер и правила читателя образуются по тем образцам, которые представит ему история подробно и живописно.

         3) Отречение для всех служителей алтаря от почестей и занятий мира сего, а для монахов, в каких бы они не были церковноиерархических степенях, от всякого излишнего имущества, даже денег. Оставшиеся деньги и имущество после монахов должны быть собственностью монастырей, - никак не родственников по плоти. Любы мира сего вражда Богу есть: иже бо восхощет друг быти миру, враг Божий бывает (Иак. 4,      4), - научает нас Св. Писание. В Иудейской церкви фарисеи, в латинской вообще все духовенство этой церкви, а наиболее иезуиты опытно доказали всю справедливость слов Писания. Посему правила Святых Апостолов повелевают: «Епископ, или пресвитер, или диакон да не приемлет на себя мирских попечений. А иначе да будет извержен». «Не подобает Епископу или пресвитеру вдаваться в народные управления, но неупустительно быть при делах церковных. Или да будет убежден сего не творити, или да будет извержен. Ибо никто же может двум господам работать, по Господней заповеди». Епископ, или пресвитер, или диакон, в воинском деле упражняющийся и хотящий удержати обоя, то есть, Римское начальство (кавалерство) и служение священства: да будет извержен из священного чина. Ибо кесарева кесареви и Божия Богови. Для всех вообще служителей Божиих пагубно миролюбие и никак не может совместиться со служением Богу: Не любите мира, ни яже в мире. Аще кто любит мир, несть любы Отчи в нем. Необходимо для всего духовенства устранение от спекуляций и всех происков к обогащению, необходимо отречение от всех суетных почестей, необходимо удаление от роскоши, необходима скромность, а для монахов - нестяжание.

        4) Восстановление в монастырях уставов и правил Cвятых Отцов, изложивших уставы и правил для монашества по откровению Божию, по внушению Cвятого Духа, а не по какому-нибудь соображению человеческому, причем необходимо устранение из монастырей всего, введенного плотским мудрованием, введенного духом самочиния, самомнения, духом презрения и ненависти к монашеству, духом презрения и ненависти к Cвятому Духу, к истинному христианству».

         Во первых обновительные православные реформы не должны направляться на интересы «государственной Церкви и религии». Только тогда они смогут принести благотворные плоды в духовном и гражданском отношении. Настоящий смысл реформ заключается не во внешних изменениях. Их целью является проповедь истинной веры, с полной откровенностью объясняющая миру учение Христа так, как оно показано в Евангелии. «Православие должно быть принято во всей целости и полноте его, без допущения хулы на Святого Духа ни по какому предмету». Именно тогда сам русский народ утвердится в Православии, падут еретические учения, а иноверующие придут  к познанию истинной веры.

      Именно так возможно осуществить настоящее торжество Православия во всемирном масштабе, когда оно очистится от различных «религиозно-политических» искажений, не дающих православным открыто говорить о правилах праведной христианской жизни. Когда церковная организация вместе с государством пытается держаться «уклонений человекоугодливых, преступных в отношении к Богу» православная вера не может приносить полноценную пользу для общества, а любые реформы будут бесполезны и вредны, создавая еще большее фарисейство.

      Знаменательно, что святитель Игнатий  требует «уничтожение касты так называемого духовного звания», то есть призывает к реальному исправлению православного  священства, которое нередко понимается как некая профессия, подобная другим и необходимая лишь для зарабатывания денег.

       Святитель Игнатий ясно требует возродить древнейший обычай Церкви в смысле выборности священства - «епархия избирает для себя архиерея, а приход иерея, диакона и причетника, свидетельствуя о их благочестии». Для того чтобы действительно благочестивые людям всех сословий могли реально участвовать в управлении Церковью, святитель Игнатий предлагает развивать не логическое «школьное», а нравственное практическое богословие, показывающее сущность богослужения, догматов и праведной христианской жизни. Необходима также правильная Священная и Церковная история, полноценно знакомящая верующих с учением Православной Церкви, которое формировалось в процессе  борьбы святых с человекорбожескими ересями.

      Весьма знаменательно следующее обновительное требование святителя Игнатия - «отречение для всех служителей алтаря от почестей и занятий мира сего», а для всех степеней монахов «от всякого излишнего имущества, даже денег». Данные формулировки говорят сами за себя: «для всех вообще служителей Божиих пагубно миролюбие и никак не может совместиться со служением Богу… Необходимо для всего духовенства устранение от спекуляций и всех происков к обогащению, необходимо отречение от всех суетных почестей, необходимо удаление от роскоши, необходима скромность, а для монахов - нестяжание». Но для сегодняшней Церкви данная проблема, увы, остается  весьма актуальной.

         Православные  монастыри должны быть рассадниками истинного благочестия, принявшими «уставы и правила Cвятых Отцов» для того чтобы учить праведной жизни мирян. Это не музеи, не  памятники архитектуры, не способ дохода, а источник благодати для спасения мира.

        Именно такие реформы и необходимы современному Православию для осуществления его реального обновления.

 

*******

         В результате революции 1917 года Русская Церковь получила короткую передышку от «государственной опеки». В это время и произошел Поместный собор Российской Православной Церкви 1917-1918 гг.  Всероссийский поместный собор был первым с конца XVII века. Он открылся 15 (28) августа 1917 года в Успенском соборе Московского Кремля. Важнейшим его решением было восстановление Патриаршества, положившее конец синодальному периоду в истории Русской Церкви.

         Собор заседал больше года до 7 (20) сентября 1918 года и совпал с такими важными событиями русской истории, как война с Германией, провозглашение в России Республики (1 сентября 1917 года), падение Временного правительства и Октябрьская революция, разгон Учредительного Собрания, захват власти большевиками, издание Декрета об отделении Церкви от государства и начало Гражданской войны.

      Собор, подготовка к которому велась еще с начала 1900-х, открылся в период господства антимонархических настроений в обществе и Церкви. На соборе, кроме представителей Церкви,  присутствовали глава Временного правительства А. Ф. Керенский, министр внутренних дел Н. Д. Авксентьев, представители печати и дипломатического корпуса.

      29 апреля 1917 года Святейший Правительствующий Синод Российской Православной Церкви одобрил проект обращения к архипастырям и пастырям и всем верным чадам Церкви. В обращении говорилось о  том, что православные люди давно видели необходимость созыва Всероссийского Поместного Собора для коренных изменений в порядке управления Российской Православной Церкви, для устроения церковной жизни на незыблемых христианских началах. Православные верующие надеялись, что Церковь наконец получит долгожданную свободу и сможет открыть себя миру без ограничений.

      Выборы от епархий членов Собора были трёхступенчатыми: в приходах избирались выборщики, выборщики на собраниях в округах благочиния избирали членов епархиальных избирательных собраний, епархиальные собрания избирали делегатов на Поместный Собор. Всего на Собор было избрано и назначено по должности 564 члена: 80 архиереев, 129 пресвитеров, 10 диаконов и 26 псаломщиков из белого духовенства, 20 монахов (архимандритов, игуменов и иеромонахов) и 299 мирян. Миряне составляли большинство членов Собора.   Многочисленность  мирян и пресвитеров в составе Собора, была обусловлена был тем, что он явился исполнением двухвековых чаяний всего православного народа - его стремлений к возрождению соборности. Одновременно устав Священного Собора предусматривал особую роль и полномочия епископата, имеющего право рассматривать и утверждать вопросы догматического и канонического характера.

      В дни начала Собора со всей России в Москву поступали грозные вести. Города и села заполнили толпы потерявших человеческий облик, озверевших дезертиров, которые грабили и сжигали усадьбы, убивали их владельцев, часто стариков и детей. Дезертиры покушались на монастыри и храмы, расхищали святыни, совершали над ними кощунственные надругательства.

         Собор обратился к народу с воззванием о прекращении грабежей: «Гнев Божий уже открылся над страной нашей. Поспешите принести покаяние в наших грехах, развращении и в тех позорных грабежах, которыми осквернена священная Земля Русская в настоящем году».

         Государственное Учредительное собрание вскоре было насильственно разогнано большевиками. Но Церковь успела, воспользовавшись ослаблением контроля со стороны властей, собраться на Собор и сделать важнейшее дело: восстановить канонический строй церковного самоуправления с Патриархом во главе. Вот что писал о важности канонического строя Церкви историк А.В. Карташев, последний обер-прокурор Св. Синода: «Для Церкви ее канонический строй есть сугубая ценность. Он не только гарантирует ее внешнюю и внутреннюю свободу, но и силу ее мистических действий. Но канонический строй свободного, соборного самоуправления имел для русской церкви и чрезвычайно утилитарное значение. Если бы не новая конституция церкви, данная ей Собором 1917 г., т.е. создание заново до тех пор не существовавшей основной единицы самоуправляющегося церковного прихода, затем образования выборных органов епархиального управления, возглавляемых соборно избранным пожизненным патриархом под контролем периодически собираемого собора, - если бы не все это, - то гонение, воздвигнутое на Церковь коммунизмом, грозило бы свести церковь на нет как организацию».

         Предшествующая история Русской Церкви, как Церкви национально-государственной (особенно в синодальный период), делала ее организационно беззащитной в борьбе за свое существование. Бюрократический строй «Духовного регламента» Петра I отрывал иерархию от народа и народ от дел Церкви. В результате народ, бесправный в церковной организации, был не готов к организационной борьбе за Церковь. После упразднения Петром I Патриаршества, Русская Церковь была обезглавлена. Недаром каноны Церкви - 34-е апостольское правило и 9-е правило Антиохийского Собора требуют, чтобы в каждой Поместной Церкви был первый епископ, без рассуждения которого другие епископы ничего не могут творить, как и он без рассуждения всех.

 

*******

         Первая сессия Собора, продолжавшаяся с 15 августа по 9 декабря 1917 года, была посвящена вопросам реорганизации высшего церковного управления: восстановления Патриаршества, избрания Патриарха, определения его прав и обязанностей, учреждения соборных органов для совместного с Патриархом управления церковными делами, а также обсуждению правового положения Православной Церкви в России.

      На соборе сразу возникла острая дискуссия о необходимости восстановлении Патриаршества. Наиболее активными поборниками Патриаршества, наряду с епископом Митрофаном, выступали члены Собора архиепископ Харьковский Антоний (Храповицкий) и архимандрит (впоследствии архиепископ) Иларион (Троицкий). Противники Патриаршества указывали на опасность того, что оно может сковать соборное начало в жизни Церкви и даже привести к абсолютизму церковной власти, когда Священный Синод, как исполнительный орган власти, действующий в межсоборный период, может превратиться в простой совещательный орган при Патриархе, что также явится умалением прав архиереев - членов Синода.

      11 октября вопрос о Патриаршестве был вынесен на пленарные заседания Собора. К вечеру 25 октября в Москве уже знали о победе большевиков в Петрограде. 28 октября 1917 года прения были прекращены. В заключительном слове епископ Астраханский Митрофан говорил: «Дело восстановления Патриаршества нельзя откладывать: Россия горит, всё гибнет. И разве можно теперь долго рассуждать, что нам нужно орудие для собирания, для объединения Руси? Когда идёт война, нужен единый вождь, без которого воинство идёт вразброд». В тот же день было принято, а 4 ноября епископским совещанием утверждено «Определение по общим положениям о высшем управлении Православной Российской Церкви»:

         «В Православной Российской Церкви высшая власть - законодательная, административная, судебная и контролирующая - принадлежит Поместному Собору, периодически, в определённые сроки созываемому, в составе епископов, клириков и мирян.

          Восстановляется патриаршество, и управление церковное возглавляется Патриархом.

          Патриарх является первым между равными ему епископами.

          Патриарх вместе с органами церковного управления подотчётен Собору».

          28 октября председатель митрополит Тихон объявил, что «поступило заявление за подписью 79 Членов Собора о немедленном, в ближайшем заседании, избрании записками трёх кандидатов в сан Патриарха». В заседании 30 октября вопрос о немедленном начале выборов кандидатов в патриархи был поставлен на голосование и получил 141 голос «за» и 121 «против» (12 воздержались). Был выработан порядок избрания патриарха в два этапа: тайным голосованием и посредством жребия: каждый член Собора подавал записку с 1-м именем. Несмотря на возражения от ряда членов Собора, было принято решение постановление «на сей раз выбирать патриарха из лиц священного сана, голосовать за любое лицо, которое не имеет к тому канонических препятствий.

      По результатам подсчёта 257-и записок, были оглашены имена 25 кандидатов, включая Александра Самарина (3 голоса) и протопресвитера Георгия Шавельского (13 голосов); наиболшее количество голосов получил архиепископ Антоний (Храповицкий) (101), далее шли Кирилл (Смирнов) и Тихон (23). Шавельский обратился с просьбой снять его кандидатуру.

      В заседании 31 октября кандидатуры Самарина и протопресвитера Николая Любимова были отклонены со ссылкой на «вчерашнее постановление» (Любимов, кроме того, был женат). Были проведены выборы 3-х кандидатов из числа кандидатов списка; из 309-и поданных записок архиепископ Антоний получил 159 голосов, архиепископ Новгородский Арсений (Стадницкий) - 148, митрополит Тихон - 125. В следующем туре голосования абсолютное большинство было получено только Арсением (199 из 305). В 3-м туре из 293 записок (2 было пустых) Тихон получил 162 голоса.

      5 (18) ноября 1917, после литургии и молебна в храме Христа Спасителя, старец Зосимовой пустыни Алексий (Соловьёв) вынул жребий пред Владимирской иконой Божией Матери, перенесённой из расстрелянного незадолго до того Успенского собора. Митрополит Киевский Владимир (Богоявленский) огласил имя избранного: «митрополит Тихон». Таким образом, избранником оказался кандидат, набравший наименьшее количество голосов. 21 ноября (4 декабря) того же года, в праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы, в Успенском соборе была совершена интронизация нареченного и избранного Патриарха Московского и всея России Тихона.

         Безусловно, из всех деяний Собора на первом месте стоит восстановление Патриарха и связанное с этим переустройство всей церковно-административной системы. Сперва, еще на Предсоборном совете, большинство выступило за сохранение коллегиальной системы, только без обер-прокурора. Окончательно вопрос был решен в пользу Патриарха, когда стала очевидной угроза захвата власти большевиками. Богоборческой диктатуре должно было противостоять церковное единоначалие, олицетворенное живой личностью, а не учреждением. Знаменательно, что по Божьему избранию Патриархом стал тот, кто не искал патриаршества, не был ни ученым богословом, ни особенно красноречивым проповедником. Святитель Тихон был смиренным молитвенником, одаренным высокой духовной и житейской мудростью, мягким, ласковым и доброжелательным человеком. Но когда надо было постоять за дело Божие, он становился тверд и непреклонен. В годину бед и испытаний Господь привел возглавить Русскую Церковь благодатного святого, который  был исполнен надежды на Бога.

         Патриарх Тихон с первых дней патриаршества обращался с воззваниями к пастве: «В годину гнева Божия, в дни многоскорбные и многотрудные, вступили мы на древлее место патриаршее… Всего губительнее снедающая сердца смута духовная. Затемнились в совести народной христианские начала строительства государственного и общественного, ослабела и самая вера, неистовствует безбожный дух мира сего». Святитель Тихон пророчески говорил о судьбе коммунистического переустройства России: «И наши строители, - сказал он 1 января 1918 г., - желают сотворить себе имя, своими реформами и декретами облагодетельствовать не только несчастный русский народ, но и весь мир… И эту высокую их затею постигнет та же участь, что и замысел вавилонян: вместо блага приносится горькое разочарование».

        Избранием Патриарха в Церкви восстанавливалась подлинная соборность. По принятому на Соборе определению, Патриарх был всего лишь председателем поместных Соборов, Священного Синода и представительного органа от духовенства и мирян - Высшего Церковного совета, в каждом из которых у него было по 2 голоса в случае отсутствия большинства по тому или иному вопросу. Поместные Соборы должны были собираться каждые три года, а на межсоборный период избирать из своего состава в ВЦС одного монаха, пять представителей приходского духовенства и шесть мирян; трех архиереев в ВЦС избирал Синод, состоявший из 13 архиереев. Кроме того, были разработаны также меры соборного суда над Патриархом. Соборность центрального управления повторялась на всех уровнях церковной системы. Основным органом соборности и активности мирян должен был стать самоуправляющийся приход как юридическое лицо, владеющее движимостью и недвижимостью, с выборными органами и правом выбора кандидата в настоятели.

      После долгих споров Собором был утвержден выборный епископат, правда, с ограничениями канонического и дисциплинарного характера, по которым последнее слово при выборе оставалось за митрополитом, Синодом или Патриархом.

         В средине ноября 1917 года Собор приступил к обсуждению доклада «О правовом положении Российской Православной Церкви». «Священный Собор Православной Российской Церкви признает, что … должны быть приняты Государством следующие основные положения:

         1. Православная Российская Церковь, составляя часть единой Вселенской Христовой Церкви, занимает в Российском Государстве первенствующее среди других исповеданий публично-правовое положение, подобающее ей, как величайшей святыне огромного большинства населения и как великой исторической силе, созидавшей Российское Государство.

         2. Православная Церковь в России в учении веры и нравственности, богослужении, внутренней церковной дисциплине и сношениях с другими автокефальными Церквами независима от государственной власти и, руководясь своими догматико-каноническими началами, пользуется в делах церковного законодательства, управления и суда правами самоопределения и самоуправления.

         3. Постановления и узаконения, издаваемые для себя Православною Церковию в установленном ею порядке, со времени обнародования их церковною властью, равно и акты церковного управления и суда признаются Государством имеющими юридическую силу и значение, поскольку ими не нарушаются государственные законы.

          4. Государственные законы, касающиеся Православной Церкви, издаются не иначе, как по соглашению с церковною властью.

          5. Церковная иерархия и церковные установления признаются Государством в силе и значении, какие им приданы церковными постановлениями.

          7. Глава Российского Государства, Министр Исповеданий и Министр Народного Просвещения и Товарищи их должны быть православными.

………….

         14. Церковное венчание по православному чину признается законною формой заключения брака».

      Будущий священник Сергей Булгаков полагал: «Законопроект вырабатывался именно в сознании того, что́ должно быть, в сознании нормального и достойного положения Церкви в России. Наши требования обращены к русскому народу через головы теперешних властей. Конечно, возможно наступление такого момента, когда Церковь должна анафематствовать государство. Но, без сомнения, этот момент ещё не наступил».

      7 декабря Собор принял акты, относящиеся к деятельности высших органов церковной власти:

         «1. Управление церковными делами принадлежит Всероссийскому Патриарху совместно с Священным Синодом и Высшим Церковным Советом.

         2. Патриарх, Священный Синод и Высший Церковный Совет ответственны пред Всероссийским Поместным Собором и представляют ему отчет о своей деятельности за междусоборный период».

         Высшая власть в Церкви была организована посредством её разделения между 3-я органами - по модели, существовавшей с 1862 года в Константинопольском Патриархате (в соответствии с положениями «Общих уставов». К ведению Священного Синода были отнесены дела иерархически-пастырского, вероучительного, канонического и литургического характера. К компетенции Высшего Церковного Совета - дела церковно-общественного порядка: административные, хозяйственные, школьно-просветительные; особо важные вопросы, связанные с защитой прав Церкви, подготовкой к предстоящему Собору, открытием новых епархий, подлежали рассмотрению совместного присутствия Священного Синода и Высшего Церковного Совета.

      8 декабря было принято «Определение о правах и обязанностях Святейшего Патриарха Московского и всея России» (8 декабря 1917 года), которое гласило:

         «1. Патриарх Российской Церкви есть Первоиерарх ея и носит титул «Святейший Патриарх Московский и всея России».    

          2. Патриарх а) имеет попечение о внутреннем и внешнем благосостоянии Российской Церкви, в потребных случаях предлагает о надлежащих для того мероприятиях Священному Синоду или Высшему Церковному Совету и является представителем Церкви пред государственною властию; б) созывает Церковные Соборы, согласно положению о них и председательствует на Соборах: в) председательствует в Священном Синоде, Высшем Церковном Совете и соединённом присутствии обоих учреждений».

      9 декабря 1917 года первая сессия Собора завершила свою работу.

 

*******

         Вторая сессия Собора, проходившая с 20 января по 7 (20) апреля 1918 года, рассматривала вопросы, относящиеся к епархиальному управлению, приходской жизни и устройству единоверческих приходов.

      Накануне Патриарх Тихон выступил с анафематствованием насильников-богоборцев, разоряющих Церковь. Из-за войны и смуты на Собор смогли приехать в Москву всего 110 членов (из них только 24 епископа). И тогда, чтобы предотвратить неизбежный срыв работы, Собор решил проводить заседания при любом количестве членов.

      На Соборе активно обсуждалась новая методика миссионерской работы, улучшение системы церковного образования и «приближение церковных служб к народу». Особенно насущной была реформа богослужения, русификация (не путать с переводом на русский язык, русификация означает удаление слишком запутанных, непонятных мест на церковнославянском)  церковнославянских текстов Литургии, введение проповеди за богослужением. После долгих дебатов по поводу проповеди Собор постановил: «Аще епископ или пресвитер Божественную Литургию совершает во дни воскресные и праздничные, не проповедуя Слова Божия или сослужащим не поручая проповедовать, и тако являет нерадение о причте и людях, тяжко согрешает, - опечаливает Христа, пастырем Церкви Своея заповедовавшего проповедовать Евангелие».

      На Соборе были предложены конкретные предложения по введению русского языка в церковную жизнь:

         «1. Разрешить в воскресные и праздничные дни устроение в церквах особых вечерних молитвенных собраний, на которых допустить личное молитвенное творчество священника и исполнение религиозных поэтических песнопений на русском языке.

         2. Разрешение на устройство таких молитвенных богослужений дается епископом тем священникам, которые желают этого и которые к этому способны.

         3. Если почему-либо устройство указанных богослужений в церкви не будет признано возможным, то допустить их устройство в школе или в каком-либо другом здании».

       Далее Отцы Собора рекомендовали привлекать к делу проповеди «не только дьяконов и псаломщиков, но и способных к проповедничеству благочестивых мирян-благовестников» А «для достижения общепонятности проповеди на церковной кафедре» дозволялось употреблять местные языки и наречия. Кроме того на Соборе обсуждалось введение русского языка в литургические песнопения и молитвы, чтение за Литургией Священного Писания, как на церковнославянском, так и на русском языках, но в решения Собора эти предложения не вошли. Библейская комиссия Собора требовала осуществления нового перевода на русский язык всех книг Ветхого и Нового Завета с привлечением соответствующих источников и на основе, развивающейся в то время науки библеистики.

      Политическая ситуация в стране выдвинула на первый план иные вопросы, отличные от планируемых, и прежде всего отношение к акциям новой власти, которые затрагивали положение и деятельность Православной Церкви. Внимание членов Собора было привлечено к событиям в Петрограде, где 13-21 января 1918 года, по приказу народного комиссара общественного призрения Александры Коллонтай, красные матросы пытались «реквизировать» помещения Александро-Невской лавры, в ходе чего был убит протоиерей Пётр Скипетров. О событиях вокруг Лавры, которые вызвали грандиозный крестный ход и «всенародное моление» за гонимую Церковь, доносил Собору настоятель Александро-Невской лавры епископ Прокопий (Титов); донесение стало предметом обсуждения в первый же день второй сессии Собора. Протоиерей Николай Цветков оценил события в Петрограде как «первое столкновение со слугами сатаны».

      19 января (ст. ст.), в свой день рождения, Патриарх Тихон, издал Воззвание, анафематствовавшее «безумцев», которые не назывались конкретно и ясно, но характеризовались следующим образом: «гонения воздвигли на истину Христову явные и тайные враги сей истины и стремятся к тому, чтобы погубить дело Христово и вместо любви христианской всюду сеять семена злобы, ненависти и братоубийственной брани». Воззвание обращалось к верным: «Заклинаем и всех вас, верных чад Православной Церкви Христовой, не вступать с таковыми извергами рода человеческого в какое-либо общение».

         Послание призывало к защите Церкви: «Враги Церкви захватывают власть над нею и её достоянием силою смертоносного оружия, а вы противопоставьте им силою веры вашего всенародного вопля, который остановит безумцев и покажет им, что не имеют они права называть себя поборниками народного блага, строителями новой жизни по велению народного разума, ибо действуют даже прямо противно совести народной. А если нужно и пострадать за дело Христово, зовём вас, возлюбленные чада церкви, зовём вас на эти страдания вместе с собою словами Св. Апостола: «Кто не разлучит от любве Божия? Скорбь ли, или теснота, или гонения, или глад, или нагота, или беда, или меч?» (Рим. 8:35). А вы, братия архипастыри и пастыри, не медля ни одного часа в вашем духовном делании, с пламенной ревностью зовите чад ваших на защиту попранных ныне прав церкви Православной, немедленно устройте духовные союзы, зовите не нуждою, а доброй волей становиться в ряды духовных борцов, которые силе внешней противопоставят силу своего святого воодушевления, и мы твёрдо уповаем, что враги церкви будут посрамлены и расточатся силою креста Христова, ибо непреложно обетование Самого Божественного Крестоносца: «Созижду Церковь Мою, и врата адова не одолеют Ея».

      22 января Собор обсудил «Воззвание» Патриарха и принял постановление с одобрением воззвания и призывом к Церкви «объединиться ныне вокруг Патриарха, дабы не дать на поругание веры нашей».

         Гонения за веру становились все более свирепыми. 23 января был издан утверждённый Советом народных комиссаров ленинский «Декрет об отделении церкви от государства и школы от церкви», который провозглашал в Российской Республике свободу совести, запрещал какие бы то ни было «преимущества или привилегии на основании вероисповедной принадлежности граждан», объявлял «народным достоянием» (п. 13) имущества религиозных обществ, лишал их права юридического лица и возможности преподавать вероучение в общеобразовательных учреждениях, включая и частные. У Церкви отнимались храмы, иконы, священные сосуды. Фактически Церковь полностью лишалась всякой собственности. «Никакие церковные религиозные общества, - говорилось в этом декрете, - не имеют права владеть собственностью. Прав юридического лица они не имеют». Вместо Церкви государство признавало только группы мирян, заключающие с местными властями договор о найме храма для богослужений. Духовенство становилось «наемными работниками». Декрет также запрещал религиозное воспитание и образование детей в школе.

         25 января Священный Собор издал «Соборное постановление по поводу декрета совета народных комиссаров об отделении Церкви от государства»:

         «1. Изданный советом народных комиссаров декрет об отделении Церкви от государства представляет собою, под видом закона о свободе совести, злостное покушение на весь строй жизни православной Церкви и акт открытого против нее гонения.

         2. Всякое участие как в издании сего враждебного Церкви узаконения, так и в попытках провести его в жизнь несовместимо с принадлежностью к православной Церкви и навлекает на виновных кары вплоть до отлучения от Церкви (в последование 73 правилу святых апостол и 13 правилу VII Вселенского Собора)».

      Кроме того, 27 января Собор издал «Воззвание священного Собора к православному народу по поводу декрета народных комиссаров о свободе совести», которое гласило: «Православные христиане! От века неслыханное творится у нас на Руси Святой. Люди, ставшие у власти и назвавшие себя народными комиссарами, сами чуждые христианской, а некоторые из них и всякой веры, издали декрет (закон), названный «о свободе совести», а на самом деле устанавливающий полное насилие над совестью верующих».

      25 января 1918 года был убит после взятия Киева большевиками митрополит Владимир Киевский, гибель которого была воспринята как акт открытого гонения на духовенство. В тот же день Собор принял резолюцию, которой Патриарху поручалось назвать имена трёх лиц, которые могли бы стать патриаршими местоблюстителями в случае его смерти до выборов нового патриарха; имена должны были держаться в тайне и оглашались только в случае невозможности для Патриарха исполнять свои обязанности.

         В воскресенье 11 марта (ст. ст.) в храме Христа Спасителя по совершении Литургии, собором архиереев во главе с Патриархом и сонмом прочего духовенства, включая членов Поместного Собора, «с выдающейся торжественностью был совершён «чин в неделю Православия», во время которого «протодиакон Розов, став на возвышенную кафедру, помещённую впереди архиерейского амвона близ солеи, прочитал исповедание веры и провозгласил «анафему» еретикам, богоотступникам, хулителям святой веры, а также «глаголющим хульная на святую веру нашу и возстающим на святые храмы и обители, посягающим на церковное достояние, поношающим и убивающим священников Господних и ревнителей веры отеческия».

        «Определение Священного Собора Православной Российской Церкви о мероприятиях, вызываемых происходящим гонением на Православную Церковь» от 5 (18) апреля 1918 года гласило:

         «1. Установить возношение в храмах за Богослужением особых прошений о гонимых ныне за Православную Веру и Церковь и о скончавших жизнь свою исповедниках и мучениках.

          2. Совершать торжественные моления: а) поминальное об упокоении со святыми усопших и б) благодарственное о спасении оставшихся в живых.

          3. Установить во всей России ежегодное молитвенное поминовение в день 25-го января, или в следующий за сим воскресный день (вечером) всех усопших в нынешнюю лютую годину гонений исповедников и мучеников».

         Священный Собор, кроме того, рассмотрел вопрос о статусе единоверия, существовавшего в Российской Церкви с 1800 года. Принятое «Определение» от 22 февраля (7 марта) 1918 года гласило:

         «1. Единоверцы суть чада Единой Святой Соборной и Апостольской Церкви, кои, с благословения Поместной Церкви, при единстве веры и управления, совершают церковные чинопоследования по Богослужебным книгам, изданным при первых пяти Русских Патриархах, - при строгом сохранении древнерусского бытового уклада.

         2. Единоверческие приходы входят в состав православных епархий и управляются, по определению Собора или по поручению правящего Архиерея, особыми единоверческими Епископами, зависимыми от епархиального Архиерея».

      Принятый 7 (20) апреля 1918 года Приходской устав (заключительное, 129-е деяние второй сессии Собора) закрепил определённую степень автономности, независимости церковных приходов, предусматривавшую создание союзов приходов. Вторая сессия Священного Собора завершилась 7 (20) апреля 1918 года.

 

*******

         В повестке третьей сессии, проходившей с 19 июня (2 июля) по 7 (20) сентября 1918 года, намечено было выработать соборные Определения о деятельности высших органов церковного управления, о Местоблюстителе Патриаршего Престола; о монастырях и монашествующих; о привлечении женщин к деятельному участию на разных поприщах церковного служения; об охране церковных святынь от кощунственного захвата и поругания.

      4 июля (17 июля) 1918 года произошло убийство императора Николая II и его семьи, в связи с чем в заседании Собора 6 (19) июля, после прений, вопрос о служении по убиенном бывшем императоре панихиды был поставлен на голосование. Из присутствовавших в заседании 143 членов Поместного собора против проведения поминальной службы проголосовало 28 членов (около 20 %) и 3 воздержалось; Патриарх при общем пении членов Собора совершил заупокойную литию. Также было сделано распоряжение отслужить во всех церквах России панихиды с поминовением по формуле: «об упокоении бывшего Императора Николая II».

      13 (26) августа, по докладу профессора Петроградского университета Бориса Александровича Тураева, Собор принял решение о восстановлении празднования памяти всех российских святых.

         12 сентября Собор обсудил и принял определение «Об охране церковных святынь от кощунственного захвата и поругания», которое в частности, гласило: «3. Никто из православных христиан под страхом церковного отлучения да не дерзнет участвовать в изъятии святых храмов, часовен и священных предметов, в них находящихся, из действительного обладания Святой Церкви».

         20 сентября 1918 года члены Собора собрались на последнее заседание. Соборное Определение от 7/20 сентября 1918 года гласило:

         «1. Предоставить Святейшему Патриарху созвать будущий очередной Собор весною 1921 года на началах, установленных в докладе Отдела о Высшем Церковном Управлении для созыва больших Соборов девятилетнего периода.

         2. Сохранить за избранными настоящим Собором Членами Священного Синода и Высшего Церковного Совета их полномочия до избрания нового состава сих учреждений будущим Собором».

      На третьей сессии Собор вынес определения о признании недействительными лишения сана священнослужителей по политическим основаниям. Собором был реабилитирован осужденный при Екатерине II страдалец за Церковь митрополит Арсений (Мациевич), решительно выступивший против секуляризации церковных земельных владений.

      Этим определением упразднялись требования к «общеобязательной церковной политике». На волю каждого члена Церкви предоставлялся выбор заниматься или не заниматься политикой с обязательством не выдавать свою личную политическую позицию за общецерковную.

      Обсуждалась на Соборе и привлечение женщин к активной работе в церкви. В частности, рассматривался вопрос о возможности восстановления чина диаконисс, однако после обсуждения он был передан на доработку специальной комиссии по церковной дисциплине.

      Заседания Собора пришлось прекратить из-за конфискации большевиками здания Московской семинарии. Собор не выполнил своей программы. На предполагавшуюся весеннюю сессию 1919 года было отложено рассмотрение многих вопросов, например: об устройстве Библейского совета при Высшем церковном управлении (ВЦУ); об уставе устройства церковного суда и судопроизводства; о старом и новом календаре для Церкви; о внешкольном религиозном просвещении народа (катехизации); о правовом положении духовенства в русском государстве; об образовательном цензе русского духовенства; о восстановлении чина диаконисс. Если задуматься, все перечисленные темы актуальны и спустя 90 лет.           

        7 (20) сентября 1918 года, обращаясь к собравшимся, Патриарх Тихон объявил о прекращении работы Собора.

 

*******

         Всероссийский Поместный Собор 1917-18 гг. стал поворотным событием в истории Русской Церкви ХХ века, определившим ее нынешнего существование. Собор был неразрывно связан с одним из самых критических моментов христианской истории - с окончанием эпохи церковно-государственной «симфонии», когда Православная Церковь фактически была подчинена государству. Церковь совершенно правильно освящала идею царя-помазанника, но при этом сами русские цари нередко забывали апостольские заповеди, гласившие, что земные власти, при всем их величии, суть только слуги небесного Царя (Рим 13:4). Пришло время, когда Церковь должна была освободиться от «крепких объятий» государственной власти, все более превращавшей Православие в «национально-обрядовую» религию.

        Внешне Русская Православная Церковь накануне революции 1917 г. выглядела вполне впечатляюще: 73 епархии, 163 епископа, более 50 000 священников, более 1000 монастырей, около 35 000 приходских школ, более 1000 богаделен, и т.д. Но от проницательных современников не скрылось истинное положение дел. За пышным фасадом благополучия «духовно зрячие» люди видели сильнейшее  оскудение веры во Христа. Вот что писал о положении дел в Церкви отец Сергий Мечев: «Суд Божий совершается над Церковью Русской. Не случайно отнимается от нас видимая сторона Христианства. Господь наказует нас за грехи наши и этим ведет к очищению. Многие русские подвижники не только предвидели это страшное время, но и свидетельствовали о нем. Не во внешнем усмотрели они опасность для Церкви. Они видели, что истинное благочестие оставляет даже иноческие обители, что уходит дух Христианства неприметным образом, что наступил уже самый ужасный глад - глад Слова Божия, что имеющие ключи разумения и сами не входят, и возбраняют вход другим, что при кажущемся внешнем благоденствии монашество, а затем и Христианство при последнем издыхании».

         Современники отмечали, что даже простые верующие постепенно отдалялись от христианской веры, не понимая сути богослужения, из-за употребления в храмах исключительно церковнославянского языка и отсутствия проповеди. Но, конечно, это были лишь внешние причины падения веры. Большинство дворян вообще были неверующими, а народ терял веру, глядя на богатых и знатных безбожников, видя официально утверждаемое формальное фарисейство. Православие все чаще понималось как обрядовая вера, разорвавшая связь с практикой христианской жизни.

     Серьезная подготовка к Собору началась уже в 1905 г., когда обер-прокурор Св. Синода К.П. Победоносцев провел письменный опрос всех российских епископов с просьбой озвучить неотложные проблемы церковной жизни. Ответы оказались неожиданно открытыми и содержали в себе весьма критический анализ положения в Церкви и в обществе, так как  епископы проявили достаточное мужество и решимость, ясно сформулировав свое отношение к реформе.

      Разочарование в обещаниях Николая II в связи с постоянно откладывавшимся созывом Собора и глубокое потрясение, вызванное десятилетним «управлением» Григория Распутина, привели многих искренних членов Церкви к сомнениям в способности монархии вывести Россию из кризиса без глубоких реформ всей государственной и церковной жизни. Вот как оценил весной 1917 г. ситуацию в Церкви известный философ, ученик Владимира Соловьева - Евгений Трубецкой: «В судьбе религиозного искусства сказывается судьба Церкви, утратившей свою духовную свободу и подчинившейся поставленному над ней кумиру. Царская Русь поступила с Церковью совершенно так же, как с иконой: она заковала ее в золото, закрыла фальшивым царственным блеском великий духовный смысл Божьего домостроительства. Церковь сама стала подобием потемневшего лика среди золотого оклада».

         Задачи Собора были сформулированы за 36 лет до его созыва великим русским религиозным философом Владимиром Соловьевым: «Будущий Собор Русской Церкви, - писал он в 1881 году, - должен торжественно исповедать, что Истина Христова и Церковь Его не нуждаются в принудительном единстве форм и насильственной охране и что евангельская заповедь любви и милосердия прежде всего обязательна для церковной власти. Отказавшись, таким образом, от внешней полицейской власти, церковь приобретает внутренний нравственный авторитет, истинную власть над душами и умами. Не нуждаясь более в вещественной охране со стороны светского правительства, она освободится от его опеки и станет в подобающее ей достойное отношение к государству».

      Современный историк Д.В. Поспеловский отмечает, что «продлись Собор в 1919 г., Церковь вступила бы в наш будущий XX век не «пережитком царизма», как представляла богоборческая пропаганда, а живым динамичным организмом, непоколебимым в своих вероучительных основах, но откликающимся на требования века, отвечающим духовным запросам и понятиям современного человека».

         Но именно такого «омоложения» и оживления Церкви коммунистические власти не желали допустить и не допустили, лишив Церковь всех прав, доходов и имущества. Однако Собор задал правильный вектор направления. Несомненна связь решений Собора 1917-18 гг. с сегодняшней жизнью Церкви.   Например, совсем недавно в 2000 г. Архиерейский Собор РПЦ принял решение о создании в епархиях церковных судов, тогда как проект устройства церковного суда рассматривался на Соборе 1917-1918 гг. Впрочем, большинство решений Собора, которые никто не отменял,  до сих пор не реализованы в жизни Православной Церкви.

      Сегодня вопрос о том, как будет организован суд, чем он будет руководствоваться в своих решениях, - весьма злободневен. И, как отмечает современный исследователь Е.В. Белякова, «в условиях растущей криминализации Церковь, во многом оставаясь внеправовым пространством, порой привлекает и самые темные силы современного общества». Как говорил один из участников Собора 1917-1918 гг. профессор-канонист Н.А. Заозерский, «нет преступлений отвратительнее церковных. Дух Евангелия - изобличать зло во всей силе». Действительно, ничто так не отталкивает людей от Церкви, как преступления тех, кто пришел в нее не ради служения Богу, а в поисках бесконтрольной наживы. Церковная власть вряд ли сумеет справиться с этой проблемой без участия всего церковного организма. Более того, в нашем российском обществе, задыхающемся от неправды и судейского произвола, именно Церковь должна служить образцом права.

 

*******

         В меняющемся мире ХХ века менялся и уклад монашеской жизни. Преподобный Варсонофий Оптинский говорил: «те наставления, которые древние преподобные отцы давали новоначальным, в настоящее время можно отнести лишь к монахам высокой подвижнической жизни». После 1905 г. в печати развязалась полемика, призывавшие монастыри к более активной деятельности. Консервативное крыло монашества во главе с архиепископом Никоном (Рождественским), утверждало, что «внешняя деятельность и благотворительность погубит монастыри», а прогрессивно мыслящая интеллигенция, напротив, считала, что монастыри «должны выйти на службу миру».

      В июле 1909 г., в Троице-Сергиевой лавре открылся монашеский съезд, целью которого было устроение внутренней монашеской жизни и монастырского быта. На этом соборе присутствовало около 100 делегатов от монашествующих из разных монастырей и епархий РПЦ. На съезде поднимались самые наболевшие вопросы монастырской жизни, в том числе  вопросы приема в монашество и выхода из него.

      С докладом «Нужды современного русского монашества» на съезде выступил архиепископ Никон (Рождественский). В докладе владыка говорил: «Между тем с глубокою скорбию приходится наблюдать, что монашество наше в духовном отношении все более и более опускается. Духовная жизнь гаснет в нем, а без нее и самое монашество теряет смысл». Анализируя болезни современного ему иночества, архиепископ Никон выделил несколько существеннейших проблем, без исправления которых российское монашество ждут тяжелые времена. Эти проблемы актуальны и сегодня.

      1)Ослабление внутримонастырской дисциплины: «Дисциплина - душа порядка, а порядок - необходимое условие монастырского благоустройства». Для достижения порядка, как предлагал архиепископ Никон, необходимо вводить в монастыри общежитие как самый благоприятный порядок для достижения монашеских идеалов. Кроме того внутримонастырскую дисциплину ослабляло назначение на вакантные должности людей, совершенно не знакомых с монастырской жизнью, не прошедших послушнического искуса. Срок прохождения послушнического искуса регламентирован 93 правилом старообрядческого номоканона и должен составлять не менее 3-х лет. Это правило так же определяет минимальный возраст для пострига - 30 лет. Поместный собор 1917 г. снизил эту планку до 25 лет. Исключение применялось для находящихся при смерти послушников и учащиеся духовных школ. На архиерейском Соборе 2000 г. «планка монашества» была вновь поднята до 30 лет, когда человек хорошо осознает свое призвание. Тем более это касается настоятелей. «Настоятель в обители - это должен быть питомец монастыря, монах в душе и по призванию».

      2)Восстановление старчества. «Старчество есть самый жизненный нерв истинного православного монашества. Без него невозможно постоянное воспитание духа путем совершенного отсечения своего смышления». Однако возобновление старчества в качестве послушания, а так же самовольное исполнение этого богодухновенного служения, безусловно опасно, и может вовлечь в погибель не только самого «старца», но и его чад.

      3)Бродяги. Для решения этой проблемы предлагалось, чтобы все настоятели монастырей согласились «не принимать в монастырь в число братии лиц, уже поживших в другой обители и самовольно из нее вышедших, не говорим уже о тех, которые изгнаны за какой-либо порок». Но, к сожалению, к началу революционных перемен данная проблема осталась не решенной, хотя были предложены конкретные меры:

         а) Проверять вновь прибывшего трудника по специальной межмонастырской картотеке, создание которой планировалось во всех монастырях.

         б) Прежде чем зачислять в послушники, следует кандидатов подвергать экзаменам на знание закона Божия, краткого катехизиса, учения о богослужении, устава церковного, учения о монашестве и краткой его истории.

         в) Перед пострижением необходимо послушников подвергать повторному подробному экзамену с присоединением некоторых сведений по истории иночества и православной аскетики или учения святых отцов о борьбе со страстями.

         Чтобы дать послушникам возможность подготовиться к такому экзамену, надо устраивать в монастырях беседы, курсы, школы и иметь в монастырях подходящие библиотеки, которыми должны были заведовать исключительно иноки или монахи. Это решение было поддержано Поместным собором 1917г., в котором он обязал монастыри иметь типографии и миссионерские кружки.

      4)Недостойные иноки. Отдельно святитель Никон остановился на проблеме таких монашествующих, которые, поправ обеты, являются соблазном для окружающих и не помышляют об исправлении. «Они составляют тяжкое бремя для всего монашества. Что же делать с такими неисправными иноками?» - вопрошает святитель и сразу дает категоричный ответ: «Думаю, что им следовало бы объявить, что так как они давно уже перестали и не хотят быть добрыми иноками, то они лишаются и права жить в обители: пусть снимают с себя монашеские одежды и возвращаются в мир! …Удаление таковых должно быть более упрощенным способом, чем ныне, через увещания и уговоры и через формальный суд консисторий, потому что эти люди сами не хотят оставить теплого места, где у них есть и стол, и кров».

         Съезд сделал заключение относительно неисправимых иноков: «Доносить на них сначала благочинному монастырей епархии, а он доносит епархиальному архиерею, и после произведенного следствия архиерей своею властью, помимо Синода, лишает монашеского звания и переводит в первобытное состояние». Это постановление было частично изменено Поместным Собором 1917 г. Сначала  провинившимся монахам необходимо сделать от лица Духовного Собора увещание. Если оно не помогает, Духовный Собор налагает на таковых наказание, сообразное с их проступками. В случае упорного неисправления, о таких иноках сообщается епархиальному монашескому совету. Епархиальный монашеский совет - это монашеский суд в последней инстанции. Собор рекомендовал организовать такой совет во всех епархиях, чтобы в него входили по одному представителю от каждого монастыря епархии, а решения совета утверждались епархиальным архиереем.

      «Монашествующие, совершенно неисправимые в своей жизни, подлежат извержению из иночества, причем необходимо предпринимать всевозможные меры к тому, чтоб эти лица, по извержении из иночества, а равно и послушники, оставившие обитель, не носили духовное одеяние».

      5)Пьянство. Для усиления борьбы с пьянством в монастырях съездом было рекомендовано «под страхом строжайшей ответственности обязать всех монашествующих, начиная с настоятеля и до послушника, к полнейшему воздержанию от вина и вообще спиртных напитков», а тех, кто ведет жизнь нетрезвую, не постригать в монашество.

      В принципе это и есть главные проблемы современного монашества. Дополнительно Собор 1917 г. рассмотрел вопросы, касавшиеся деятельности монастырей и внутримонастырской жизни. Прежде всего, Собор высказался против введения широкого выборного начала в монастырях. Решено было, что общим собранием братии выбирается только настоятель монастыря, а остальные должностные лица назначаются по его усмотрению. Духовный Собор монастыря должен иметь только совещательный голос, чтобы не вводить анархию и безначалие. В состав Духовного Собора должны входить: благочинный, ризничий, казначей и эконом монастыря. Братский духовник также должен выбираться братией монастыря и утверждаться епархиальным архиереем. Настоятели не должны отделяться от братии, и им запрещено иметь отдельную трапезу. Собор высказался за развитие  монашеского старчества и за скорейшее введение во всех российских монастырях общежительного уства. Приоритетным направлением деятельности монастырей должно быть уставное богослужение, совершаемое по Типикону, без всяких нововведений и сокращений.

         Наиболее острым вопросом на Соборе в отношении монастырской жизни, был вопрос о благотворительности и социальной деятельности монастырей. Миряне по большей части предлагали нагрузить монастыри социальной и экономической деятельностью, обязать к чисто светской благотворительности. Проектам не было конца, так что даже сами монашествующие умоляли Собор о пощаде. В частности, епископ Тихон Уральский с горечью говорил: «Каждый из нас старается возложить на монастырь ту или другую тяготу. Есть у нас и просветительные учреждения, и благотворительные, и воспитательные, но монастырей у нас нет. Нами воздвигается новое гонение на святые обители. Люди, незнакомые с этой жизнью, - миряне и белое духовенство - решают вопросы, касающиеся иноческой жизни, а вас, сонма монашествующих, здесь нет». Но Собор не стал обязывать монастыри к широкой внешней деятельности и остановился на формулировке «о желательности различных форм благотворительности», принимая во внимание крайне трудное положение монастырей в сложившейся революционной обстановке.

 

*******

         Впервые обновленчеством было названо раскольническое движение в Русской Церкви, возникшее после революции 1917 года. Организация обновленцев имела официальное самоназвание - Православная Российская Церковь, позднее Православная Церковь в СССР или  Живая Церковь. Обновленчество выступало с идеями «обновления Церкви», демократизации управления и модернизации богослужения. Обновленцы изначально ополчились против руководства Церковью Патриархом Тихоном, заявляя о полной поддержке нового коммунистического режима и проводимых им преобразований.

         С 1922 по 1926 год обновленческое движение было единственной официально признаваемой государственными властями РСФСР православной церковной организацией. Второй такой организацией в 1926 году стал григорианский Временный Высший Церковный Совет. В отдельные периоды обновленчество даже пользовалось признанием некоторых поместных Православных Церквей. В период наибольшего влияния - в середине 1920-х годов, более половины российского епископата и приходов находились в подчинении обновленческих структур. С 1923 по 1935 год существовал обновленческий Священный Синод Православной Российской Церкви. Председателями Синода последовательно были: Евдоким (Мещерский), Вениамин (Муратовский), Виталий (Введенский). После вынужденного самороспуска Синода весной 1935 года единоличное управление перешло Виталию Введенскому, а затем к Александру Введенскому.

      С конца 1935 года развернулись массовые аресты епископата, духовенства, активных мирян обновленческой «церкви», хотя в целом репрессии против обновленцев были не столь сильны как против Патриаршей Православной Церкви. В 1943 году советское государство взяло курс на ликвидацию обновленческих структур, после чего обновленцы начали массово переходить в легализованный Московский патриархат Русской Православной Церкви. Смерть в 1946 году Александра Введенского считается концом обновленчества.

 

*******

         Истоки обновленческих идей находятся в 1860 - 1870-ых годах, и относятся ко времени подготовки так и не завершённых церковных преобразований. Идейно движение оформилось в период первой русской революции, когда в 1905 году в Санкт-Петербурге сложился «кружок 32-х священников», опиравшийся на викарного епископа Нарвского Антонина (Грановского). Кружок просуществовал до 1908 года, когда его деятельность была прекращена, а сам епископ Антонин отправлен на покой.

      Движение за «обновление» Российской Церкви с новой силой проявилось весной 1917 года: одним из организаторов и секретарём Всероссийского Союза демократического православного духовенства и мирян, возникшего 7 марта 1917 года в Петрограде, был священник Александр Введенский - ведущий идеолог и вождь движения в последующие годы. Его соратником был священник Александр Боярский. «Союз» пользовался поддержкой обер-прокурора Святейшего Синода Владимира Львова и издавал на синодальные субсидии газету «Голос Христа». Впоследствии Львов сам стал активным деятелем обновленчества. Примкнул к обновленчеству и профессор Борис Титлинов, один из самых яростных противников восстановления Патриаршества.

      На Поместном Соборе Русской Православной Церкви 1917-1918 годов сторонники «обновления» оказались в меньшинстве и поэтому перешли к полуподпольной деятельности. Именно Собор стал настоящим событием обновления различных искажений синодального периода истории Церкви. Но, к сожалению, его решения не были воплощены из-за революции 1917 года.

      До 1922 года обновленцы в большинстве своем воздерживались от размежевания с существовавшей в то время церковной организацией РПЦ МП. При подготовке к изъятию церковных ценностей большевистские лидеры (прежде всего Л. Д. Троцкий) решили довести обновленцев до полного разрыва с высшей церковной властью, создав их руками полностью подконтрольное большевистскому режиму марионеточное «церковное управление».

      12 мая 1922 года петроградский протоиерей Александр Введенский с двумя своими единомышленниками священниками Владимиром Красницким и Евгением Белковым в сопровождении сотрудников ГПУ прибыл в Троицкое подворье на Самотеке, где тогда находился под домашним арестом Патриарх Тихон. Обвинив его в опасной и необдуманной политике, приведшей к конфронтации Церкви с государством, Введенский потребовал, чтобы Тихон на время ареста отказался от своих полномочий. По некотором размышлении Тихон подписал резолюцию о временной передачи церковной власти с 16 мая митрополиту Ярославскому Агафангелу (Преображенскому).

      Церковный переворот готовился усилиями ГПУ всю первую половину 1922 года под руководством Политбюро ЦК, где главным идеологом и разработчиком программы уничтожения Церкви с помощью раскольников был Л.Д. Троцкий.

      В ГПУ с 1921 года активно действовало 6-е отделение секретного отдела, которое до мая 1922 года возглавлял А.Ф. Рутковский, а затем Е.А. Тучков. В марте-апреле 1922 года была проведена основная работа по вербовке будущих обновленцев, проведены организационные собрания и инструктажи. Для облегчения производства церковного переворота были арестованы ближайшие к Патриарху Тихону лица, в том числе в ночь на 23 марта 1922 года - епископ Верейский Иларион (Троицкий). 9 мая патриарх дал расписку в объявлении ему приговора о привлечении его к ответственности согласно решению Верховного трибунала и подписку о невыезде.

         В этот же день состоялся новый допрос патриарха в ГПУ. 9 мая по команде ГПУ из Петрограда в Москву приехала группа обновленцев: протоиерей Александр Введенский, священник Евгений Белков и псаломщик Стефан Стадник. В.Д. Красницкий приехал ранее и уже провел переговоры с Тучковым. Красницкий возглавил группу «Живая церковь», созданную усилиями ОГПУ. Е.А. Тучков писал об этом так: «В Москве с этой целью под непосредственным негласным руководством ОГПУ была организована обновленческая группа, позднее назвавшаяся «живой церковью».

      А.И. Введенский прямо называл Е.А. Тучкова организатором церковного переворота. Власти решили инсценировать помилование осужденных на смерть Московским ревтрибуналом священников, обвиненных в сопротивлении изъятию церковных ценностей. Эта инсценировка была необходима для того, чтобы добиться от Патриарха Тихона ухода от управления Церковью. Приговоренные к расстрелу московские священники были использованы чекистами как заложники, чтобы их возможным расстрелом шантажировать Патриарха.

      10 мая 1922 года при участии Е.А. Тучкова обновленцы составили первую редакцию обращения во ВЦИК с просьбой помиловать всех осужденных к расстрелу по делу московского духовенства. По замыслу ГПУ, ходатайство было необходимо для приобретения авторитета обновленческой группы в глазах верующих, так как власть готовилась удовлетворить именно их обращение, а не просьбу Патриарха Тихона. ГПУ указало обновленцам, что власти готовы помиловать часть приговоренных, удовлетворяя ходатайство обновленцев.

      После написания своих ходатайств обновленцы 12 мая в сопровождении Е.А. Тучкова и направились в Троицкое подворье к Патриарху. Еще 9 мая Патриарх был ознакомлен с приговором по делу московского духовенства, о чем свидетельствует его собственноручная расписка. В этот же день он написал ходатайство о помиловании, адресованное ВЦИК, но оно не попало туда, а оказалось в ГПУ, и было приобщено к делу.

         Патриарх, зная о расстрельном приговоре и о том, что власть готова прислушаться не к его ходатайству, а к ходатайству «прогрессивного» духовенства, чтобы спасти жизни осужденных, написал заявление на имя М.И. Калинина о передаче церковного управления митрополиту Агафангелу или митрополиту Вениамину; подлинник заявления также не дошел до адресата и оказался в деле ГПУ. 14 мая расстрельный приговор был оставлен в силе в отношении пяти человек, за четырех из которых просили обновленцы. Пятеро человек из «обновленческого списка» были помилованы и 18 мая Политбюро утвердило это решение. В тот же день группа обновленцев отправилась на Троицкое подворье и добилась от Патриарха бумаги, в которой он поручал им передать митрополиту Агафангелу «синодские дела». В одном из своих докладов Е.А. Тучков прямо называет обновленцев, которые 18 мая 1922 года добились у Патриарха Тихона временного сложения патриарших полномочий, своими осведомителями: «Работа была начата с руководителя черносотенным церковным движением бывшего патриарха Тихона, который под давлением группы попов - наших осведомов - передал ей церковную власть, удалившись сам в Донской монастырь».

 

******

         В церковной истории данные события нередко представляют таким образом, что обновленцы якобы обманом выманили у ничего не понимающего Патриарха церковную власть. Патриарх Тихон вынужден был пойти на передачу церковной власти сознательно, понимая, с кем имеет дело. Его  шаг был ценой отказа выполнять антиканонические требования властей и попыткой спасти жизнь приговоренных к смерти московских священников. Чтобы лишить обновленческую группу властной легитимности, Патриарх указал, что во главе церковного управления должен стать митрополит Агафангел, хотя и предполагал, что власти не дадут ему приступить к этим обязанностям. Патриарх Тихон также понимал, что в случае его отказа от временной передачи церковной власти, статус подследственного не позволит ему управлять Церковью и  навлечет на Церковь новую волну репрессий.

      Позднее, после своего освобождения из заключения, Патриарх Тихон дал такую оценку этим событиям: «Мы уступили их домогательствам и положили на их заявлении следующую резолюцию: «Поручается поименованным ниже лицам, то есть подписавшим заявление священникам, принять и передать высокопреосвященнейшему Агафангелу, по приезде его в Москву, синодские дела при участии секретаря Нумерова». На докладе духовенства г. Череповцы, в котором приводилось мнение, что патриарх Тихон передал власть ВЦУ добровольно, рукой Патриарха сделана помета: «Неправда», то есть сам Патриарх не считал, что он добровольно отказался от высшей церковной власти.

         19 мая 1922 года Патриарх по требованию властей был вынужден покинуть Троицкое подворье и переехать в Донской монастырь, а подворье было занято обновленческим ВЦУ. После захвата Троицкого подворья обновленцами здесь воцарились пьянство и воровство. По сообщениям современников, члены ВЦУ и обновленческое духовенство регулярно устраивали здесь пьянки, В. Красницкий разворовывал церковные средства, а глава Московского епархиального управления епископ Леонид (Скобеев) присвоил себе рясы патриарха Тихона, хранившиеся на подворье. Чекисты сами признавали, что делали ставку на отбросы общества: «Надо сказать, что контингент вербованных состоит из большого количества пьяниц, обиженных и недовольных князьями Церкви… сейчас приток прекратился, ибо более степенные, истинные ревнители Православия к ним не идут; среди них последний сброд, не имеющий авторитета среди верующей массы».

 

*******

         14 мая 1922 года в «Известиях» появилось обновленческое  «Воззвание верующим сынам Православной Церкви России», содержащее требование суда над «виновниками церковной разрухи» и заявление о прекращении «гражданской войны Церкви против государства».

      15 мая 1922 года депутация обновленцев принималась Председателем ВЦИК Михаилом Калининым. На следующий день было объявлено об учреждении нового Высшего Церковного Управления (ВЦУ), которое полностью состояло из сторонников обновленчества. Первым его руководителем стал епископ Антонин (Грановский), возведённый обновленцами в сан митрополита. 19 мая большевики для того, чтобы облегчить обновленцам захват Патриаршей канцелярии и захват церковной власти, перевезли Патриарха Тихона в Донской монастырь в Москве, где он находился в строгой изоляции.

      После решения Патриарха Тихона о временной передаче церковной власти митрополиту Агафангелу, началось создание новых обновленческих органов «церковной власти». В первом номере журнала «Живая церковь» было опубликовано обращение «инициативной группы духовенства и мирян» во ВЦИК с призывом создать государственный орган «Всероссийский комитет по делам Православной Церкви, духовенства и мирян Православной Церкви во главе с главным уполномоченным по делам Православной Церкви в сане епископа». По сути дела данное требование было реализовано властью при создании ВЦУ. Однако этот орган не получил государственного статуса, так как это противоречило бы декрету об отделении Церкви от государства. Впрочем, ВЦУ и так получал всемерную государственную поддержку.

      Обновленческим «высшим церковным органам» надо было придать максимально канонический вид. Для этого большевики  хотели добиться от митрополита Агафангела согласия на то, чтобы Церковью управляли выбранные властью лица. 18 мая В.Д. Красницкий посетил митрополита Агафангела в Ярославле, где предложил ему подписать воззвание «прогрессивного духовенства», на что получил отказ, а 18 июня митрополит разослал известное послание о непризнании обновленческого ВЦУ.

         Из секретариата ЦК РКП(б) всем губкомам РКП(б) на местах были направлены телеграммы, в которых говорилось о необходимости поддержки создаваемых обновленческих структур. ГПУ активно оказывало давление на правящих архиереев с целью добиться признания ими ВЦУ и «Живой церкви». Против «тихоновского» духовенства были организованы репрессии. Одной из главных фигур, наиболее способствующей расколу Церкви можно считать сотрудника ОГПУ Евгения Тучкова. Обновленцы в своем кругу называли его «игуменом», сам он предпочитал именовать себя «советским обер-прокурором».

         ВЦУ был искусственно созданным органом, членов коего заставляли работать вместе «соображения государственного порядка», вернее, указания ГПУ. В ВЦУ, которое возглавил «главный уполномоченный по делам Русской Церкви» - заштатный епископ Антонин (Грановский), изначально вошли лица, по выражению Е.А. Тучкова, «с подмоченными репутациями». В письме бывшего обновленца священника В. Судницына от 5/18 июля 1923 года «епископ Антонин не раз публично утверждал, что «Живая церковь» и, следовательно, ВЦУ и ВЦС, в том числе и он сам, не что иное, как ГПУ». В письме епископу Виктору (Островидову) сам Антонин писал, что главная задача обновленчества - «ликвидация патриарха Тихона как ответственного вдохновителя непрекращающихся внутрицерковных оппозиционных ворчаний».

      Впрочем, епископ Антонин изначально находился в оппозиции к Красницкому и «Живой церкви», не соглашаясь с программой радикальных церковных реформ. 23 мая 1922 года Антонин во время проповеди говорил, что он «не за одно с деятелями «Живой церкви» и разоблачал их проделки». В письме митрополиту Сергию (Страгородскому) Антонин называл Красницкого и его «Живую церковь» «седалищем губителей», а свой временный союз с ними объяснял соображениями «государственного порядка, чтобы не расщеплять раскола в народе и не открывать церковной междоусобицы». Антонин был противником женатого епископата, за который ратовала «Живая церковь». В письме митрополиту Сергию (Страгородскому) он писал: «Женатого архиерея я все же остановил. Они было и наречение совершили. Пришлось прибегнуть к внешнему воздействию, которое на сей раз удалось». «Живую церковь» он считал «поповским профсоюзом, желающим только жен, наград и денег».

      В июне 1922 года Патриарх Тихон, находясь под домашним арестом, передал, по данным ГПУ, записку, обращенную к духовенству, с просьбой бороться с лидерами обновленческого ВЦУ епископами Леонидом (Скобеевым) и Антонином (Грановским) и «обратиться к иностранным державам».

    

*******

         Обновленческое движение в Русской Церкви начала 1920-х годов следует рассматривать в русле большевистских идей «модернизации быта и жизни» РПЦ. 29 мая 1922 года в Москве при негласной поддержке ГПУ НКВД РСФСР проходило учредительное собрание «Живой Церкви», возглавляемое протоиереем Владимиром Красницким. Сам о видел смысл обновленческого движения в освобождении духовенства «от мертвящего гнёта монашества, оно должно получить в свои руки органы церковного управления и непременно получить свободный доступ к епископскому сану».

         Под давлением властей ВЦУ поддержали достаточно авторитетные архиереи. 16 июня 1922 года митрополит Владимирский Сергий (Страгородский), Нижегородский архиепископ Евдоким (Мещерский) и Костромской архиепископ Серафим (Мещеряков) публично признали обновленческое ВЦУ единственной канонической церковной властью в так называемом «Меморандуме трёх». В этом тексте говорилось: «Целиком разделяем мероприятия Церковного управления, считаем его законной верховной церковной властью и все распоряжения, исходящие от него, считаем вполне законными и обязательными». По свидетельству протоиерея Порфирия Руфимского, который побывал в июне 1922 года в Нижним Новгороде, подписание «Меморандума трех» происходило в местном подразделении ГПУ. Подлинный экземпляр был подписан также случайно присутствовавшим в Нижнем Новгороде епископом Вacильсурским Макарием (Знаменским), но при опубликовании документа в обновленческой печати подпись последнего была опущена.

      В августе 1922 года в Москве собрался I Всероссийский съезд белого духовенства «Живой Церкви». В ходе дискуссии большинство его делегатов высказалось за отмену «привилегий» монашества. Съезд готовился под полным контролем ГПУ, в архиве ФСБ до сих пор хранятся подготовительные материалы к съезду. Накануне, 3 августа, было собрано подготовительное совещание из священников-«живоцерковников», разработавших повестку дня, которая была выработана с учетом указаний Тучкова.

      6-е отделение имело на съезде значительное количество своих секретных сотрудников и осведомителей, так что ГПУ имело возможность направлять съезд в нужное русло. В первый день в работе съезда приняли участие 190 членов группы «Живая церковь» из 24 епархий. По данным Тучкова, на съезде присутствовали до 200 делегатов. Съезд избрал своим председателем В. Красницкого, который потребовал, чтобы все монахи во главе с епископом Антонином (Грановским) удалились. Это было сделано для того, чтобы епископы не помешали реализации задач, поставленных перед Красницким и его сотоварищами в ГПУ.

      8 августа началась реализация программы, подготовленной в ГПУ: съезд принял решение о закрытии всех монастырей, которых в России на тот момент оставалось немало, монахам рекомендовалось жениться; поставил задачу добиваться суда над Патриархом Тихоном и лишения его сана, его имя запрещалось поминать за богослужением; всех епископов-монахов, не поддержавших обновленчество, предписывалось удалять с кафедр. 9 августа было принято «Приветствие Всероссийского съезда духовенства группы «Живая церковь» председателю СНК В.И. Ленину».

      После принятия этих радикальных решений Красницкий разрешил архиереям вернуться на съезд; кроме епископов, поставленных обновленцами, пришли архиепископ Евдоким (Мещерский), епископ Виталий (Введенский) и другие. Тучков удовлетворенно докладывал руководству, что все резолюции принимались единогласно, и только по вопросу о суде и лишении сана Патриарха Тихона трое из 99 голосовавших воздержались. Основываясь на полученной от агентуры информации, Тучков докладывал: «В кулуарах съезда некоторыми видными участниками, в том числе и Красницким, в беседе «по душам» ведутся разговоры, что все резолюции - это шелуха для власти, а на деле мы вольны. Некоторые считают поведение Красницкого двойственным и удивляются его непонятной игре».

      Съезд продолжил свою работу до 17 августа. Была принята резолюция, согласно которой от ВЦУ требовалось еще до созыва Собора разрешить хиротонии женатых пресвитеров в епископы и второбрачие священнослужителей, позволить монахам в священном сане жениться, не снимая сан, разрешить духовенству и епископам жениться на вдовах. Отменялись также некоторые канонические ограничения при вступлении в брак (кровное родство четвертой степени), и разрешались браки между крестным отцом и матерью.

      Е.А. Тучков в своих докладах высшему руководству страны о ходе съезда отмечал, что некоторые его делегаты приходили сюда в пьяном виде. Подводя итоги работы съезда, Тучков отмечал: «Этот съезд еще глубже вбил клин в церковную трещину, которая образовалась в самом начале, и всю свою работу провел в духе борьбы с тихоновщиной, осудил всю церковную контрреволюцию и положил начало организационной связи центра с местами и чуть-чуть не договорился до вступления попов в РКП».

      Съезд избрал новое ВЦУ из 15 человек, 14 из которых были «живоцерковниками», только Антонин (Грановский) не принадлежал к этой группе. Антонину был дан титул митрополита, он был назначен управляющим Московской епархией с титулом «митрополит Московский и всея Руси». Однако он фактически потерял пост председателя ВЦУ. Именно Красницкий стал подписывать свои письма и циркуляры как «председатель ВЦУ».

 

*******

 

      В августе 1922 года епископ Антонин (Грановский) откололся  от «Живой церкви», организовав «Союз церковного возрождения» (СЦВ).  Осенью того же года из-за несогласия с Красницким, Введенский и Боярский покидают «Живую церковь» и организуют «Союз общин Древлеапостольской Церкви» (СОДАЦ). Все три обновленческие группы начали борьбу за власть в ВЦУ, прибегая при этом к помощи ГПУ, которое с самого начала раскола фактически дирижировало всеми его лидерами. ГПУ делало ставку на усиление группы «Живая церковь» во главе с В. Красницким, пытаясь избавиться от Антонина руками «Живой церкви». Красницкого сделали настоятелем кафедрального храма Москвы - храма Христа Спасителя. Для этого ГПУ пришлось разогнать весь клир храма.

         Сразу же после окончания съезда Антонин получил возможность создать собственную группу «Союз церковного возрождения» (СЦВ), который видел свою опору не в клире, а в мирянах - единственном элементе, способном «зарядить церковную жизнь революционно-религиозной энергией». Устав СЦВ обещал своим последователям «самую широкую демократизацию Неба, самый широкий доступ к лону Отца Небесного». 24 августа на собрании в присутствии 78 представителей духовенства и 400 мирян был избран центральный комитет СЦВ. «Возрожденцы» делали ставку на мирян. В Положении СЦВ так определялась его задача: «Союз отвергает кастовое крепостничество и кастовое утверждение интересов «белого попа». Союз стремится к улучшению церковных порядков по девизу: все для народа и ничего для сословия, все для Церкви и ничего для касты». Сам Антонин утверждал, что создал свою группу «как противовес «Живой церкви» с тем, чтобы зашибить эту разбойничью банду Красницкого, вынырнувшего из бездны». В начале сентября Антонину удалось ввести в состав ВЦУ трех членов своей группы. Он рассылал письма архиереям с просьбой оказать ему помощь и «организовать отцов в «Возрождение».

      Для левых радикалов был создан «Союз общин древлеапостольской церкви» (СОДАЦ), программа которого носила откровенно антиканонический характер и включала требования «обновления религиозной морали», введения женатого епископата, закрытие «выродившихся» монастырей, воплощение идей «христианского социализма», участие на равных правах клириков и мирян в управлении делами общин. Первоначально союз возглавил протоиерей Вдовин и мирянин А.И. Новиков, бывший до этого ревностным «живоцерковником». Эта группа объявила о необходимости пересмотра канонического и догматического утроения Церкви. Эта группа объявила «тихоновщине» самую решительную борьбу.

         23 августа состоялось учредительное заседание группы «Живая церковь», которая продолжила деятельность, будучи теперь не единственной, а лишь одной из обновленческих групп, хотя всех обновленцев продолжали называть «живоцерковниками».

      Для руководства раскольниками в сентябре 1922 года была даже создана партийная Комиссии по церковному движению – предшественница Антирелигиозной комиссии. На своем первом заседании 27 сентября Комиссии по церковному движению, рассмотрев вопрос «О вопросах ВЦУ», приняла решение ввести в эту структуру «митрополита» Евдокима. Достаточно известный иерарх, стремящийся любыми путями к церковной власти и скомпрометировавший себя связями с женщинами, Евдоким хорошо подходил для задач, которые перед ним ставило ГПУ. Был продолжен взятый в конце сентября курс ГПУ на новое объединение СЦВ и «Живой церкви». Согласно принятому решению «усилить движение левого течения», Е.А. Тучков направил в СОДАЦ известного обновленца протоиерея А.И. Введенского и петроградский комитет СЦВ.

        10 сентября произошел скандал в Страстном монастыре: Антонин открыто заявил Красницкому: «Нет Христа между нами». Подробности содержатся в докладе Святейшему Патриарху настоятельницы этой обители игумении Нины и духовника монастыря. Епископы-обновленцы 9 и 10 сентября без приглашения, угрожая в случае их недопущения закрыть храм, явились в обитель и совершили богослужения и хиротонию вдового протоиерея Чанцева в епископы с именем Иоанникий. 10 сентября на литургии «произошел инцидент: по возгласе «Возлюбим друг друга» протоиерей Красницкий подошел к епископу Антонину для лобзания и евхаристического приветствия, епископ Антонин громогласно заявил: «Нет между нами Христа» и лобзания не дал. Красницкий пытался погасить инцидент, просительно обращаясь: «Ваше преосвященство, Ваше преосвященство», но Антонин был непреклонен… В долгой речи на вручении жезла Антонин подверг жестокой критике «Живую церковь» за белый и брачный епископат, назвав руководителей группы людьми низкого нравственного уровня, лишенными понимания идеи жертвенности… После сего приветствия стал говорить Красницкий, но прервал речь, так как новый епископ во время его речи вдруг побледнел и упал в обморок; его увели в алтарь и привели в чувство с помощью врача». Настоятельница писала Патриарху, что, чтобы очистить храм от обновленческого осквернения «через день в праздник Страстной Божией Матери по водоосвящении храм кропили святой водой…».

     «Живая церковь» вынуждена была реагировать на создание двух других обновленческих групп и, соответственно, ослабление своих позиций. 29 сентября в газете «Наука и религия» было опубликовано заявление «От группы «Живая церковь», в котором критика этой группы в газетах называлась «явным недоразумением». Члены группы подчеркивали, что именно «Живая церковь» является основным организатором будущего поместного собора, который ВЦУ был назначен на 18 февраля 1923 года. Была предложена программа церковной реформы, которая касалась догматической, канонической и дисциплинарной сторон жизни Церкви.

        31 октября 1922 года созданная незадолго до этого Антирелигиозная комиссия (АРК) при ЦК РКП(б) приняла решение «взять более твердую ставку на группу «Живой Церкви»”, коалируя с ней левую группу». В связке с «Живой церковью» должна была действовать группа СОДАЦ, которая также насаждалась ГПУ через своих осведомителей и сексотов. Было решено «усилить борьбу с тихоновщиной, в чем бы она ни выражалась, хотя в сопротивлении ВЦУ в центре и на местах», а также «повести ударным порядком смещение тихоновских епископов». Многие архиереи - члены СЦВ были репрессированы как тайные «тихоновцы», но сам союз, возглавляемый Антонином, продолжил свое существование. 4 мая 1923 года АРК приняла решение признать возможным деятельность СЦВ «на одинаковых правах с «ЖЦ» и СОДАЦ».

 

*******

      4 июля 1922 года с помощью ГПУ на Троицком подворье в Москве состоялось собрание «Живой церкви». Красницкий сообщил собравшимся, что на трех предыдущих собраниях группы «Живая церковь» были организованы Центральный комитет и Московский комитет «Живой церкви», а теперь надлежит организовать такие же комитеты по всей России. Обновленцы не скрывали, что создают свои органы по образу и подобию советских и партийных структур, заимствуя даже названия.

      На собрании 4 июля священник Е. Белков, «желая подчеркнуть сущность двух организаций - группы «Живая церковь» и ВЦУ… сказал, что эти организации можно сравнить с теми органами в церковной области, которые созданы уже в гражданской области - ЦК, РКП и ВЦИК». Один из живоцерковников пояснил мысль Белкова еще более ясно: «ВЦУ является официальным органом высшего церковного управления, группа «Живая церковь» является ее идейным вдохновителем». ВЦУ «живоцерковники» отводили роль ВЦИКа - официального высшего советского органа, полностью подчиненного партийному контролю. Свою группу «живоцерковники» видели в образе большевистской партии - главной «руководящей и направляющей» силы в церкви. ЦК «Живой церкви» - подражание ЦК РКП(б); президиум ЦК «Живой церкви» - подобие Политбюро ЦК РКП(б). Себя же, как главу президиума ЦК, Красницкий, видимо, видел в образе главного партийного вождя - В.И. Ленина.

         Появилось также множество иных, более мелких, церковно-реформаторских групп. Каждая группа разрабатывала свою программу церковных преобразований, рассчитанную на более или менее радикальное обновление Русской Православной Церкви.  К концу 1922 года обновленцы смогли занять две трети из 30 тысяч действовавших в то время храмов.

         В рядах обновленцев оказалось немало активных участников крайних правых партий, представителей бывшего придворного и военного духовенства. Одной из ключевых фигур и главным резидентом ГПУ в обновленчестве стал протоиерей Владимир Красницкий, до революции член «Союза русского народа». Активным членом «Союза…» был и другой видный обновленец, священник Сергий Калиновский. Вообще на первом соборе «Живой церкви» в 1922 году из шести докладчиков трое были бывшими членами «Союза русского народа»: Владимир Красницкий, Димитрий Адамов, Алексий Дьяконов. Последний стал обновленческим епископом Харькова. Среди активных обновленцев некоторые были правыми депутатами дореволюционной Думы - протоиерей Григорий Маньковский, ставший обновленческим епископом Фотием. Депутаты Думы 4-го созыва протоиереи Тихон Попов и Владимир Лентовский стали обновленческими иерархами. Протоиерей Александр Надеждин, выставлявшийся на выборах в Думу от «Союза Русского Народа», стал обновленческим епископом Вологодским.

 

*******

      Временные успехи обновленцев на местах были продиктованы значительной поддержкой коммунистической власти. Священники, записывавшиеся в ряды обновленцев, делали это, как правило, из страха за свою жизнь и служение, которое они могли потерять. Об этом говорят, в частности, письма священнослужителей, обращенные к патриарху Тихону и епископу Илариону (Троицкому) летом 1923 года. Так, священник Митрофан Елачкин из Клинского уезда Московской губернии 13 июля 1923 года писал: «В феврале 1923 г. получил анкету от благочинного, и на вопрос, что будет, если не заполню, он ответил: возможно, отнимут св. миро и антиминс. Что было делать? Решил заполнить анкету. Последствия ясны. Заполнение вызвало подчинение, следствием которого явился мой прием диакона-двоеженца как назначенного мне ВЦУ. По просьбе прихожан, за 33-летнюю службу епископ дал награду - наперсный крест, но я его на себя не возлагал…».

      Осенью-зимой 1922 года ГПУ арестовало почти всех архиереев и многих священников, не поддержавших ВЦУ. Многие представители духовенства на местах, испугавшись репрессий, заявили о поддержке нового ВЦУ, однако народ твердо стоял за «старую Церковь». Население «за ничтожным меньшинством стояло и стоит за целостность Православной Патриаршей Церкви. Духовенство же, напротив, все попало под влияние Священного Синода» - писал в 1923 году епископ Ставропольский и Кавказский Иннокентий.

      Основным вопросом, который волновал ГПУ, был вопрос, связанный с подготовкой к проведению поместного собора, на котором планировался окончательный разгром «тихоновщины». Задача проведения собора «на предмет избрания нового Синода и патриарха» была поставлена в ГПУ еще в марте 1922 года.  1 марта Е.А. Тучков сформулировал программу собора в записке на имя Е. Ярославского, которая была разослана членам Политбюро. Он отмечал, что полное упразднение ВЦУ нежелательно ввиду того, что это значительно ослабит обновленческое движение, однако, несмотря на это, Тучков считал, что «для проведения данный момент является весьма удобным, ибо попы-заправилы находятся в наших руках».

      Таким образом, сохранялись центральный орган управления обновленчеством, которое  Тучков называет «бюро» и его местные органы. 2 марта 1923 года протоиерей А. Введенский написал на имя Тучкова записку «К вопросу об организации управления Русской Церкви». Введенский предлагал сохранить ВЦУ «по крайней мере на один год до следующего собора». Предстоящий собор, по его мнению, «не должен был привести к разрыву между тремя обновленческими группами… Нужно временно сохранить формальное единство». Определенные успехи обновленчества стали возможны только после создания объединенного ВЦУ в октябре 1922 года, после которого уполномоченные ВЦУ начали осуществление обновленческих переворотов на местах.

      8 марта 1923 года этот вопрос был рассмотрен на заседании Политбюро. Было принято решение «признать необходимым дальнейшее существование ВЦУ», права которого должны быть «в достаточно эластичной форме» сохранены на предстоящем поместном соборе. Эта формулировка соответствовала предложению Тучкова - ВЦУ должно было изменить свою организацию с тем, чтобы соответствовать Декрету 1918 года. В отчетном докладе в Политбюро от 22 марта 1923 года Н.Н. Попов указывал, что переизбранное на поместном соборе ВЦУ может быть зарегистрировано властями согласно принятому порядку регистрации религиозных обществ «при сохранении за ним принудительно-карательных прав по отношению к низшим церковным органам», и будет представлять из себя для власти «могучее средство воздействия на церковную политику».

         21 апреля 1923 года Политбюро, по предложению Ф.Э. Дзержинского, приняло решение отложить процесс над Патриархом Тихоном. 24 апреля председатель АРК Е. Ярославский предложил в связи с этим не откладывать открытие обновленческого собора и «принять меры к тому, чтобы собор высказался в духе осуждения контрреволюционной деятельности Тихона».

      Второй Поместный Всероссийский Собор (первый обновленческий) был открыт 29 апреля 1923 года в Москве, службой в храме Христа Спасителя «Митрополитом Московским и всея России» Антонином в сослужении 8 епископов и 18 протоиереев - делегатов Собора. 3 мая Собор вынес резолюцию о поддержке советской власти и объявил о извержении из сана и лишении монашества «бывшего патриарха» Тихона. Патриаршество было упразднено как «монархический и контрреволюционный способ руководства Церковью». 5 мая, по докладу митрополита Антонина, Собор постановил перейти на григорианский календарь с «12 июня текущего года»; 7 мая отлучил от Православной Церкви всех участников Собора Русской Православной Церкви за границей в Сремских Карловцах 1921 года. Собор ввёл институт белого (женатого) епископата, а ВЦУ было преобразовано в Высший Церковный Совет (ВЦС).      

         Е.А. Тучков полностью контролировал ход собора с помощью своей агентуры, о чем с гордостью писал: «Мы имея на соборе до 50% своего осведомления и могли повернуть собор в любую сторону». Председателем собора был избран «митрополит Сибирский» Петр Блинов при почетном председателе «митрополите» Антонине (Грановском). Этим решением был явно недоволен Красницкий, ситуация могла закончиться открытым разрывом.

      4 мая 1923 года эту проблему обсудила АРК. Единственным рассматриваемым вопросом стал доклад Е.А. Тучкова «О ходе работы собора». Решение комиссии гласило: «В виду того, что Красницкий, вследствие упадка его авторитета среди большей части собора, может попытаться устроить на соборе скандал, дабы дискредитировать председателя собора Блинова, поручить т. Тучкову принять меры к устранению этого явления и вовлечь Красницкого в активную согласованную работу собора».

         Главным решением собора, с точки зрения власти, было объявление патриарха Тихона «лишенным сана и монашества и возвращенным в первобытное мирское положение». При этом было принято обращение в ГПУ с просьбой допустить к Патриарху Тихону делегацию собора для того, чтобы объявить решение о лишении его сана. Делегация собора была допущена к патриарху не в тюрьму, а в Донской монастырь, куда он был перевезен накануне для того, чтобы дать ему понять, что он не будет возвращен в тюрьму, если согласится с решением лжесобора. Делегацию из восьми человек, явившуюся к Патриарху, возглавлял лжемитрополит Петр Блинов. Обновленцы зачитали решение собора о лишении Патриарха сана и монашества и потребовали от него подписаться в том, что он ознакомлен с ним. Патриарх указал на неканоничность решения собора, так как он не был приглашен на его заседания. Обновленцы требовали от Патриарха снять монашеские одежды, но он отказался.

         Обновленческий собор узаконил женатый епископат, второбрачие духовенства, уничтожение святых мощей. Собор объявил о переходе на григорианский календарь (новый стиль). Насаждение нового стиля планировалось властями как действенная мера по уничтожению Православной Церкви через разрушение ее традиций.

      О том, что собор  является марионеткой в руках ГПУ, хорошо знали в достаточно широких общественных кругах. В одной из сводок 6-го отделения СО ГПУ: «О настроении населения в связи с предстоящим процессом Тихона» говорилось: «Отношение к собору у большинства резко отрицательное. Антонина, Красницкаго, Введенскаго и Петра Блинова считают послушными агентами ГПУ». Согласно этой же сводке, «верующие (необновленцы) намерены в случае, если во все церкви пустят попов-живоцерковников, то церквей не посещать, а справлять службу при участии попов необновленцев в частных квартирах».

         Собор получил резко негативную оценку большинства верующих. Так, верующие г. Липецка писали Патриарху Тихону: собор «провел решительную грань в сознании верующих между истиной и ложью, утвердил нас, давно не сочувствующих провозглашенному ею церковно-обновленческому движению, резнул по сердцу и заставил отшатнуться от него тех, которые относились к этому движению безразлично и под давлением легкомысленно делались живцами».

         В записке «О церковно-обновленческом движении в связи с освобождением Святейшего Патриарха Тихона», датированной 28 июня 1923 года, собор оценивается следующим образом: «Созыв церковного собора 1923 года происходил пристрастно, под давлением. На предсъездных совещаниях, на собраниях благочинных официально заявлялось, что депутатами собраний и членами собора могут быть только лица, сочувствующие обновленческому движению и записавшиеся в члены той или другой из обновленческих групп. Меры воздействия принимались всевозможные… Созванный таким порядком собор 1923 года не может считаться поместным собором Православной Церкви».

      В июне 1923 года Политбюро и Антирелигиозная комиссия принимают решение об освобождении Патриарха Тихона. Понимая, что выход Патриарха на свободу будет неприятным «сюрпризом» для обновленцев и может подорвать их положение, власти приступают к укреплению обновленческого движения - созданию Священного Синода. 22 июня Московское епархиальное управление увольняет Антонина и лишает его сана «митрополита Московского», а 24 июня он был снят с должности главы обновленческого Высшего церковного совета.

 

*******

         27 июня 1923 года вышел из заключения Патриарх Тихон, одновременно с ним получил свободу епископ Иларион (Троицкий). Не признавший решений обновленческого собора Патриарх Тихон анафематствовал обновленцев как «незаконное сборище» и «учреждение антихристово».

      Введение женатого епископата, активная раздача наград и титулов вызывали у многих негативную реакцию. Архимандрит Палладий (Шерстенников) писал: «Раньше, бывало, высокий сан митрополита давался лишь за особые заслуги перед Церковью, архиерейские митры украшали головы лишь немногих, самых достойных, а священников-митроносцев было и того меньше, а вот теперь, посмотри, за какие такие заслуги обновленцы понаделали у себя белоклобучных митрополитов в несчётном числе, а протоиерейскими митрами поукрашали такое несчётное число лиц? Много и даже очень много простых иереев украсили митрами. Что же это такое? Или так много среди них высокодостойных?».

      Ещё непримиримее был разругавшийся с прочими обновленческими лидерами Антонин (Грановский): «Ко времени Собора 1923 года не осталось ни одного пьяницы, ни одного пошляка, который не пролез бы в церковное управление и не покрыл бы себя титулом или митрой. Живоцерковнические и содацевские архиереи не хотели посвящаться в епископы, их производили сразу во второй чин архиепископа. Вся Сибирь покрылась сетью архиепископов, наскочивших на архиерейские кафедры прямо из пьяных дьячков. Наплодилось невероятное количество архиепископов, митрополитов, которым не хватает белого крепу на клобуки. Открылась чудовищная, безудержная, хищная, ненасытная поповская свистопляска, какой-то наградный садизм».

         В ситуации, когда распад обновленческого лагеря невозможно было предотвратить, в ГПУ решили организовать и оформить этот процесс максимально выгодно для чекистов. По мнению Тучкова, «создавшееся таким образом условие обновленцев заставляли их вольно или невольно прибегать к мерам добровольного доноса друг на друга и тем самым становиться информаторами ГПУ, что нами и было в полной мере использовано… Начинаются повальные явные и тайные доносы на своих противников, обвиняют друг друга в контрреволюции, начинаются ими же натравливаться одни на других верующие, и грызня принимает массовый характер, были даже такие случаи, когда тот или иной поп скрывал преступление своего приятеля года три-четыре, а здесь он рассказал, как говорится, все по совести».

      Когда 27 июня 1923 года Патриарх Тихон был освобождён властями из заключения и вернулся к управлению Церковью, многие отпавшие в обновленчество иерархи, клирики и миряне принесли покаяние в грехе раскола. В обновленчестве же нарастала кризисная ситуация. Тогда власти начали применение новой тактики работы по руководству обновленческим расколом. Была поставлена задача подчинения всех обновленческих групп единому центральному органу, который должен был приобрести более респектабельный вид, с тем, чтобы противостоять «тихоновщине».

         В августе 1923 года ВЦС был преобразован в «Священный Синод». Во главе его стал митрополит Евдоким (Мещерский), но фактическим руководителем обновленцев оставался Александр Введенский. «Живая Церковь» этому решению не подчинилась и некоторое время продолжала функционировать самостоятельно, но вскоре потеряла поддержку со стороны гражданской власти и прекратила своё существование. Не признал обновленческий синод и лидер «Союза церковноого возрождения» Антонин (Грановский).

         2/15 апреля 1924 года Патриарх Тихон запретил в священнослужении руководителей обновленческого раскола, и запретил православным иметь с обновленцами молитвенное общение.

      10 - 18 июня 1924 года в Москве состоялось обновленческое «Великое Предсоборное Совещание Российской Православной Церкви», которое избрало своим почётным председателем Константинопльского Патриарха Григория VII. Он тогда склонялся на сторону обновленцев под давлением кемалистов и был представлен в Москве архимандритом Василием Димопуло. Предполагалось созвать в 1925 году в Иерусалиме вселенский собор для общеправославного решения назревших вопросов. Совещание обратилось с петицией в СНК о предоставлении священнослужителям прав членов профсоюзов, разрешения обучения детей Закону Божию до 11 лет, ведения актов гражданского состояния, возвращения чудотворных икон и мощей, конфискованных в музеи, но во всех просьбах было отказано.

      25 марта (7 апреля) 1925 года, в праздник Благовещения, Патриарх Тихон скончался в возрасте 60 лет - по официальным данным от сердечной недостаточности, хотя существует версия о его отравлении. За несколько часов до смерти он произнёс: «Теперь я усну… крепко и надолго. Ночь будет длинная, тёмная-тёмная».

      1 - 10 октября 1925 года в московском храме Христа Спасителя обновленцы провели свой второй Собор («III Всероссийский Поместный Собор Православной Церкви на территории СССР»), на котором рассчитывали примириться с «тихоновцами», лишившимися со смертью Патриарха своего лидера. На Соборе присутствовали 90 архиереев, 109 клириков и 133 делегата-мирянина; Собор избрал своим почётным Председателем Константинопольского Патриарха Василия, который направил Собору приветственное послание.

      На Соборе Александр Введенский огласил ложное письмо «епископа» Николая Соловья о том, что будто бы в мае 1924 года Патриарх Тихон и митрополит Петр (Полянский) послали с ним благословение в Париж Великому Князю Кириллу Владимировичу на занятие императорского престола. Введенский обвинил Местоблюстителя в содружестве с белогвардейским политическим центром и этим отрезал возможность для переговоров. Большинство членов Собора, поверив услышанному, было потрясено таким сообщением и крушением надежд установить мир в Церкви.

         Собор официально отказался от проведения реформ в области догматики, богослужения и уклада церковной жизни. Своим постановлением от 5 октября собор дозволил, «принимая во внимание бытовые условия русской жизни, при коих немедленный переход на новый стиль вызывает часто неблагоприятные осложнения», использование как нового, так и старого календарного стиля, «полагая что авторитет предстоящего Вселенского Собора разрешит окончательно этот вопрос и установит единообразное церковное время счисление во всех Православных Церквах».

      В справке (Приложение 1-е к Деяниям Собора), опубликованной в официальном органе «Вестник Священного Синода Православной Российской Церкви» № 7 за 1926 год, приводятся следующие консолидированные данные на 1 октября 1925 года о структурах, «состоящих в каноническом общении и ведении Св. Синода»: всего епархий - 108, церквей - 12593, епископов - 192, духовенства - 16540. После Собора 1925 года обновленчество стало заметно терять своих сторонников. Если на 1 октября 1925 года обновленцам принадлежало в целом по стране 9093 прихода (около 30 % от общего числа), на 1 января 1926 года - 6135 (21,7 %), то на 1 января 1927 года - 3341 (16,6 %).

      После легализации Патриаршей Церкви в лице митрополита Сергия (Страгородского) и Временного Патриаршего Синода в 1927 году влияние обновленчества шло неуклонно на спад. Константинопольский патриарх сразу заявил о признании этого Синода, продолжая, однако, призывать к примирению с обновленцами. В 1928 году Евдоким Мещерский был заменён на посту главы обновленческого синода епископом Вениамином (Муратовским), а в 1930 году обновленческое руководство формально возглавил митрополит Виталий Введенский.

         Решением обновленческого Священного Синода от 19 сентября 1934 года Патриаршая Церковь определялась как «еретичествующий раскол», запрещалось причащаться в патриарших храмах и посещать их. Однако 29 апреля 1935 года под нажимом властей обновленческий синод принял решение о «самоликвидации». Профессор Сергей Зарин сделал доклад по этому вопросу, сославшись на 34 апостольское правило. Присутствовавшие на заседании митрополиты Виталий (Введенский), Михаил (Князевский), «протопресвитеры» Павел Красоткин и Димитрий Адамов всю полноту власти передали «первоиерарху православных церквей СССР» митрополиту Виталию (Введенскому). Ему присвоили изобретенный по случаю титул «первосвященный», наделив правом назначать себе преемника и делегировать свои полномочия другому епископу. Вскоре «первоиерарх» повелел распустить все митрополичьи и епархиальные управления и благочиннические советы, остались лишь архиереи и их канцелярии - так заканчивалась демагогическая борьба обновленцев за коллегиальное управление Церковью.

      С конца 1935 года развернулись массовые аресты епископата, духовенства, активных мирян обновленческой церкви, включая и тех, кто давно сотрудничал с органами ОГПУ-НКВД. Избежали ареста или вскоре после него были освобождены единицы. С начала Великой Отечественной войны обновленческая Церковь получает возможность несколько расширить свою деятельность: было открыто несколько десятков приходов и даже рукоположено несколько епископов, в том числе Сергий (Ларин). Ряд архиереев, находившихся «на покое» получили регистрацию, то есть право совершать богослужения и получили назначения на обновленческие кафедры. Верховный Главнокомандующий И. В. Сталин отвечал на приветственные телеграммы обновленческих лидеров.

      С первой половины 1943 года государственные органы стали постепенно отвергать обновленцев, что было связано с изменением политики по отношению к Патриаршей Церкви. Тем не менее, первой правительственной наградой, медалью «За оборону Ленинграда», в октябре 1943 года был награждён не только «патриарший» митрополит Алексий (Симанский), но и управляющий обновленческой Ленинградской епархией епископ Ладожский Сергий Румянцев.

      Окончательным ударом по движению стала решительная поддержка Сталиным Патриаршей Церкви в сентябре 1943 года. Обновленческому руководству не удалось добиться регистрации своих приходов и духовенства в созданном в мае 1944 года Совете по делам религиозных культов при СНК СССР. Ранее они были зарегистрированы в Совете по делам РПЦ). С конца 1943 года под нажимом властей происходил массовый переход обновленческого епископата, духовенства и приходов в Московский патриархат. От всего обновленчества к концу войны оставался только приход церкви Пимена Великого в Новых Воротниках (Нового Пимена) в Москве.

      1946 год - год смерти Александра Введенского, считается концом обновленческого раскола, хотя последний обновленческий иерарх Филарет (Яценко), которого Патриарх Алексий I отказался принимать в Церковь из-за крайне аморального поведения, дожил до 1951 года.

 

*******

         Про явление «сергианства» много говорят до сих пор, высказывая разные, противоположные точки зрения. Одни православные считают, что соглашение митрополита Сергия (Страгородского) с коммунистическими властями спасло Православную Церковь, которой грозило полное уничтожение. Другие непримиримо обличают «сергианство» как целенаправленное предательство православной веры, утверждая, что в результате соглашательства Русская Православная Церковь потеряла благодать, перестала быть Церковью, а все, кто принадлежит к РПЦ, являются «сборищем предателей и фарисеев».

      Духовно трезвый человек ясно видит ложность и духовную опасность обоих мнений. Сотрудничество с безбожной властью действительно помогло организации Православной Церкви избавиться от внутренней анархии, внесенной  обновленчеством. Лояльность к советской власти, местами совершенно не допустимая, сохранила православную церковную организацию, но не стоит преувеличивать ее значение в деле спасения Православия. На деле Церковь, как духовный творцов воли Божией, спасли российские новомученики, которые бескомпромиссно отвергали безбожную власть и страдали за свое свидетельство в лагерях и тюрьмах. Тем более, что никто не знает, как могла повернуться история Православия в России, если бы вся Церковь единодушно отвергла сатанинские притязания советской власти. 

         Что касается отношения к явлению сергианства со стороны Православной Церкви, то здесь необходимо безоговорочно признать его ошибочность. Любое соглашательство церковного руководства с безбожной властью в любые времена имеет весьма сомнительную пользу. Советская власть отказалась от плана подчинить Церковь с помощью обновленцев только потому, что нормальные православные верующие нисколько не уважали этих предателей и грешников, готовых продать кого и что угодно за церковную власть и хорошую жизнь. Вместо этого коммунисты решили подчинить, духовно сломать подлинную Православную Церковь. Сотрудничество власти и  Церкви, стало одним из путей партийной политики, направленной на полное обезбоживание общества. Тому, кто начинал сотрудничать с коммунистами почти не возможно было остановится в своем предательском падении. По сути дела в обновленчестве и сергианстве виноваты почти все наши предки, так или иначе, принимавшие и воплощавшие демонические замыслы «светлого коммунистического будущего». В этих грехах необходимо  каяться всей Церковью, чтобы в будущем избежать подобных искушений, которые  неминуемо придут в Россию вместе с властью антихриста.

         До недавнего времени особенно старались с обличением «сергианства» православные христиане, ушедшие после революции за границу и образовавшие Русскую Православную Церковь за границей (РПЦЗ). Эти люди, проявляющие «ревность не по разуму», в большинстве своем  не видели всего ужаса, творившегося в Советской России. Того как преследовали и мучили православных исповедников и новомучеников, невозможно было выдержат своими силами ни одному человеку. Мы видим, что даже Патриарх Тихон был вынужден идти на некоторые уступки под давлением власти, поставленный перед страшным выбором. Однако он быстро понял, что своими уступками ничего не добьется. Как бы он не поступал, власти все равно будут убивать настоящих православных. Оставалось только принимать крест мученичества и идти за Христом до конца.

     Осуждать человека, находящегося в таком состоянии, тем более, если ты сам этого не испытал, весьма глупо и духовно опасно. В этом отношении интересны свидетельства двух современных служителей Церкви, являющихся несомненными авторитетами праведной жизни - святителя Луки Войно-Ясенецкого и святителя Вениамина Федченкова. Первый остался в России и претерпел все возможные мучения, но не отрекся от Православия и не принял «покровительства» безбожной власти. Второй ушел после революции за границу и вернулся после Отечественной войны.  Оба одинаково трезво понимали, что теория бескомпромиссного исповедания Христианства, отраженная в реальной «практике страданий» за веру, выглядит совсем иначе. Оба страдали, оба остались в Православной Церкви, несмотря на ошибки церковного руководства, оба отказывались беспощадно судить падающих, предлагая осуждающим подумать, что могло быть с ними самими на месте новомучеников.

      Естественно, что смиренное и милосердное понимание данного вопроса, вовсе не исключает обличение ошибочности обновленчества и сергианства. Причины данных явлений  лежат в плоскости неправильных церковно-государственных отношений. В истории католицизма прослеживается более ясный процесс искажения церковной организации, когда  церковная власть решает заменить собой власть мирскую, присваивая себе ее полномочия и применяя ее бездуховные антихристианские методы. Для осуществления хорошей цели - утверждение в обществе истинной веры, католическая организация без сомнений стала применять весьма разные средства - от правильных до частично дозволенных и откровенно неприемлемых для христианской жизни. Это и есть внутренняя сущность католического папоцезаризма.

      Любому нормальному христианину, принимающему за образец христианской жизни Господа Иисуса Христа, становится ясно, что применять для проповеди Христианства злые и лукавые методы, провоцируемые силами зла, абсолютно запретно. Самая лучшая цель не может оправдать любые, пусть даже самые эффективные злые средства, потому что так осуществить добрую цель просто невозможно. Подобным лукавым путем достигается лишь видимость пользы в виде  формальной веры. Мечта темных сил состоит как раз в том, чтобы все люди были внешне верующими, но их души не познали истинного покаяния и обращения к Богу. Именно отсюда происходит эпоха Возрождения и Реформации, возникает раскол с протестантизмом,  рождаются европейские революции и европейское безбожие, быстро «эволюционирующие» до современного «либерального» безобразия.

      Впрочем, православному верующему не стоит сильно радоваться за родное Православие. В Восточной Церкви дело изначально было намного лучше, о чем ясно свидетельствует сохранность в Православии традиционного подлинного Христианства, основанного на реальной борьбе с грехом и злом. Однако Православие не избежало другого вида «церковно-государственного» обновленчества - цезарепапизма. Ради получения благоприятного статуса «государственной» религии, православная церковная власть нередко была готова неограниченно служить любым желаниям власти, в том числе  откровенно греховным и еретическим.

      В большинстве случаев светская власть действительна есть власть богоутвержденная и богодарованная в том смысле, что она служит созданию и поддержанию общественного порядка. Но при этом нельзя считать любую власть абсолютно правильной независимо от ее поступков и духовной сущности. Римская империя приняла Христианство, однако во многом ее власть оставалась откровенно языческой и греховной. А    Православная Церковь вместо исправления положения запрещала верующим  не то, чтобы говорить, даже думать о критике «православной» власти. В качестве главного оправдания идеологи «православной симфонии Церкви и государства» приводили лукавый, по своей сути «католический» довод - якобы  только под покровительством светской власти Церковь станет сильной и могущественной организацией, способной полноценно проповедать истинную веру.

      Настоящая симфония означает, что Церковь, не вмешиваясь в политику, должна быть постоянным морально-нравственным наставником государственной власти. Именно тогда государство сможет неискаженно решать политические и социальные проблемы на основе заповедей Христа. Неудивительно, что на практике искаженная идея симфонии давала фактически «католический результат», рождая вместо  искренней веры притворное обрядовое фарисейство, когда Православие принималось из-за боязни или выгоды, способствуя духовному падению всех слоев общества - богатых и бедных. Болезнь византийского цезаропапизма перешла в православную Россию и в итоге Российская империя рухнула как «колосс на глиняных ногах», подточенный незаметной, но крайне опасной внутренней болезнью «православного» фарисейства.

      При советской власти данная болезнь вылилась в формы обновленчества и сергианства, сущность которых определяла та же самая идея, утверждающая, что сохранять и развивать   церковную организацию можно с помощью любых средств, неограниченно угождая земной власти, творя предательство и грех. Не стоит даже говорить о духовной противозаконности таких «допущений», которые забывают, что Церковь стоит и развивается через благодатное исполнение заповедей Сына Божия силой святого Духа, а не человеческими усилиями.

      Спасение Православия заключается в том, что видимая церковная организация представляет собой только «телесную оболочку» Христианской Церкви, которая может изнашиваться и меняться по мере необходимости. Подлинной основой Церкви, ее настоящим духовным организмом являются все истинно верующие христиане. Именно вокруг сознательных исповедников Христа и собирается церковная организация, а не наоборот. Когда первые «бескомпромиссные» христиане умирали по всей Римской империи, даже апостол Петр усомнился в том, может ли Церковь сохранится в таких условиях.  Однако  Церковь  росла и укреплялась на крови и страданиях мучеников, а не «действиями административного аппарата».

         В наше время явления «православного» обновленчества и сергианства продолжают встречаться практически в «дореволюционном» виде. Сейчас Церковь получила  величайшие права и возможности для проповеди Православия, для духовного спасения и преображения общества. Но это вовсе не значит, что представители Православия должны отказаться от права критиковать неправильные антихристианские решения власти, если Церковь действительно хочет утвердить в  обществе праведные и справедливые порядки. Если православные будут продолжать молчать, тайком делясь мнением о том, что ссориться с властью не только опасно, но и невыгодно, фарисейство, обновленчество и сергианство будет все больше распространять свою темную власть.

         Отсюда происходит явление безразличного обрядоверия - «главное ходи в храм, а дома греши и живи, как хочешь». Отсюда рождается недовольство народа, видящего греховный обман в церковной и государственной среде. Отсюда происходит забвение необходимости активной проповеди Православия - «жизнь и так нормальна, а тот, кому надо, сам придет в храм». Отсюда вытекает применение негодных средств для поддержания церковной жизни, когда православные верующие «забывают» о первичной важности сознательной праведности, построенной на практическом  исполнении Божественных заповедей.

 

*******

         Термин сергианство использовался преимущественно Русской Православной Церковью за рубежом (РПЦЗ) до её присоединения к РПЦ Московского Патриархата в 2007 году, а также иными православными группами, оппозиционно настроенными к РПЦ. Сергианство обозначает политику лояльного отношения руководства Московского Патриархата и церковной власти вообще к безбожному коммунистическому режиму СССР. Возникновение сергианства обычно связывают с так называемой Декларацией 1927 года, изданной Заместителем Местоблюстителя патриаршего престола митрополитом (с сентября 1943 года - Патриархом) Сергием (Страгородским) (1925-1944).

          29 июля 1927 года митрополит Сергий (Страгородский) издал «Послание заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Нижегородского Сергия и временного при нём Патриаршего Священного Синода «Об отношении Православной Российской Церкви к существующей гражданской власти». В литературе данное послание обычно именуют Декларацией митрополита Сергия или Декларацией 1927 года.

      Прежде всего, послание отмечает факт «ожесточенной вредительской и диверсионной деятельности «наших зарубежных врагов», под которыми подразумевалось «белое движение» и ушедшее за границу православное духовенство. В связи с этим для православных верующих в Советской России особенно важно «теперь показать, что мы, церковные деятели, не с врагами нашего Советского государства и не с безумными орудиями их интриг, а с нашим народом и Правительством».

      Далее митрополит Сергий извещал, что его усилия якобы продолжают старания покойного Патриарха Московского и всея России Тихона (Беллавина), в результате чего «в мае текущего года, по моему приглашению и с разрешения власти, организовался временный при заместителе патриарший Священный Синод в составе нижеподписавшихся (отсутствуют преосвященный Новгородский Митрополит Арсений, ещё не прибывший, и Костромской архиепископ Севастиан, по болезни). Ходатайство наше о разрешении Синоду начать деятельность по управлению Православной Всероссийской Церковью увенчалось успехом».

         Наибольшие возмущения и споры в среде православных вызвало следующее заявление митрополита Сергия: «Мы хотим быть православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской родиной, радости и успехи которой - наши радости и успехи, а неудачи - наши неудачи. Всякий удар, направленный в Союз, будь то война, бойкот, какое-нибудь общественное бедствие или просто убийство из-за угла, подобное варшавскому, сознается нами как удар, направленный в нас».

      По сути дела данные понятия не содержали ничего антиправославного. Однако верующих возмущала лукавая соглашательская суть послания, потому что на практике было весьма трудно или вернее почти невозможно быть православным, полноценно разделяя «радости» и цели  безбожного общества. Причем виноваты здесь были не православные, а безбожная власть, которая  ясно объявляла «если враг не сдается, его уничтожают» без всяких компромиссов.  

      Послание целенаправленно указывало ненастоящую причину трудностей во взаимоотношениях между Церковью и новою властью: «Это - недостаточное сознание всей серьёзности совершившегося в нашей стране. Учреждение советской власти многим представлялось недоразумением, случайным и поэтому недолговечным. Забывали люди, что случайности для христианина нет, и что в совершившемся у нас, как везде и всегда, действует та же Десница Божия, неуклонно ведущая каждый народ к предназначенной ему цели. Таким людям, не желающим понять «знамений времени», и может казаться, что нельзя порвать с прежним режимом и даже с монархией, не порывая с Православием».

         Здесь мы опять видим лукавые доводы, что трудные отношения православных с безбожной властью, якобы проистекают от «непонимания» верующих. Особенно впечатляет доказательство того, что советская власть есть следствие действий Промысла Божия, которое необходимо принимать без всяких рассуждений. Религиозная сторона жизни действительно неотделима от общественной сферы, но христианин правильно выбирает первичную ценность веры, а не политических установок, тем более атеистических и безбожных. Нормальные христиане живут, трудятся и приносят обществу несомненную пользу при любом политическом режиме, если их, конечно, не заставляют отрекаться от веры. Христиане жили в языческом Риме, могли спокойно жить и при советской власти, но только сама власть этого изначально не желала.

         Далее Послание разъясняло линию Патриархии в отношении Зарубежного Синода и русской эмиграции: «Синод и до сих пор продолжает существовать, политически не меняясь, а в последнее время своими притязаниями на власть даже расколов заграничное церковное общество на два лагеря. Чтобы положить этому конец, мы потребовали от заграничного духовенства дать письменное обязательство в полной лояльности к Советскому правительству во всей своей общественной деятельности. Не давшие такого обязательства или нарушившие его будут исключены из состава клира, подведомственного Московской Патриархии. Думаем, что, размежевавшись, так, мы будем обеспечены от всяких неожиданностей из-за границы. С другой стороны, наше постановление, может быть, заставит многих задуматься, не пора ли и им пересмотреть вопрос о своих отношениях к Советской власти, чтобы не порывать со своей родной Церковью и Родиной».

      Православные за границей продолжали чисто политические действия, направленные на свержение советской власти. Заметим, что в случившейся революции, прежде всего, виноваты как церковные власти, так и  дворянский класс, управлявший Российской империей.  Для них лучшим выходом из данной ситуации было бы реальное покаяние в своих ошибках и грехах, давших возможность силам зла погубить Россию. Но они не каялись, а для самооправдания все больше критиковали Церковь в России. В свою очередь  РПЦ МП не желал сделать реальные шаги к спасению Православия, и искала врагов на стороне, как будто не замечая губительности   коммунизма.

      Послание выражало надежду на возможность созыва второго Поместного Собора (после Всероссийского Поместного Собора 1917-1918), «который изберет нам уже не временное, а постоянное центральное церковное управление». Этой надежде суждено было сбыться, да и то лишь формально, через 16 лет - в 1943 году.

      Документ подписали, кроме Сергия (Страгородского), бывшего тогда Нижегородским митрополитом, следующие 8 Членов Временного Патриаршего Священного Синода: Серафим (Александров), Митрополит Тверской; Сильвестр (Братановский), Архиепископ Вологодский; Алексий (Симанский), Архиепископ Хутынский, управляющий Новгородской епархией; Анатолий (Грисюк), Архиепископ Самарский; Павел (Борисовский), Архиепископ Вятский; Филипп (Гумилевский), Архиепископ Звенигородский, управляющий Московской епархией; Константин (Дьяков), епископ Сумский, управляющий Харьковской епархией; Сергий (Гришин), епископ Серпуховской.

 

*******

      История сергианства началась с того, что митрополит Сергий (Страгородский) после  революции, под «влиянием времени» перешел к обновленцам «Живой Церкви». Митрополит был явно неглупым и верующим человеком, поэтому он в скорости покаялся перед Патриархом Тихоном и вернулся в Православие. Однако дальнейшие события показали, что им двигали неправильные идеи, представляющие наследие синодальных времен и оправдывающие любую «симфонию» государства и Церкви - Церковь обязана  подчиняться любой власти, потому что все власти  якобы «исходят свыше»; при любом политическом режиме главной задачей Церкви является сохранение церковной организации всеми возможными методами. Воплощение данных принципов было весьма болезненным для Церкви даже при православной империи, но теперь в условиях антихристианской власти это была явная утопия.

      Неудивительно, что Обновленческий Синод Православной Российской Церкви расценил Декларацию как свою «идеологическую победу на фронте общественно-церковных отношений, как они понимались нами и тихоновцами»; «Воззвание свидетельствует о полном признании главой «Сергиевщины» Положений Собора 1923 года, декларировавших нормальное отношение церкви к советской государственности и совершившейся социальной революции».

         Послание вызвало бурную реакцию в церковной среде как в СССР, так и за границей. Значительная часть духовенства и мирян в России категорично не приняли Декларацию и многие заявили о своем «отложении». Широко известно «Послание Соловецких епископов», церковных иерархов, отказавшихся проявить полную  лояльность к советской власти, сидевших за это в Соловецком лагере. Соловецкие епископы одобряли «самый факт обращения Высшего Церковного Учреждения к правительству с заверением о лояльности Церкви в отношении советской власти во всем, что касается гражданского законодательства и управления». Одновременно они никак не могли «принять и одобрить послания в его целом» и утверждали, что «Высшая Церковная Власть, ручаясь за лояльность Церкви в отношении к государству, открыто должна будет заявить правительству, что Церковь не может мириться с вмешательством в область чисто церковных отношений государства, враждебного религии».

      К концу 1927 года основная организованная оппозиция курсу митрополита Сергия сложилась вокруг Ленинградского митрополита Иосифа (Петровых). Сторонникам митрополита Иосифа обычно  именуют иосифлянами, приписывая им организацию раскола. В дальнейшем радикальная правая оппозиция сергианству развилась в широкое разрозненное движение так называемых истинно-православных христиан или Катакомбную Церковь.

         Власти широко использовали декларацию 1927 года для борьбы с церковной оппозицией. Обычно при аресте агент ГПУ спрашивал епископа или священника: «Как вы относитесь к Декларации митрополита Сергия?»; при отрицательном ответе, данный епископ признавался контрреволюционером и брался под стражу.

      Личность митрополита Сергия не так однозначна, как ее представляют критики сергианства. Это был искренне верующий православный человек, который доказал это своей жизнью в блокадном Ленинграде. Однако им во многом двигало неправильное мировоззрение, искаженное цезарепапизмом синодального периода.  Как бы там ни было, но по сути дела митрополит Сергий (Страгородский) совершил грех предательства, пойдя на фактический сговор с врагами Церкви, которые делали это с целью  полностью подчинить Церковь коммунистической идеологии.

         Не имея на то канонических полномочий, митрополит собрал в Синод своих единомышленников и 29 июля издал декларацию ко всей Российской Церкви, в которой выдвинул осужденную соборным православным голосом обновленческую идею возможности сотрудничества Церкви с большевистским режимом, «радости и печали» которого объявлялись радостями и печалями Церкви.

      Но власти требовали новых уступок. Далее митрополитом Сергием были отменены молитвы о «в тюрьмах и в изгнании сущих» и введены молитвы за советскую власть. В самый разгар гонений на верующих он объявил на весь мир, что никаких гонений на Церковь в СССР не существует, а все мученики за веру являются политическими преступниками. Неудивительно, что Декларация митрополита Сергия и его новый курс были отвергнуты большинством епископата, во главе с тремя Местоблюстителями патриаршего престола, указанными в завещании Патриарха Тихона.

      Так произошел «тихий» раскол православных на два лагеря, а Православная Церковь была официально признана советским режимом как Русская Православная Церковь Московского Патриархата. Большинство православных верующих, несмотря на твердое отрицание сергианства, остались прихожанами РПЦ. Нормальные христиане понимали глупость  разговоров о том, что в результате деятельности митрополита Сергия  образовалась «сергианская церковь», полностью потерявшая благодатность и право называться Церковью. Грех еретиков, даже если они стоят во главе церковной организации, не является грехом Церкви. Это грех отдельных людей против  Церкви, в котором простые верующие и рядовые священники в большинстве случаев не виноваты. Именно поэтому Господь никогда не оставляет без помощи земную Церковь, если конечно все ее члены не отрекутся сознательно от Христианства.  

      Православные верующие, не признавшие Декларацию,   беспощадно уничтожались большевиками как «контрреволюционная организация». Поэтому они частью были вынуждены уйти в катакомбы, а частью за границу. Знаменательно, что лучшие последователи Патриарха Тихона, бескомпромиссно обличавшие заблуждения сергианства, много страдали по лагерям и тюрьмам, но Церковь не покинули. То, что для обоснования своего предательства сергианство придумало еретическое учение, согласно которому большевизм был объявлен «Богом данной властью», а коммунистический строй «самым христианским и свободным в мире», нисколько не влияло на настоящих православных, сохранявших Православие подвигом собственных страданий.

      Помимо православных, открыто отвергших «Декларацию», существовал ряд архиереев и иных клириков, которые, не прерывая общения с митрополитом Сергием, критиковали его позицию, воздерживаясь от возношения его имени за богослужением и не подчиняясь его требованиям о поминовении безбожных властей - так называемые «непоминающие». Наиболее известной группой таких умеренных оппозиционеров были даниловцы (по имени московского Данилова монастыря), а также мечёвцы - по имени настоятеля московского храма Николы в Клённиках на Маросейке отца Сергия Мечёва. Немало было и тех, кто, жёстко отрицая «декларацию», тем не менее, не прекращал поминовения митрополита Сергия. В числе последних были и соловецкие епископы во главе с архиепископом Иларионом (Троицким), которые в ноябре 1927 года постановили оставаться в общении с митрополитом Сергием и осудить «иосифлян»: «Никакого раскола! Будем хранить верность Православной Церкви в лице митрополита Сергия».

      Время показало,  что любые унижения и компромиссы были бессмысленны, ведь советская власть изначально задумала полное уничтожение Церкви через полное отступление от Православия иерархии и мирян. Из епископов, подписавших «Декларацию», в 1936-1938 годы один (Филипп) умер в тюрьме, двое (Серафим и Павел) были расстреляны, один (Константин) забит до смерти на допросе, один (Анатолий) умер в лагере и лишь трое (митрополиты Сергий и Алексий и архиепископ Сергий (Гришин) дожили до созыва Архиерейского собора в сентябре 1943 года.

 

 

*******

         В 1967 году православный правозащитник и в дальнейшем политзаключённый Борис Талантов написал статью «Сергиевщина или приспособленчество к атеизму (Иродова закваска)», получившую распространение в самиздате. В статье говорилось: «Коммунистическая партия увидела в этом обращении слабость Церкви, готовность нового Церковного Управления исполнять беспрекословно любые приказания гражданской власти, готовность выдать на произвол властей, под видом контрреволюционеров церковнослужителей, дерзнувших обличать произвол и насилия… Объективно это обращение и последующая деятельность Митрополита Сергия была предательством Церкви… Что же Митрополит Сергий спас своим приспособленчеством и чудовищной ложью? К началу Второй Мировой войны в каждой области осталось от многих сотен церквей 5-10, большинство священников и почти все епископы (за исключением немногих, сотрудничавших с властями подобно Митрополиту Сергию) были замучены в концлагерях. Таким образом, Митрополит Сергий своим приспособленчеством и ложью никого и ничего не спас, кроме своей собственной особы. В глазах верующих он потерял всякий авторитет, но зато приобрёл благоволение «отца народов» И. Сталина».

         Декларация была решительно отвергнута руководством и большинством членов РПЦЗ и служила с тех пор главным  препятствием к воссоединению заграничной Церкви с Церковью в России. В дальнейшем раскол между двумя частями Церкви только углублялся.

         Архиерейский собор Русской Православной Церкви 25-27 октября 1990 года в своём воззвании заявил, что Церковь не считает себя связанной Декларацией митрополита Сергия 1927 года, но при этом подчеркнул: «Со всею определённостью мы обязаны подчеркнуть, что Декларация 1927 г. не содержит ничего такого, что было бы противно Слову Божию, содержало бы ересь, и таким образом, давало бы повод к отходу от принявшего её органа церковного управления».

         В интервью газете Известия 10 июня 1991 (опубликовано полностью в ЖМП, 1991, № 10, стр. 5-8) на вопрос о его отношении к Декларации митрополита Сергия Патриарх Алексий II ответил:  «…заявление митрополита Сергия, конечно, нельзя назвать добровольным, ибо ему, находившемуся под страшным давлением, пришлось заявить вещи, далёкие от истины, ради спасения людей. Сегодня же мы можем сказать, что неправда замешана в его Декларации. Декларация ставила своей целью «поставить Церковь в правильные отношения к советскому правительству». Но эти отношения, а в Декларации они ясно обрисовываются как подчинение Церкви интересам государственной политики, как раз не являются правильными с точки зрения Церкви.

         …Надо признать, что Декларация не ставит Церковь в «правильное» отношение к государству, а, напротив, уничтожает ту дистанцию, которая даже в демократическом обществе должна быть между государством и Церковью, чтобы государство не дышало на Церковь и не заражало её своим дыханием, духом принудительности и безмолвности.

         … Что же касается моей защиты этой Декларации, то надо помнить, что критика Декларации в основном была направлена против слов: «мы хотим считать Советский Союз нашей гражданской Родиной, радости которой - наши радости и беды которой - наши беды». Противники Декларации утверждали, что таким заявлением радости атеистического государства отождествляются с радостями Церкви. Это действительно получалось бы абсурдно. Но ведь в Декларации нет слова «которого», то есть государства, Советского Союза, а есть слово «которой», соотносимое со словом «Родина». То есть речь идёт о Родине, радости которой независимо от политического режима, господствующего в ней или над ней, действительно радуют и Церковь. Поэтому это положение Декларации я всё время отстаивал, согласен я с ним и сегодня. Что же касается остальных положений Декларации… Мы не спешили на словах отказываться от неё, пока на деле, в жизни не смогли занять действительно независимую позицию. За этот год, я считаю, мы реально смогли выйти из-под навязчивой опеки государства, и потому теперь, имея как факт нашу дистанцированность от него, мы имеем нравственное право сказать, что Декларация митрополита Сергия в целом ушла в прошлое и что мы не руководствуемся ею».

      В интервью, данном в сентябре 1991 года, председатель Отдела внешних церковных сношений митрополит Кирилл (Гундяев) (с 1 февраля 2009 года - Патриарх Московский и всея Руси) говорил про себя, что он «в молодости очень резко критиковал митрополита Сергия» и «относился к числу «несергианцев».

      Тезис о недопустимости вмешательства государства в духовную жизнь Церкви содержится в документе «Основы социальной концепции Русской Православной Церкви», принятом на юбилейном Архиерейском соборе 2000 года.

      Приверженцы РПЦЗ (В), отколовшейся от Русской Православной Церкви за границей, после ее воссоединения с РПЦ МП, в своих заявлениях утверждают, что «Основы социальной концепции РПЦ МП», продолжают линию  сергианства, потому что там провозглашается принцип «непредпочтительности для Церкви какого-либо государственного строя». Сама РПЦЗ (В) отстаивает как правомочный монархический строй правления, утверждая, что готовность РПЦ МП признать любой государственный строй, не делая различий между монархией и светской республикой, которая не считает Бога источником власти и имеет юридическое преемство от коммунистического строя, является явным признаком «нового сергианства». В число обвинений также включается нежелание РПЦ МП официально осудить коммунистический строй как враждебный религии и антихристианский, как это сделала РПЦЗ в 1921 году. В 2004 году Архиерейский Собор РПЦЗ (В) провозгласил анафему «всем продолжателям обновленческой ереси митрополита Сергия (Страгородского)».

       Резонанс имело выступление в 2007 году епископа РПЦ МП Диомида (Дзюбана), который в частности выдвигал в отношении Московской Патриархии обвинения в «неосергианстве». Епископ Диомид, начинавший как искренний ревнитель  православного обновления, в результате разорвал отношения с РПЦ, предал анафеме церковное руководство и фактически ушел в раскол. Тем не менее, его критическое отношение к современным отношениям Церкви и  сегодняшней российской власти, заслуживают внимательного  рассмотрения, так как оно имеет под собой фактическую основу. Современная власть, «православная» в основном по внешнему виду, по сути дела разрешает любой грех, почти ничего не делая для реального социального и тем более духовного развития русского народа.  Не говоря уже о политике фактического развала страны в угоду «мировым лидерам».  Помощь власти во внешнем восстановлении Православия имеет малую эффективность и практически останавливается на ступени «поддержания хороших отношений» с Церковью, когда церковное руководство то ли боится, то ли не хочет исполнять свою обязанность в отношении нравственного воспитания власти и общества.  

         Епископ Диомид считает, что в настоящее время в РПЦ МП существует ряд отступлений от чистоты православного вероучения. Во первых «набирает силу еретическое учение экуменизма, стремящееся вопреки словам Священного Писания, церковных канонов и правил, святоотеческого учения объединить все веры в одну религию или, по крайней мере, «духовно» их примирить».

         Во вторых происходит «развитие духовного соглашательства (неосергианство), подчиняющего церковную власть мирской, зачастую богоборческой власти, в ущерб богодарованной свободе. Именно это является главной причиной участия церковных деятелей в экуменизме, одобрения ими глобализации, а в дальнейшем послужит подчинению церковной организации единому мировому лидеру».

      В третьих имеет место «молчаливое согласие вместо обличения антинародной политики существующей власти, приводящее к распаду государства, демографическому кризису, и другим негативным последствиям».

         Четвертое требование касается проблемы ИНН и электронных документов: «Оправдание и благословение персональной идентификации граждан при ошибочном утверждении, что принятие внешних знаков и символов, навязываемых новым временем, не может повредить душе без ее сознательного отречения от Бога. Четкая тенденция дискриминации верующих по принципу несогласия с процессами глобализации (наличие старого паспорта, отказ от ИНН на храмы, монастыри). Практика неканонических мер церковных наказаний к священникам и монашествующим: запрещение в священнослужении, удаление с места служения и т.д».

      Пятое требование Обращения критикует: «Одобрение демократии. Призыв к голосованию за определенных политических лидеров, вопреки церковным канонам и в нарушение соборной клятвы 1613 года».

      Шестое требование осуждает политику глобализации: «Проведение межрелигиозного саммита, с обращением к лидерам «большой восьмерки», является признанием их власти. «Большая восьмерка» является органом мирового масонского правительства, подготавливает приход единого мирового лидера, т.е. антихриста. Поэтому всякое сотрудничество с ними духовно опасно».

      Седьмое требование говорит о неминуемых искажениях Христианства,  происходящих на саммитах религиозных лидеров: «в итоговом документе, подписанном всеми собравшимися представителями религиозных конфессий, была засвидетельствована вера в одного «Всевышнего»: «Будем хранить мир, заповеданный Всевышним!» Мы не считаем, что у нас один «Всевышний» с иудеями, мусульманами, и прочими религиями и учениями». Призыв религиозных лидеров, в том числе и представителей РПЦ МП, подписавших этот документ гласит: «Уважать и принимать друг друга, невзирая на религиозные, национальные и другие различия». В этом мы видим противоречие Евангельскому учению: «Кто приходит к вам и не приносит сего учения, того не принимайте в дом и не приветствуйте его» (2 Иоан. 1:10)».

      Восьмое требование касается несогласия с официальным заявлением РПЦ МП: «о единстве нравственных ценностей у православия, иудаизма, мусульманства и католицизма. Это ложное мнение. Мы не можем иметь единые нравственные ценности с современными иудаизмом и его моральным кодексом талмуда по которому все люди кроме евреев - «гои». Мы так же не можем иметь единые нравственные ценности с мусульманством, допускающим, например, многоженство. Мы не можем иметь единые нравственные ценности с католицизмом и его моралью ордена иезуитов».

      Девятое требование говорит о нарушении соборного принципа церковной власти: «Мы озабочены и не согласны с попранием принципа соборности в связи с долгим отсутствием созыва Поместного Собора и передачи важнейших его функций собору архиерейскому. Так, по уставу 1988 года: «В Русской православной церкви высшая власть в области вероучения, церковного управления и церковного суда - законодательная, исполнительная и судебная - принадлежит Поместному Собору». А по уставу 2000 года: «Архиерейский Собор является высшим органом иерархического управления Русской Православной Церкви».

 

 

*******

         Безудержная критика сергианства весьма  быстро приводит православных, увлекающихся обличением грехов церковной иерархии к неминуемым падениям, характерным для гордых людей. Одновременно странно слышать, когда другие православные одобряют деятельность Патриарха Сергия(Страгородского», сравнивая его с преподобным Сергием Радонежским и Патриархом Ермогеном как спасителя Церкви в трудные времена. В своей Декларации 1927 года Митрополит Сергий изложил искаженные «новые основы» управления Церкви, которые известным безбожником Емельяном Ярославским были в открытую названы «приспособлением» к атеистической деятельности СССР.

      Фактически Патриарх Сергий не нарушал догматов Православия, а о нарушении им канонов можно много спорить. Дело здесь в ином - для Христианства неприемлемо любое приспособленчество, основанное на ложном делении духовных потребностей человека на чисто религиозные и общественно-политические. Религиозные потребности православного верующего не могут не затрагивать общественно-политические обязанности, которые утверждались безбожной идеологией КПСС. В итоге политические и атеистические требования советской власти обязательно перерастали в требование отказа от веры. Никакого совместного компромисса не получалось, причем, совсем не по вине верующих.

      В 30-ые годы даже совершались попытки оформить сергианское приспособленчество в теорию «советского богословия», согласно которому коммунистический строй общества является единственно счастливым и справедливым, якобы указанным самим Евангелием. При этом не допускалось никакой критики и обличения официальной идеологии и действий властей. Всякое обличение гражданских властей и любое сомнение в правильности официальной идеологии считалось контрреволюционным отклонением от чисто религиозной деятельности.      Нередко представители Церкви не только не защищали мирян и церковнослужителей, попавших в концлагеря за обличения произвола и насилия гражданских властей, но даже угодливо высказывались за осуждение таких людей, как контрреволюционеров.

      Приспособленчество невольно ограничивало возможность  религиозной деятельности обрядовой сферой, поэтому действия многих священнослужителей оказывали ничтожное влияние на жизнь верующих. В результате интеллектуальная, общественная и семейная жизнь верующих, особенно воспитание молодого поколения, оставались вне церковного воздействия, что таило большие опасности для будущего Церкви и христианской веры. Впоследствии приспособленчества к атеизму даже появлялись еретические учения о новой религии, которая должна заменить христианскую через «синтез» Христианства и марксизма-ленинизма. Недаром советский атеизм рассматривал приспособленчество как модернизацию религии, «политически полезную для КПСС и безвредную для материалистической идеологии», как один из путей «угасания религии».

         Многие верующие в России и на Западе считали и до сих пор считают обращение митрополита Сергия вынужденным шагом, необходимым для сохранения во время советской деспотии церковных приходов и священнослужителей. Но реальная эффективность этого обращения была минимальна. Прежде всего, коммунистическая партия увидела в нем слабость церковной организации, готовой беспрекословно исполнять приказания гражданской власти, выдавая на произвол властей под видом контрреволюционеров. церковнослужителей, дерзнувших обличать насилия безбожников. Договориться с властью подобным образом, было изначально невозможно. Вот как оценил сергианство в 1927 г. безбожник Е. Ярославский: «С религией, хотя бы ее епископ Сергий прикрасил в какие угодно светские одежды, со влиянием религии на массы трудящихся мы будем вести борьбу, как ведем борьбу со всякой религией, со всякой церковью» (Е. Ярославский «О религии» Москва, 1957 г).  С конца 1929  и по июнь 1941 года постоянно происходили массовое закрытие и варварское разрушение церквей, аресты и осуждения тройками и негласными судами большинства церковнослужителей и активных мирян, многие из которых были физически уничтожены в концлагерях.

      В 1930 г. Папа Римский Пий XI выступил перед мировым общественным мнением с протестом против преследования христиан в Советском Союзе. Митрополит Сергий со своей стороны выступил с заявлением, что в Советском Союзе гонений на верующих нет и никогда не было. Отдельных священников и верующих, по его заверению, судят не за веру, а за контрреволюционные выступления против Советской власти. Естественно, что это был вынужденный шаг, продиктованный отчасти боязнью за церковную организацию, отчасти за свою жизнь. В любом случае это была явная ложь, прикрывающая преступления советской власти и делающая служителей Церкви ее послушным орудием.

         Наилучший путь избрали те священнослужители, которые   признавали Митрополита Сергия своим главой, однако в своей деятельности не придерживались его «Обращения», а в своих проповедях мужественно обличали произвол, беззакония и жестокость гражданских властей, призывали народ твердо стоять за веру и помогать гонимым. За такую деятельность много церковнослужители и верующие были посажены в концлагеря без всяких оснований, как потенциально опасные элементы. В подобных условиях мужественное выступление митрополита Сергия в защиту правды и веры могло иметь большое значение для будущего Русской Православной Церкви. Тем более, что митрополит Сергий фактически никого не спас своим приспособленчеством. К началу Второй Мировой войны в каждой области осталось от  многих сотен церквей 5-10, большинство священников и почти все епископы (за исключением немногих, сотрудничавших с властями) были замучены в концлагерях.

         Обращение митрополита Сергия к верующим-гражданам СССР 22 июня 1941 г. было снова соглашательским. Верующие в России считали Вторую Мировую войну наказанием гнева Божия за величайшее беззаконие, нечестие и гонение на христиан, имевшее место в России с начала Октябрьской революции. В час грозных испытаний митрополит должен был напомнить народу и правительству об этом, призвав народ к покаянию, потребовав немедленного восстановления церквей и реабилитации всех невинно осужденных граждан СССР.

      При наступлении войны испугались даже коммунисты. В народе и армии открыто говорили о коренных изменениях внутренних порядков в стране и общественной жизни. Народ надеялся, что сразу после окончания войны будут объявлены: свобода в выборе работы, роспуск колхозов, свобода партий и свобода совести. Открытие храмов было минимальным допущением веры для народа, утомленного войной и голодом. Одновременно восстановление храмов в узких пределах продолжало оставаться государственной политикой, а не результатом деятельности руководства Церкви. Само восстановление церковной жизни происходило под контролем органов госбезопасности, которые подыскивали священников из числа оставшихся на свободе или отсидевших свой срок заключения. Многие священники отказывались служить под началом митрополита Сергия, и их опять водворяли в концлагеря. Во некоторых областях Патриархия и новые епископы никакого участия в открытии храмов вообще не принимали. Были случаи, когда новые епископы под тем или иным предлогом даже противодействовали открытию храмов  и назначению в их приходы священников, сидевших в концлагерях. То есть восстановление церковной жизни было неполным, внешним и временным, а с 1949 года КПСС снова стала незаметно переходить к давлению на Церковь.

      Сергианство невозможно оправдать даже минимальной пользой в смысле сохранения церковной организации. Вот как, например, выразил сущность сергианского приспособленчества в своей проповеди 28 мая 1967 года епископ Кировский Владимир: «Мы должны приспособляться к новым обстоятельствам и условиям жизни подобно ручейку, который, встречая на своем пути камень, обходит его. Мы живем вместе с атеистами и должны считаться с ними и не должны делать ничего, что им не нравится». Не удивительно, что приспособленчество не только не спасло Русскую Православную Церковь во времена коммунистического деспотизма, но наоборот, способствовало потере подлинной свободы совести и превращению церковной власти в послушное орудие власти атеистической. Церковь нельзя и невозможно защищать страхом и ложью. Фактически такое приспособленчество является маловерием и неверием в силу Божественного Промысла. Оно никоим образом несовместимо с истинным Христианством, потому что в его основе лежит ложь и угодничество «сильным мира сего».

        

*******

         Сергианство, так или иначе, является вариантом «обновленческой» ереси, которая  разрушает  веру в Церковь, представляя ее в основном как твердо установленную организацию. На самом деле Церковь на 99% процентов  является союзом истинно верующих христиан. Церковь спасает Господь Иисус Христос Своей правдою и благодатью, которые проявляют бескомпромиссные исповедники Христианства.  Говорить о спасении Церкви путем лжи и компромисса с безбожной властью, чисто человеческими силами, может только совершенно непонимающий человек.

      Еще одним отрицательным результатом послереволюционного обновленчества явилось возникновение различных движений, которые отмежевавшись от сергианства,  принялись безудержно осуждать официальную Церковь. Со временем большинство таких катакомбных течений впало в новое заблуждение. Им стало казаться, что из-за сергианства и обновленчества погибла вся РПЦ, и только они сохранили богооткровенную Истину и могут «устоять в ней до кончины века». Новые катакомбники странным образом отказывались понимать, что Церковь это прежде всего Мистическое Тело Христово, а в РПЦ осталось множество праведных священнослужителей, мирян и новомучеников, которые к  грехам руководства не имеют никакого отношения.

         Никто не спорит с тем, что различные катакомбные ответвления Православия правы насчет критической оценки  действий официальной церковной власти. Но критики идут намного дальше трезвого осмысления ситуации: «все сергиане - еретики, и равны по нечестию обновленцам, благодати у сергиевцев нет, таинства не совершаются, а вместо священнодействий - сквернодействия; обновленческого и сергиевского поставления клир является простыми мужиками, но не священнослужителями», «сергианские лжесвященство, алтари и храмы - безблагодатны, и даже более того - оскверняют и убивают души людей». Становится горько, когда слышишь такие безумно гордые выражения от людей, возомнивших себя единственными хранителями истинного Православия.

      «У нас перед глазами позорный путь «церкви лукавнующих» - обновленчества; и этот же позор постепенного погружения в засасывающее болото все более страшных компромиссов и отступничества, этот ужас полного нравственного растления, неизбежно ждет церковное общество, если оно пойдет по пути, намеченному деяниями Синода». Но в том, то и проблема, что все церковное общество не пошло данным путем. Новомученики именовали сергианство тяжким грехом «увлечения малодушных и немощных братий наших в новообновленчество»; «печальной церковной авантюрой, затеянной для уничтожения и поругания Церкви Христовой ... под неообновленческим флагом», однако не собирались бросать Церковь и тем более утверждать ее полную ложность в такое трудное время.

      Грех отдельных священнослужителей не может быть грехом всей Церкви. Не Церковь гибнет и теряет благодать из-за еретиков, а еретики сами отрезают себя от Церкви. Увлекшись критикой открытые противники сергианства провозглашают странные для христианина вещи: «Все священномученики таким образом признали, что сергианская лжецерковь не является Церковью Христовой вообще».

         Стержень сергианской ереси состоит в том, что она признает власть антихриста властью «от Бога», навязывая верующим новую форму унии с неверием-безбожием.  Сергианство учит исповедать веру человеческими силами, принимая во внимание только ее внешнюю сторону, оставляя в забвении внутреннюю сущность Православия. Придет время, и при конце света в храмах будет звучать одновременное обновленческое приветствие Христу и антихристу. Обновленчество и сергианство ХХ века были только короткими репетициями грядущей апостасии всеобщего  богоотступничества.

       Одной из причин жесткого обличения сергианства послужило то, что митрополит Сергий ввел в богослужение поминовение на проскомидии и в ектиниях богоборческой власти. Поэтому  катакомбные христиане советовали «в открытые храмы отнюдь не ходить. Они - ловушка. Там нет Православия. Там одна форма без содержания ... Там то, о чем сказал Господь: «се оставляется вам дом ваш пуст» (Лк.13,55). Господь наказал нас за грехи наши. Церкви Христовой там нет, осталась только мнимая видимость. Истинные пастыри уничтожены, в тюрьмах, в ссылках, в бегстве. А то «священство», что осталось, - как правило, партийные, атеисты. И эти «священники» создают там то, что названо в Святом Евангелии «мерзостью запустения». И от этой «мерзости» велено нам «бежать в горы». А это то же самое, что «бежать в пустыню», как сказано в «Откровении» ... Бежать молитвою к Богу».

         Крайнюю чрезмерность таких взглядов показывает то, что Церковь несмотря ни на что выстояла, и сохранила веру для возрождения, начавшегося в конце ХХ века. Тем не менее, вышеуказанные предупреждения остаются действенными и для нашего времени. Впереди нас еще ждет «расцвет» неообновленчества и неосергианства, что хорошо показывает растущая популярность   «ереси ересей» - экуменизма, который  по своей сути не представляет определенного догматического  учения, и одновременно является самой оголтелой формой религиозного синкретизма, смешением всех видов когда-либо существовавших заблуждений. Знаменательно, что такие варианты экуменизма как вера бахаи и глобализация, практически повторяют обновленческие отношения Церкви и государства.

         Можно сказать, что сергианство является стержнем современного экуменизма, создавая наиболее удобный и совершенный вид богоотступничества, пригодный для любого вероисповедания. В этом нет ничего странного, поскольку общая идея сергианства заключается в том, что при сохранении внешних догматических, канонических и обрядовых форм, вера превращается в реальное поклонение грешного и гордого человека антихристу вместо Христа.

 

*******

         Яростная позиция по отношению к официальной Церкви различных катакомбных течений Православия, которые были жестоко гонимы советской властью, совпадала с позицией заграничной РПЦЗ. Сейчас Церкви воссоединились, но до недавнего времени иерархи РПЦЗ безоговорочно утверждали, что РПЦ МП сознательно подчинилась безбожной власти, полностью потеряла благодатность и фактически уже не является Церковью. Именно РПЦЗ они считали единственной наследницей русского Православия: «Наш путь - это бескомпромиссное отрицание, решительное отвержение того антихристова зла, которое уже почти во всём мире захватило в свои руки и церковную и светскую власть, всем дирижирует и всем заправляет, а противников своих и морально и физически уничтожает» (архиепископ Аверкий (Таушев). У известного богослова архиепископа Аверкия есть немало горьких и грозных обличений сергианства. В чем-то он прав, в чем-то «перегибает палку», и для того, чтобы развеять это слишком негативное мнение, вспомним путь самой РПЦЗ, ясно показывающий, что падения случались не только с «красными  священнослужителями». Тем более что РПЦЗ долгое время продолжала оставаться участницей «политических игр» вокруг восстановления монархии, которые не имели ничего общего с восстановлением в России православной веры.

         Русская Православная Церковь за границей (сокращённо РПЦЗ), в 2007 году воссоединилась с РПЦ МП и стала самоуправляемой частью Русской Православной Церкви. РПЦЗ возникла в 1920-е годы как русская православная эмигрантская церковная организация, объединившая большую часть епископов Православной Российской Церкви, оказавшихся вследствие революции 1917 года в России и гражданской войны в изгнании и эмиграции. РПЦЗ окончательно вышла из административного подчинения «московской церковной власти» после издания митрополитом Сергием (Страгородским) «Декларации» 1927 года. РПЦЗ отвергла «Декларацию», отметив, что церковная власть РПЦ явно несвободна в своих решениях в условиях атеистических и политических гонений на церковь, и фактически находится в порабощении у большевистского режима.

         В Советском Союзе РПЦЗ рассматривалась властями и официальной пропагандой как контрреволюционная, антисоветская монархическая «эмигрантская религиозно-политическая группировка»; в литературе Московского Патриархата до начала 2000-х обычно именовалась «карловацким расколом».

      17 мая 2007 в московском Храме Христа Спасителя Патриарх Московский Алексий II и Первоиерарх РПЦЗ митрополит Лавр подписали Акт о каноническом общении, гласящий, что «Русская православная церковь Заграницей пребывает неотъемлемой самоуправляемой частью Поместной Русской православной церкви» (п. 1 Акта). Принятые 27 июня 2008 года Архиерейским Собором РПЦ поправки к Уставу РПЦ (от 2000 года) определяют РПЦЗ как одну из самоуправляемых Церквей Московского Патриархата.

      Первое заседание РПЦЗ состоялось в Сербии в Сремских Карловцах, 21 июля 1921 под председательством митрополита Антония (Храповицкого). В июле 1921 года митрополит Антоний представил Святейшему Патриарху Тихону рапорт с предложением учредить Высшее Управление Российской Церковью за границей, объединяющее все зарубежные русские приходы и епархии Московского Патриархата, включая Финляндию, прибалтийские страны, Польшу, Северную Америку, Японию и Китай, под председательством Патриаршего наместника. Митрополит Антоний также испрашивал благословение на созыв заграничного собрания Российской Церкви. 13 октября 1921 года Святейший Патриарх Тихон, Священный Синод и Высший Церковный Совет Российской Православной Церкви признали нецелесообразным учреждение должности Патриаршего наместника «как ничем не вызываемое», Высшее Церковное Управление оставили «с прежними его полномочиями», не распространяя сферу его действия на Польшу и Прибалтику. Сообщение РПЦЗ о предстоящем собрании просто было принято к сведению.

      31 августа 1921 года Архиерейский Собор Сербской Церкви предоставил ВЦУ заграницей право юрисдикции над русским духовенством, не состоящим на службе в Сербской Церкви. 8 - 20 ноября (ст. ст.) 1921 года в Сремских Карловцах состоялось Всезаграничное Русское Церковное Собрание, впоследствии переименованное в Собор (в современной литературе часто именуется Первым Всезаграничным Церковным Собором). На соборе был заслушан «Наказ Собору», приняты «Обращение к воинам русской армии», «Послание чадам Русской православной Церкви, в рассеянии и изгнании сущим», а также Послание к мировой Конференции (Генуэзской). Ряд заявлений Собора носил чисто политический характер, в частности призыв к восстановлению на российском престоле «законного православного царя из дома Романовых» и прямое обращение к мировым державам оказать помощь для вооружённого свержения режима в РСФСР. Решения и участники получившего в советской печати наименование Карловицкого Собора были подвергнуты в советской России осуждению, но Патриарх Тихон официально поблагодарил сербского Патриарха Димитрия за то, что он предоставил убежище русским архиереям.

         5 мая 1922 года в Москве в соединённом присутствии Священного Синода и Высшего церковного совета под председательством Патриарха Тихона было вынесено постановление, которое в виде указа Патриарха было выслано возведённому в сан митрополита Евлогию (Геогриевскому) для передачи во ВЦУЗ. Патриарший Указ гласил:

         «1. Я признаю Карловацкий Собор заграничного русского духовенства и мирян не имеющим канонического значения и послание его о восстановлении династии Романовых и обращение к Генуэзской Конференции не выражающим официального голоса Русской православной церкви;

         2. Ввиду того, что заграничное Русское Церковное Управление увлекается в область политического выступления, - а с другой стороны, заграничные русские приходы уже поручены попечению проживающего в Германии Преосвященного Митрополита Евлогия, Высшее Церковное Управление за границей упразднить».

         По ознакомлении с указом, большинство членов ВЦУЗ пришло    к мнению о том, что он был подписан под давлением большевиков. В русских зарубежных приходах начался сбор подписей под обращениями к митрополиту Антонию (Храповицкому) с просьбой не уходить на покой.

         Архиерейский Собор, состоявшийся 2 сентября 1922 года, решил формально исполнить волю Патриарха Тихона: Собор упразднил ВЦУЗ и образовал Временный Заграничный Священный Синод. Решение Собора гласило:

         «1. Во исполнение Указа его Святейшества Святейшего Тихона Патриарха Московского и всея Руси и Святейшего при нём Синода от 24 апреля (5 мая) 1922 года за № 348 существующее Высшее Русское Церковное Управление упразднить;

         2. Для организации новой Высшей церковной власти созвать Русский Всезаграничный Собор 21 ноября 1922 года;

         3. В целях сохранения правопреемства Высшей Церковной власти образовать Временный Заграничный Архиерейский Синод РПЦ за границей с обязательным участием митрополита Евлогия, каковому Синоду и предать все права и полномочия Русского Церковного Управления за границей; ….

        6. Об образовании Временного Архиерейского Синода довести до сведения Святейшего Патриарха Тихона и всех глав Автокефальных церквей, а также российских посланников».

      13 сентября 1922 года Архиерейский Собор постановил образовать Архиерейский Синод Русской православной церкви заграницей под омофором Сербской Патриархии, что означало разрыв с юрисдикцией Константинопольской патриархии без надлежащего, с точки зрения последней, согласования с нею.

         В это же время управляющим Североамериканской епархией был назначен митрополит Платон (Рождественский) в соответствии с Указом Патриарха Тихона от 14 (27) апреля 1922.

         Так была образована РПЦЗ, в состав которой  вошли не только епископы-эмигранты, но и те части Российской Церкви, которые оказались вне пределов бывшей Российской Республики: многочисленные приходы в Западной Европе, епархия в Америке, две епархии на Дальнем Востоке (Владивостокская и Пекинская), причём из Владивостокской епархии, до ноября 1922 года находившейся под белой властью, выделена была ещё третья дальневосточная епархия - Харбинская в Маньчжурии. Вошли в Заграничную Церковь также Православная Духовная Миссия в Палестине и приход в Тегеране.

      Открывшийся 5 июня 1923 года Архиерейский Собор РПЦЗ отверг использование в литургической жизни нового стиля и иные реформы, принятые тогда на Всеправославном конгрессе в Константинополе, под председательством Константинопольского Патриарха Мелетия IV.

      В 1927 году Архиерейский Собор РПЦЗ, заслушав Послание заместителя патриаршего местоблюстителя митрополита Сергия и Временного патриаршего Священного Синода от 16/29 июля 1927 года («Декларацию митрополита Сергия»), постановил: «Заграничная часть Всероссийской Церкви должна прекратить сношения с Московской церковной властью ввиду невозможности нормальных сношений с нею и ввиду порабощения её безбожной советской властью, лишающей её свободы в своих волеизъявлениях и каноническом управлении Церковью».

         9 мая 1928 года постановлением Временного Патриаршего Синода РПЦ МП «возникшее в Сремских Карловцах Высшее Управление русскими заграничными православными епархиями и общинами объявлено упразднённым. Отныне РПЦ считала его действия и распоряжения отмененными и не имеющими канонической силы. Архиереям и клирикам, подчиняющимся Управлению, предложено было (независимо от того, дадут ли они или не дадут известное обязательство в лояльности к советской власти) подписать постановление о ликвидации Управления или же, по крайней мере, каждому в отдельности порвать с Управлением и всей группой, возглавляемой сторонниками РПЦЗ. Тех, кто откажется исполнить постановление митрополита Сергия было предложено «предать соборному суду как ослушников законного священноначалия и учинителей раскола, с запрещением (смотря по вине и упорству) в священнослужении впредь до суда или до раскаяния». Естественно, что на  практике это распоряжение не могло иметь никаких реальных последствий для РПЦЗ.

         Указ Заместителя Патриаршего Местоблюстителя и при нём Патриаршего Священного Синода о Карловацкой группе от 22 июня 1934 года № 50 гласил:

         «1. Заграничных русских архиереев и клириков так называемой Карловацкой группы как восставших на своё законное Священноначалие и, несмотря на многолетние увещания, упорствующих в расколе предать церковному суду по обвинению в нарушении правил Святых Апостолов 31, 34, 35; Двукратного Собора 13-15 и других с устранением обвиняемых впредь до их раскаяния или до решения о них суда от церковных должностей (если таковые они занимают).

         2. По указанным в предложении основаниям сверх того и на то же время запретить в священнослужении Преосвященных: бывшего Киевского митрополита Антония, бывшего Кишинёвского архиепископа Анастасия, бывшего Забайкальского архиепископа Мелетия, бывшего Финляндского архиепископа Серафима, бывшего Камчатского епископа Нестора, а также епископа Тихона (Лященко), епископа Тихона, возглавляющего карловчан в Америке, и епископа Виктора - в Пекине.

         3. Предупредить православных архипастырей, клир и мирян, что входящие в молитвенное общение с раскольниками, принимающие от запрещенных Таинства и благословение подлежат по церковным правилам одинаковому с ними наказанию».

        10 сентября 1934 года Архиерейский Собор в Сремских Карловцах особым постановлением отверг Указ митрополита Сергия; постановление было подписано 17 епископами, не считая подписи митрополита Антония.

 

*******

         С приходом в Германии к власти национал-социалистов возглавляемых Гитлером, начался новый, весьма знаменательный   период истории РПЦЗ. 24 апреля 1936 года Рейхсминистерство церковных дел Германии сообщило митрополиту Антонию о решении правительства Пруссии насчет возможности строительства нового кафедрального собора Воскресения Христова в Берлине. Причем часть средств обещало выделить само министерство. В ответ митрополит Антоний в благодарственном письме писал министру Гансу Керлу: «В то время, когда Православная Церковь на нашей Родине подвергается беспрецедентным преследованиям, нас особенно трогает внимание Германского правительства и ваше лично, пробуждает в нас чувство глубокой благодарности германскому народу и его славному вождю Адольфу Гитлеру и побуждает нас к сердечной молитве за его и германского народа здоровье, благополучие и о Божественной Помощи во всех их делах».

      В сентябре 1936 года созванное Сербским Патриархом Варнавою Совещание архиереев РПЦЗ приняло Временное Положение о Русской Православной Церкви заграницей, которое, в частности, учреждало Дальневосточный и Североамериканский митрополичьи округа. Североамериканский округ возглавил митрополит Феофил (Пашковский). Первая Глава Положения определяла Русскую Церковь за пределами СССР следующим образом:

         «Русская Православная Церковь заграницей, состоящая из находящихся за пределами России епархий, духовных миссий и церквей, есть неразрывная часть Российской Православной Церкви, временно существующая на автономных началах. Имя Местоблюстителя Всероссийского Патриаршего Престола Митрополита Петра всегда возносится за богослужением во всех заграничных церквах».

      В конце 1936 пришла весть (как окажется много позже, - неверная) о кончине в ГУЛАГе Патриаршего Местоблюстителя митрополита Петра (Полянского). В Москве Заместитель Местоблюстителя митрополит Сергий возложил на себя звание Патриаршего Местоблюстителя. Ввиду непризнания последнего со стороны РПЦЗ, последняя связь (поминовение имени Местоблюстителя) между РПЦЗ и Патриархией обрывается, хотя в Архиерейском Синоде в течение нескольких лет рассматривали митрополита Кирилла (Смирнова), не зная о его расстреле 20 ноября 1937 года, как законного возглавителя Русской Церкви.

 

      Второй Всезарубежный Собор Заграничной Церкви собрался в августе 1938 года в Сремских Карловцах под председательством митрополита Анастасия (Грибановского), до того с 1924 управлявшего Русской Православной Миссией в Иерусалиме. В нём приняло участие 13 епископов (в СССР к тому времени на кафедрах оставалось не более 6-7 епископов Патриаршей церкви). Помимо рассмотрения текущих дел Собор обратился с двумя посланиями: «К русскому Народу, в Отечестве страждущему» и «К Русской пастве, в рассеянии сущей».

      25 февраля 1938 года был издан декрет правительства Германии о переходе всех церковных имуществ в распоряжение Рейхсминистерства церковных дел.

         По мере успехов Германии в ходе Второй мировой войны митрополит Анастасий начал рассматривать возможность переноса церковного центра в Швейцарию. После занятия в апреле 1941 года Белграда германскими войсками последовали репрессии против руководства Сербской Церкви; 25 апреля Патриарх Гавриил был арестован. Отношение военной администрации в Югославии к Архиерейскому Синоду было более благожелательным.

      Согласно исследованию Михаила Шкаровского, 22 июня 1941 года в покоях митрополита Анастасия был произведен обыск сотрудниками гестапо, потому что он прослыл сторонником Англии. Также были произведены обыски в канцелярии Архиерейского Синода и на квартире правителя дел синодальной канцелярии Григория Граббе. Митрополит Анастасий воздержался от издания какого-либо послания в связи с началом войны на территории СССР. Однако значительная часть русских эмигрантов приветствовала войну между Германией и СССР, связывая с ним скорый крах большевистского режима в России.

      Отдельные иерархи, например, митрополит Западно-Европейский Серафим (Лукьянов) в своём послании от 22 июня 1941 года, а также Архиепископ (впоследствии Митрополит) Берлинский и Германский Серафим (Ляде), бывший этническим немцем, и некоторые другие клирики РПЦЗ поддержали «освободительный поход» вермахта против СССР, полагая коммунистический режим гораздо худшим злом для России.

      В США, в июле 1941 года, Русско-Американский комитет обратился с заявлением к президенту США Ф. Д. Рузвельту, подписанным, среди прочих, архиепископом Североамериканским и Канадским (РПЦЗ) Виталием (Максименко), в котором говорилось, в частности: «Германия вторглась в Советскую Россию, и в иных кругах высказывается мнение, что Америка без промедления должна прийти на помощь СССР… Комитет, представляющий лояльных американцев русского происхождения, с большою тревогою и глубоким прискорбием констатирует явно обозначающееся стремление отдельных чинов Администрации к оказанию Америкою помощи не России, не русским, а красной диктатуре в лице Сталина. Мы полагаем, что было бы фатальной ошибкой для Соединённых Штатов выступать на защиту советов по следующим основаниям: Во-первых, современная Россия находится под властью гнусной клики международных заговорщиков, известной под именем Коминтерна, стремящейся путём разлагательной пропаганды или же насилием ниспровергнуть законные правительства во всём мире».

         Основной целью Синода РПЦЗ в отношениях с германскими ведомствами, стала задача участия в церковном возрождении на занятой вермахтом территории СССР. Однако направленная в Рейхсминистерство церковных дел митрополитом Анастасием 26 июня 1941 года просьба о разрешении ему на проезд в Берлин для обсуждения вопроса об организации на «восточных территориях» церковной власти была отклонена вследствие неприятия таких предложений другими ведомствами Третьего рейха.

      1 октября 1941 года Анастасий отправил в Берлин мнение Архиерейского Синода о положении церковных дел в России, которое предусматривало «возобновление церковной жизни в освобожденных от коммунистической власти областях» и «воссоздание законной всероссийской церковной власти». Также предлагалось предоставить Синоду возможность командировать епископов в Россию, а в перспективе созвать «в Москве в возможно ближайшее время по освобождении ея» Собора «из всех наличных епископов Русской Церкви, не скомпрометированных сотрудничеством с митрополитом Сергием и особенно участием в его Синоде, во главе со старейшим из них и составить временное высшее церковное управление, которое впоследствии созвало бы и Всероссийский Собор для восстановления Патриаршества и суждения о дальнейшем устройстве Русской Церкви».

 

         Впрочем,  несмотря на проводимую руководством Германии политику религиозного и юрисдикционного плюрализма на занятых территориях Союза ССР, отношение к РПЦЗ было недоверчивым и её деятельность на территории СССР имела крайне ограниченный характер; сам митрополит Анастасий находился под фактическим домашним арестом. 

         14 сентября 1943 года, после избрания в Москве Сергия (Страгородского) Патриархом Московским, митрополит Анастасий сделал заявление о непризнании выборов Патриарха. Заявление было положительно оценено в МИД Германии и ходатайство Архиерейского Синода, в котором к тому времени оставалось всего 2 епископа (сам Анастасий и Серафим), о встрече епископов для решения кадровых вопросов было удовлетворено. Немецкое руководство позволило провести в Вене архиерейскую конференцию «Архиерейское совещание иерархов Православной Русской Церкви Заграницей», в котором участвовало 14 человек (включая 2-х представителей Белорусской Церкви), которая состоялась в Вене 21 - 26 октября 1943 года. Совещание приняло резолюцию о непризнании избрания «Патриарха Всероссийского в Москве», ввиду его неканоничности, и призвало на борьбу с коммунизмом «всех верующих Православной Русской Церкви на Родине и в рассеянии сущих». Третий принятый Совещанием документ - «Резолюция по вопросу о том, чем Церковь может содействовать борьбе с большевистским безбожием» - фактически содержал критику германской политики в отношении Русской Церкви и включал требования, направленные на предоставление ей большей свободы, в том числе и на оккупированных территориях. В сентябре 1944 года Синод покинул Белград и 10 ноября служащие и члены Синода поселились в Карлсбаде.

         В Германии митрополит Анастасий имел несколько встреч с генералом Власовым и благословил создание Русской освободительной армии (РОА). 18 ноября 1944 года он присутствовал в Берлине на торжественном собрании, провозгласившем учреждение Комитета освобождения народов России (КОНР) и 19 ноября в берлинском соборе произнёс речь, посвящённую учреждению комитета. В связи с приближением советских войск митрополит Анастасий и сотрудники Синода при содействии генерала Власова выехали в Баварию.

         По окончании Второй мировой войны с 1945 года руководство РПЦЗ во главе с митрополитом Анастасием находилось в Мюнхене. В структурно-организационном и иных отношениях  РПЦЗ оказалась в кризисе вследствие признания частью зарубежного епископата Московской Патриархии в качестве законного преемника Православной Российской Церкви и перехода в юрисдикцию московской церковной власти некоторых приходов РПЦЗ на Дальнем Востоке, а также части приходов в Европе и иных регионах.

      10 августа 1945 Патриарх Алексий I обратился к архипастырям и клиру так называемой «карловацкой ориентации» с призывом к покаянию в учинённом разделении: «Над теми, кто останется и на этот раз глухим к нашему отеческому призыву, будет подтверждено вышеупомянутое решение Священного Синода Русской Православной Церкви 1934 года».

         В начале сентября 1945 года в Московский Патриархат перешли митрополит Евлогий с 75-ю приходами в Западной Европе и Северной Африке (Западноевропейский Экзархат), а также митрополит Серафим (Лукьянов) (около 30 приходов) - глава Западно-Европейской епархии РПЦЗ.

         VII Собор Северо-Американской Митрополии под председательством митрополита Феофила (Пашковского), проходивший в июне-августе 1946 в Кливленде, постановил «просить Его Святейшество Патриарха Московского воссоединить нас в свое лоно… при условии сохранения нашей полной автономии». После бесплодных переговоров с посланником Московского Патриарха статус Митрополии оказался неопределённым и мог бы быть охарактеризован как фактическая самопровозглашённая автокефалия.

         Благодаря активным действиям митрополита Анастасия кризис РПЦЗ был преодолён к маю 1946 года, когда состоялся Архиерейский Собор, который воссоздал Архиерейский Синод, а епископат РПЦЗ пополнили 12 русских архиереев, служивших в годы войны на контролировавшейся Германией территории СССР. В 1950 году Архиерейский Синод РПЦЗ переехал в Нью-Йорк, США.

         1 ноября 1964 года в РПЦЗ была совершена канонизация Иоанна Кронштадтского, а 24 сентября 1978 года - блаженной Ксении Петербургской. Важнейшим церковно-политическим деянием РПЦЗ стала совершённая 19 октября (1 ноября) 1981 года канонизация Новомучеников и Исповедников Российских и Царственных Мучеников.

          В декабре 1986 года РПЦЗ покинул Преображенский монастырь в Бостоне во главе с его настоятелем запрещённым в служении архимандритом Пантелеимоном (Метропулосом), за которым последовали 25 священников и 8 диаконов. Все они занимали крайне изоляционистскую позицию, в частности утверждали что Синод РПЦЗ «необратимо уклонился в экуменизм».

      15 мая 1990 года Архиерейский Собор РПЦЗ принял «Положение о свободных приходах», которое предполагало начало легального существования епархий и приходов РПЦЗ на территории СССР, то есть на территории, входящей в юрисдикцию Московского Патриархата.

         В августе 1991 года Патриарх Алексий II в Москве принял видного деятеля РПЦЗ Г. А. Рара, передав через него иерархии РПЦЗ предложение о воссоединении Русской Церкви при сохранении полной автономии за РПЦЗ. Архиерейский собор РПЦЗ, однако, это предложение отклонил.

         Вскоре после распада СССР, в январе 1992 года, Архиерейский Синод направил в Россию викария Западно-Европейской епархии РПЦЗ епископа Каннского Варнаву (Прокофьева) с поручением организовать постоянно действующее Синодальное Подворье РПЦЗ  в Москве. Подворье РПЦЗ было открыто в одном из корпусов бывшей Марфо-Мариинской обители на Большой Ордынке; там же разместился неофициальный штаб Национально-патриотического фронта «Память», возглавляемого Дмитрием Васильевым, что привело к ряду скандальных ситуаций. Связь с «Памятью» нанесла ущерб репутации РПЦЗ в России. Религиозный диссидент Зоя Крахмальникова в июне 1993 года писала: «Связь РПЦЗ с «Памятью» даёт абсолютную победу Московской Патриархии над Зарубежной Церковью, а для того, чтобы победа была прочной, помещение, в котором некогда была Марфо-Мариинская обитель, незаконно занятое о. Алексием (протоиерей Алексий Аверьянов) и «Памятью», не отбирают, хотя решение о передаче его Сестричеству Московской Патриархии давно принято».

         В 1993 году епископ Валентин (Русанцов), принятый в сане архимандрита в 1990 году из МП, с подчинёнными ему приходами выходит из РПЦЗ. В 1994 году было достигнуто примирение, но уже в начале 1995 года он уходит в раскол окончательно. Архиепископ Марк (Арндт) вынужден был признать: «Вообще мы должны видеть, что переходы из МП к нам, большой частью не имеют идейной основы, … они совершаются на основе личного конфликта с правящим архиереем или какого-нибудь иного конфликта. Таким образом, мы принимаем отнюдь не лучших представителей Русской Церкви. В основном, эти люди мало, или ничего не знают о Зарубежной Церкви. И в тех случаях, когда кто-то располагает какой-либо информацией, приходится сомневаться, что он вообще в состоянии её понять в силу своей собственной лживости, лживости своего положения…».

      На Соборе РПЦЗ 2000 года был провозглашён курс на сближение с Московской Патриархией. Деяния Архиерейского Собора РПЦЗ вызвали протест со стороны нелояльных к МП членов РПЦЗ по всему миру. На имя Первоиерарха и Синода начали поступать десятки обращений от духовенства и мирян с просьбой отменить неправомерные, с их точки зрения, решения Архиерейского Собора 2000 года о начале диалога с МП.

         В октябре 2001 года митрополит Виталий (Устинов), противившийся новому курсу, ушёл на покой по своей просьбе, но затем под давлением своего окружения аннулировал свою подпись, итогов собора не признал и совместно с епископом Варнавой (Прокофьевым) рукоположил новых архиереев, организовав Синод РПЦЗ(В) с центром в городе Мансонвилле (Канада). Митрополит Виталий Председателем руководил РПЦЗ (В) до своей кончины в 2006 году. В новую структуру, формально возглавляемую митрополитом Виталием перешло несколько десятков приходов РПЦЗ в России, Западной Европе, Северной и Южной Америке, а также несколько монастырей, выражавших тем самым протест новому курсу митрополита Лавра (Шкурла). В 2006 году Архиерейский синод РПЦЗ принял раскаявшегося в учинении раскола Варнаву (Прокофьева) в епископском сане, а РПЦЗ (В) раздробилась на мелкие течения.

      17 мая 2007 в московском Храме Христа Спасителя Патриарх Московский Алексий II и Первоиерарх РПЦЗ митрополит Лавр подписали Акт о каноническом общении, гласящий, что «Русская православная церковь Заграницей пребывает неотъемлемой самоуправляемой частью Поместной Русской православной церкви» (п. 1 Акта). Принятые 27 июня 2008 года Архиерейским Собором РПЦ поправки к Уставу РПЦ (от 2000 года) определяют РПЦЗ как одну из самоуправляемых Церквей Московского Патриархата.

         Часть приходов, отвергших примирение РПЦЗ и РПЦ, перешли в юрисдикцию старостильных греков Синод противостоящих, «Русскую Истинно-Православную Церковь» либо РПЦЗ (В). Другая часть приходов созвала собрание своих представителей, на котором определила состав самопровозглашенного «Временного Высшего Церковного Управления Русской православной церкви Заграницей» (ВВЦУ РПЦЗ) во главе с епископом Агафангелом (Пашковским), в связи с чем епископ Агафангел был запрещён в служении Архиерейским Синодом РПЦЗ.

         Русская Православная Церковь за границей под омофором Митрополита Виталия (Устинова), сокращённо РПЦЗ (В), (также Мансонвильский раскол) - название части РПЦЗ, которая оформилась в 2001 году с центром в г. Мансонвиль (Канада). РПЦЗ(В) возникла в результате раскола РПЦЗ, вследствие неприятия частью духовенства и мирян курса нового первоиерарха РПЦЗ митрополита Лавра (Шкурлы) на объединение с Московским Патриархатом РПЦ. По идейным позициям РПЦЗ(В) близка «Истинно-Православной Церкви». Не имеет канонического общения с поместными Православными Церквами и рассматривается ими как раскол.

      В дальнейшем уже внутри самой РПЦЗ (В) возник ряд нестроений и расколов. Епископы РПЦЗ, ушедшие в раскол до или после подписания Акта о каноническом общении РПЦЗ и РПЦ - Валентин (Русанцов), Агафангел (Пашковский) - не признали синод митрополита Виталия, образовав самостоятельные и неканонические юрисдикции. В настоящее время свое историческое преемство от Синода митрополита Виталия оспаривают несколько юрисдикций, условно обозначаемых, как: РПЦЗ(В-В), РосПЦ(А), РосПЦ(Д), РПЦЗ(М).

      Примером отношения РПЦЗ (В) к Московской Патриархии может служить цитата из «Рождественского Послания и Духовного Завещания Первоиерарха РПЦЗ(В)». 25 декабря / 7 января 2002 года Митрополит Виталий указал: «Никогда не приобщайтесь к Московской Патриархии, которая была создана КГБ. Никогда не переходите в Московскую Патриархию, которую никак нельзя назвать Церковью. Русская православная церковь за рубежом есть истинная Церковь Христова, только в Ней пребывайте, исповедуйтесь, причащайтесь, крестите ваших детей, ибо это есть настоящая, Неподдельная Российская Церковь».

        РПЦЗ с центром в Мансонвилле не добивается признания своего канонического статуса со стороны других поместных православных церквей, считая их отступническими или, корректнее, «отступающими от чистоты Православия» в связи с участием в межрелигиозном экуменическом движении и членстве во Всемирном Совете Церквей, а также по причине признания ими законности Московской Патриархии и перехода некоторых церквей на новый календарный стиль.

 

     В интервью, опубликованном 14 мая 2008 года, нареченный Первоиерарх РПЦЗ Иларион (Капрал) признал, что между РПЦЗ и Московским Патриархатом «остаются чисто психологические вопросы и преграды. К сожалению, у некоторой части клира и паствы нет доверия к иерархам Русской православной церкви». В октябре 2008 года митрополит Иларион отметил, что в Бразилии у РПЦЗ было 7 приходов и все они вышли из подчинения Синоду РПЦЗ после подписания Акта о каноническом общении РПЦЗ и РПЦ  МП.

      В ноябре 2010 года в РПЦЗ была принята целая неканоническая юрисдикция западного обряда, насчитывающая десять приходов, и сформировавшая Братство св. Григория Великого. Таким образом, к 1 января 2011 года в составе РПЦЗ находилось более 20 приходов, использующих западный обряд. 17 мая 2011 года приходы западного обряда были выделены в отдельный викариат, епископ Иероним (Шо) был назначен помощником первоиерарха РПЦЗ по управлению этими общинами.

         В настоящее время РПЦЗ состоит из  9 епархий: Восточно-Американская и Нью-Йоркская (митрополичья); Чикагская и Средне-Американская; Сан-Францисская и Западно-Американская; Монреальская и Канадская; Австралийская и Новозеландская; Южно-Американская; Женевская и Западно-Европейская; Берлинская и Германская; Великобританская и Ирландская, а также ставропигиальная Русская духовная миссия в Иерусалиме.

         Основная часть приходов РПЦЗ по состояние на 2013 год находится в США - 409 приходов и 39 монашеских общин. Духовный центр - Свято-Троицкий мужской монастырь в Джорданвилле, штат Нью-Йорк. В Джорданвилле расположена духовная семинария РПЦЗ, в которой преподавали такие видные деятели русского православного зарубежья как архиепископ Аверкий (Таушев) и архимандрит Константин (Зайцев).

         Административный центр РПЦЗ находится в Нью-Йорке, там же расположен синодальный собор Знамения Божией Матери, освящённый 12/25 октября 1959 года. В соборе хранится чудотворная Курская Коренная икона Божией Матери, вывезенная в 1919 году из Знаменского монастыря в Курске (явлена в Коренной пустыни).

         Согласно Положению о Русской православной церкви заграницей (от 1956 года) высший орган церковного законодательства, управления, суда и контроля для РПЦЗ есть Собор Епископов, созываемый по возможности ежегодно, согласно церковным канонам. Председатель Собора Епископов и Архиерейского Синода - Первоиерарх РПЦЗ в сане Митрополита, избирается Собором пожизненно. Вышестоящая инстанция церковной власти для РПЦЗ - Поместный и Архиерейский Соборы Русской Православной Церкви, в число членов которых входят архиереи РПЦЗ, представители клира и мирян РПЦЗ.

      Подписанный 17 мая 2007 года Акт о каноническом общении РПЦЗ и РПЦ предусматривает, что Первоиерарх РПЦЗ и архиереи, избираемые Архиерейским Собором, подлежит утверждению Патриархом Московским и всея Руси и Священным Синодом Московского Патриархата. Кроме того, согласованию с Патриархом Московским и всея Руси и Священным Синодом подлежат решения об образовании или упразднении епархий, входящих в РПЦЗ.

         Никаких догматических отличий в вероучении и практике РПЦЗ не наблюдалось изначально, потому что ее руководство всегда видело своей наипервейшей задачей сохранение православного вероучения и практики в неизменности и чистоте. Ввиду такой консервативной линии, РПЦЗ всегда жёстко осуждала всё, что она рассматривала все отступления от чистоты Православия - «обновленчество», «сергианство», экуменизм, «латинство» (католичество).

         РПЦЗ первой канонизировала Царственных новомучеников - последнего  монарха  Николая Второго и его семью в  1981 году. В РПЦЗ были переработаны традиционные принципы канонизации в лике мучеников, вернее «новомучеников российских» всех православных христиан, убиенных представителями государственной власти в СССР и Советской России.

 

*******

         Резкая позиция православных верующих из РПЦЗ или различных катакомбных течений насчет декларации митрополита Сергия 1927 года, явно грешит односторонней искаженностью: «красная церковь» безблагодатна» и «в ту церковь ни ногой». Впрочем, их можно понять. Тем православным верующим, кто до перестройки не сталкивался с демоническим давлением безбожной советской власти, такая постановка вопроса, кажется, мягко говоря, странной. Ведь они не испытали на себе той тяжести, которую приходилось нести православным, буквально выживая в атмосфере всеобщего непонимания, ненависти и презрения.

      Отсюда недоумение современных членов Церкви - понятно, что более полувека назад один из иерархов Православной Церкви пошел на сомнительный компромисс с безбожной властью. Но ведь от нас самих никто не требовал подписаться под этой декларацией и разве Святой Дух может навсегда оставить тех, кто продолжал признавать «официальную» Церковь и нести свой крест, не уходя в катакомбы?

      Если рассуждать подобно резким критикам сергианства, то спасительная благодать Божия уже тысячу или более лет назад, должна была оставить все Православие по вине древних византийских и римских епископов, которые не всегда были безупречны в церковной жизни вплоть до принятия ереси.  Земная Церковь неминуемо состоит из грешных людей, которые, увы, совершают неблагочестивые и антихристианские поступки. Можно конечно попытаться создать собственную «чистую церковь» или вернее секту, которая будет лишена «исторических грехов» Православия. Однако такое действие никак не решить вопроса фарисейства и обновленчества, поскольку в ней обязательно появятся свои «родные» грешники. А когда новые «ревнители чистоты» начинают браться за критику предшественников, чтобы оправдать  свою «правильность», они в большинстве случаев рождают еще большее обновленчество.

      Правильное понимание данного вопроса помогает избежать чрезмерного искаженного критиканства, которое не замечает собственные грехи и не понимает, что грех против Церкви сразу отсекает человека от благодатного соборного единства Православия. А также избежать слишком легкомысленного и безразличного отношения к грехам церковного сообщества. Еретик и грешник по своей вине, в той или иной мере, перестает быть членом Христианской Церкви в духовном плане. Его грех является грехом против Церкви, но не грехом самой Церкви. Таким образом, Господь защищает подлинных членов Церкви от губительного демонического влияния на духовном уровне. И одновременно каждый согрешивший член Церкви, особенно если он остается участником видимой  церковной организации, все равно продолжает находиться в определенной духовной связи с остальными верующими.

         Нечто подобное получилось с человеком при грехопадении Адама, когда первородный грех стал бедой всего человечества. Мы лично в нем не виноваты, ведь нас не было в то время на Земле. Но Адам это наш прародитель и мы не можем прервать с ним духовную и физическую связь. Примерно, то же самое происходит, когда в Церковь проникает фарисейство, обновленчество и сергианство, в той или иной мере, заражающее духовным ядом весь церковный организм. Эту болезнь необходимо решительно лечить, а не убегать туда, «где нас не заразят», потому что такого места на земле не существует. И тем более страшно, когда верующие легкомысленно усмехаются, представляя болезнь церковного организма как простое недоразумение, думая, что  их  никогда не коснется зараза фарисейства.

      Именно поэтому настоящие православные христиане остаются в церковной организации до победного конца или до своей мученической смерти за правду, всеми силами пытаясь способствовать ее «духовному лечению». Христос молился за спасение не только израильского народа и умер за грехи всего человечества, не различая людей на хороших и плохих. Покинуть изначальную церковную организацию Христианской Церкви православный христианин может только в том случае, если большинство священнослужителей и мирян отвергнет догматы Православия и сознательно примет еретическое учение. Как это случилось, например, с обновленцами «Живой церкви», целенаправленно творившими демоническую волю безбожной советской власти

      Вот почему мы обязаны каяться не только за свои личные, но также за «общецерковные» грехи. Невиновных в земной Церкви не существует. Если не мы сами, то наши православные предки своими грехами привели Церковь к революционному обновленческому падению. Заметим, что процесс правильного «лечения церковного организма» основывается не только на бескомпромиссном обличении греха и всецерковном покаянии. Главным здесь является применение благодатного воздействия праведной жизни по заповедям Христа на личном уровне.  Нет смысла критиковать фарисейство, если начальное покаяние не перерастает в подвиг христианской жизни, который наилучшим образом обличает грех и учит окружающих спасительно творить волю Божию

      Вполне можно понять, почему в своей Декларации митрополит Сергий выражался, мягко говоря, двусмысленно. Советская власть грозила тюрьмой не только лично митрополиту Сергию, обещая всерьез взяться за окончательное искоренение христианского присутствия в России. Но из данного положения было два выхода.

      Верующие, оправдывающие Декларацию, обычно приводят следующий довод: «неужели было бы лучше, чтобы Сергий сказал всю правду, а потом сгинул в лагерях он сам и немногие оставшиеся священники и активные миряне?». С первого взгляда кажется, что это правильное мнение, но при внимательном рассмотрении начинаешь понимать, как предельно  лукаво оно возлагает ответственность за сохранение Церкви на самих людей. Для смиренного человека утверждение: «я могу спасти Церковь» выглядит абсолютно неприемлемым. Церковь хранит Сам Господь, а наши действия мало что могут сделать в борьбе с силами тьмы. Тем более, что уступки безбожной власти никого не спасли. Это весьма  наглядно показывают судьбы архиереев, подписавших Декларацию, и вообще всех нормальных членов Православной Церкви, все равно не избежавших лагерей, где их спасало явно не влияние Декларации.

      Второй правильный выход состоит в том, что  христианин смиренно понимает свою духовную немощь и просит помощи свыше. Смирение вовсе не значит, что теперь можно ничего не делать и ждать, когда Господь покарает безбожников и восстановит порядок.  Смирение неразрывно связано с жертвенной любовью, когда христианин отбрасывает одновременно и страх и самонадеянность, открыто исповедуя свое христианское мировоззрение.

         Понимая сущность происходящего, мы не имеем права   вместо Бога окончательно судить митрополита Сергия и тех, кто пошел за ним. Они не отреклись от Христа, хоть как-то сберегли церковную организацию и возможность проповеди. Одновременно необходимо понять, что негодными средствами Церковь не спасается, и подобные компромиссы оправдать практически невозможно. Сергианство дает нам весьма поучительный урок на будущее, где Церкви еще предстоит встретиться с новыми, более коварными и страшными  формами данного явления.

      Никакие оправдания насчет того, что митрополит Сергий был заложником беспощадной советской власти, не помогут на суде Божием. Милосердие Творца бесконечно прощает наши страхи и греховные немощи, но «ложь во спасение» полностью неприемлема для христианина. Для каждого члена Церкви неминуемо наступает единственный момент, когда надо открыто сказать правду, бескомпромиссно исповедуя Христа. Иначе происходит предательство, неоправданное ни  сохранением жизни, ни благом Церкви.

      Люди, оправдывающие предательство и ложь «церковным благом», забывают или не знают, что понятие Церкви не исчерпывается видимой церковной организацией. Если бы это было так, силы зла давно бы уже разрушили  Христианство. Пока есть истинные христиане, составляющие духовную мистическую основу Церкви, она не исчезнет с лица земли.

      Лукавые доводы вроде такого: «ради спасения человеческой жизни, которая является высшей ценностью в этом мире, можно на время  забыть о чести и достоинстве, о законах и привычках», поражают христианина своей абсурдностью. Но «православные богословы», оправдывающие сергианство, идут  дальше, утверждая, что нарушение религиозных норм вполне допустимо, если от него  зависит «спасение» Церкви. Это самый лукавый обман, поскольку для христианина высшей ценностью является не земная жизнь, а спасение души. И тем более нельзя спасти ложью Церковь, потому что тогда это будет уже не Церковь Христова, а организация, объединяющая противоположные темные силы.

         Первым христианам приходилось делать тот же выбор, что и российским новомученикам. Нередко первохристиан уговаривали: «спаси свою жизнь, принеси формальную принеси жертву статуе императора, просто кинь фимиам на жертвенник идолу и ты свободен». Но они «почему-то» выбирали смерть, не желая «спасать» свою жизнь и Церковь даже малейшей ложью.

        Современные православные не предавали православную монархию, не разрушали храмы, не подписывали Декларацию 1927 года. Но это делали многие наши предки, с которыми мы находимся в неразрывной духовной связи. Поэтому в Православной Церкви никто не может считать себя «чистым» от грехов прошлого, и все должны покаяться в них, чтобы не повторить обновленческое падение в ближайшем будущем, которое явно намечает возможность  подобных испытаний.

 

2) «Православное» неообновленчество.

 

         Явление, именуемое в современной церковной жизни нео-сергианством, находится в преемственной связи с историческим сергианством и обновленчеством, хотя и отличается от них внешне. В это многоплановое явление входит церковная  идеология и мораль, принципы формирования церковной организации и миссионерство, пастырство и понятие о праведной жизни, основы государственно-церковной симфонии  и отношения Церкви с миром.

      Представление о сергианстве, как о плене и несвободе Церкви, вызванной зависимостью от государства, ушло в прошлое. В наше время неосергианская система приобретает  устойчивость, потому что ее идеология, «нравственность и духовность», начинают восприниматься многими верующими добровольно, становясь некой церковной традицией, отождествляемой с Православием.

      В нео-сергианстве  входит в моду учение об «особой мудрости», о «безкровном мученичестве», исповедничестве и мужестве Патриарха Сергия, который вместе со своим окружением спас Церковь от разорения. Как будто для спасения Церкви не было других путей, другой линии поведения церковных пастырей, кроме сотрудничества с гонителями. Отсюда становится понятным решительный отказ многих современных «ревнителей» Православия покаяться в сергианстве.

      Получив «идеологическое обоснование и религиозное освящение» сергианство делается нераскаянным грехом. В советские времена сергианство резко и неприязненно встречало всякое упоминание об исповедничестве. Сейчас нео-сергиане представляют своих предшественников исповедниками и борцами за сохранение законного церковного управления. При этом путь катакомбной церковной жизни и бескомпромиссного исповедничества, которые реально сохранили семена православной веры, по-прежнему отвергается, как «сектантство и раскол, вызванные узостью, фанатизмом и нетерпимостью». Что в переводе на простые слова означает - церковную организацию нельзя критиковать в любом случае, потому что у нее никогда не было и не может быть ошибок.

      Канонизация Новомучеников и Исповедников Российских, проведенная на Соборе Русской Православной Церкви в 2000 году, была неполной, так как не была подвергнуто ревизии само явление исторического сергианства. Было сделано все возможное для затушевывания сути подлинного исповедничества, для стирания в сознании людей граней между пострадавшими за свободу Церкви от гонящей власти и теми, кто, так или иначе, предал эту свободу и сотрудничал с гонителями. Те и другие внесены в один и тот же список новомучеников.

      Неудивительно, что сергианская идеология не умирает и даже переживает своеобразное развитие. Многие священнослужители и миряне фактически приветствуют ценности «европейского гуманизма», поддерживая строительство в России либерально-буржуазного общества и участие в процессе глобализации. Пока еще православные не проповедуют открыто идеалы экономической и религиозной глобализации. Но многие поддерживают основные начинания существующей светской власти, как-будто добиваясь для себя достойного места в строящейся системе глобального мира, и убеждая всех, что встраивание в «новый мировой порядок» вполне сочетается с Православием.

         Сергианство возникло, как попытка выжить среди смертельных гонений путем подчинения гонителям. В результате перестройки, в начале 1990-х годов церковная организация вышла из прежнего подчиненного положения, получив множество прав и возможностей. Но при этом  сохранилась ее прежняя связь с государством. Отделение Церкви от государства, которое должно было принести ей реальную свободу, произошло лишь отчасти.

         Несмотря на открывшиеся возможности, существенных изменений, дающих православному Христианству реальное влияние на общественную жизнь, достигнуто не было. Нынешнее государственное законодательство, система образования, общественная мораль и массовая культура по сути дела основаны на самом откровенном антихристианском, даже антихристовом  гуманизме.

      Впрочем, в последние годы,  кроме привычных с советских времен одобрений властей, звучат критические ноты в адрес отдельных политиков, представителей системы образования, культуры и средств информации. Однако вся критика исходит от отдельных церковнослужителей, не играющих ведущей роли. Сейчас пришло время, когда соборное церковное сознание должно единогласно осудить «инженеров общественного сознания», как единую, хорошо организованную антихристианскую систему. Пусть даже  такое заявление лишит Церковь государственной поддержки и поставит ее в положение независимой, пока еще терпимой организации.

      Государственный статус православной церковной организации и широкие общественные льготы, предоставленные ей светской властью, оправданы лишь в случае реальной возможности осуществить христианское влияние Церкви  на общественную жизнь. Если Церковь не способна оказывать спасительное влияние на общество, она, по сути дела, теряет моральное право пользоваться предоставленными ей государственными льготами, имущественными и юридическими правами. Когда общество не принимает евангельской проповеди, Церковь не может принимать от этого общества помощь, потому что тогда от нее самой потребуют молчаливого поощрения всеобщей безнравственности.

      С 90-ых годов в бывшем советском культурном пространстве ведется хорошо отлаженная, открытая и назойливая проповедь разврата, насилия, садизма, ложной духовности и, в последние годы, почти неприкрытого сатанизма. В ряде стран исламского мира религиозным лидерам и верующим удается добиться законодательных запретов и ограничений бездуховной деятельности. Если Церковь не в силах добиться от государства подобных законодательных мер, она, по меньшей мере, обязана заявить  свой протест  лидерам государства. Появляющиеся протесты исходят только от отдельных членов Церкви, хотя масштабы проповеди демонической «свободы греха» таковы, что общество уже двадцать лет несет ощутимые демографические потери - наркоманы, пьяницы, проститутки, жертвы насилия,  разрушенные семьи, брошенные дети, не говоря уже о грядущих последствиях духовного кризиса.

      Если не исправить нынешнее положение, то  в скором времени православная церковная организация вполне может превратиться в некое странное новообразование: «государственная церковь в антихристианском государстве», которое наравне с государством будет заниматься строительством «нового мирового порядка», находясь в полной зависимости от «мировой элиты». Единственная свобода, которую получит такая «церковь», будет заключаться в  неограниченных возможностях для устранения «конкурентов на религиозном поприще» с помощью государственной власти.

         Пока еще Русская Православная Церковь имеет реальные возможности для восстановления Православия, для христианского возрождения  общества и народа. Но такое шаткое положение долго не продержится, потому что неосергианство,  сотрудничающее  с антихристианскими политическими силами,  неминуемо формирует в православной среде «новую» необновленческую мораль. В ее основе лежит двойной стандарт: одни принципы утверждаются на  проповеди, другие признаются пригодными для реальной жизни. В храме верующие слышат новозаветные заповеди, а внецерковная жизнь строится на других, порой прямо противоположных основах. Неудивительно, что жизнь самих проповедников зачастую весьма сильно отличается от преподанного на проповеди нравственного урока.

      Существует неразрывная связь христианской духовности с практической нравственностью. Благодатную духовную практику истинной веры невозможно осуществить в отрыве от исполнения евангельских заповедей. «Двойной моральный стандарт» неосергианства и неообновленчества, заранее предполагает высокую вероятность губительных духовных ошибок и падений. Такая «мораль» формирует либо бездуховных, циничных, сознательных фарисеев-лицемеров, либо фанатиков с искаженным и гордым «прелестным» сознанием.

 

*******

         В 80-ых и 90-ых годах в среде православных верующих стало широко известно имя  священника отца Александра Меня - активного проповедника, православного священнослужителя и религиозного философа. Его семитомная «История религии. В поисках пути, истины и жизни» в современной православной литературе является  единственным, в своем роде, философским трудом, освещающим духовно-религиозную историю человечества.  

         Обычно критики отца Александра, в первую очередь указывают на «неправильное понимание им библейских событий в свете современной библеистики, научных и археологических открытий». Православные верующие нередко осознают библейские события буквальным образом, не признавая никаких исследований, пытающихся подвести под  Библию научно-богословский фундамент. Исследования отца Александра, рассказывающие о том, как Творец применяет законы природы для помощи верующим людям, вовсе не мешают простой и ясной вере в то, что Господь постоянно творит чудеса в деле спасения мира и человека. Объяснение библейских чудес через явления природы и исторические свидетельства, ничем не противоречит традиционной христианской вере в Единого Бога Творца.

      Различные мелочи, когда критики возмущаются мнением отца Александра о том, что колен Израиля было не двенадцать, а больше, и неприятие археологических изысканий, открывающих новые факты библейской истории, вообще можно не принимать в расчет. Подобные «неправославные» факты и открытия сейчас встречаются у многих православных исследователей.

      Другое дело, что отец Александр допускал при рассмотрении смысла и цели нехристианских и неправославных вероисповеданий «расплывчатые» философские и экуменические взгляды на сущность искаженных верований и различных оригинальных «духовных» явлений типа эстрасенсорики. В этом сказывалось его философское мышление, которое всегда пытается выйти за пределы определенной конфессии. Впрочем, отец Александр почти ничего не успел  сделать на экуменическом поприще, а  мученическая смерть искупила его, скорее всего, бессознательные ошибки.

         Отец Александр был глубоко верующим православным христианином и священником, что хорошо показывают его проповеди и пастырское общение с верующими. Он, как и все люди, допускал ошибки, но основная идея его трудов глубоко христианская. Духовно трезвый «ограниченный экуменизм» отца Александра может смутить православного человека, который твердо верит в то, что одно Православие является истиной верой, а все остальные вероисповедания абсолютно ложны. Но одним отрицанием проблему взаимоотношений религий в современном мире решить невозможно. Поэтому отец Александр пытается говорить о том, что Творец изначально открывался миру во имя спасения всего человечества и потому следы Божественного откровения можно найти во всех мировых религиях. Божественный Промысле никогда не оставляет человечество Своей милосердной заботой, просто люди весьма по разному воспринимают богооткровенное знание, воплощая его в неполные и искаженные формы. Через свои книги отец Александр решительно проводит ясное утверждение - все духовно-религиозное творчество человечества, особенно путь богоизбранного израильского народа, является только подготовкой к приходу воплощенного Сына Божия Господа Иисуса Христа, открывшего миру Божественную полноту истинной веры.

      Как это ни печально, но споры вокруг личности отца Александра, во многом объяснялись обыкновенной завистью его «православных братьев по вере». При советской власти он не боялся говорить о христианской вере и работать с людьми, чем многим помог прийти к Православию. Своими трудами отец Александр создавал большие неприятности не только для КГБ, но и для церковной организации. За это его кто-то не любил, кто-то уважал, а самые «продвинутые» почитатели, от избытка ненужного «рвения» заменявшие веру критикой церковной власти, провозглашали «святым».

      Впрочем, люди такого «масштаба», что наглядно показывает пример современных православных старцев, всегда вызывают неоднозначное общественное мнение. Конечно, глупо объявлять отца Александра святым и новомучеником, которого Церковь должна канонизировать в обязательном порядке. У него был иной  профиль деятельности, который можно назвать «проповедник для интелегенции». Отсюда специфичность его трудов, весьма полезных для утверждения Православия в современном «образованном» мире, особенно для борьбы с искаженным  «всеядным» экуменизмом.

      Сначала книги отца Александра были фактически под негласным запретом и считались вредными для православного человека. Потом с них сняли обвинение, потому что верующие все равно ими интересовались, и особенно учитывая их важность для развития Церкви в современном мире. Есть люди, которые до сих пор пытается использовать его труды для оправдания современного, искаженного и неограниченного экуменизма, хотя  книги отца Александра изначально задуманы и написаны  как средство для утверждения высшей полноты Христианства-Православия. Это тот самый правильный «православный экуменизм», позволяющий не только найти общий язык со всеми настоящими верующими иных вероисповеданий, но и проповедать им Православие.

      Вообще на книги отца Александра полезно было бы  ставить следующее предупреждение: «не рекомендуется читать новообращенным православным интеллигентам» или читать только то, что касается ветхозаветной религии Израиля и  Христианства. Правильно осознавать и применять такие вещи православный человек начинает только через 10-15 лет традиционной церковной жизни. Прежде чем «забираться на вершины» философской и богословской мысли, необходимо научиться твердо творить волю Божию с помощью простых  и верных средств - поста, молитвы, личной праведной жизни, смысл которых раскрывает духовно «безопасная» святоотеческая литература.

         Впрочем, и здесь при «желании» самого человека легко  возникают «прелестные эксцессы», когда новообращенный воображает себя великим аскетом и праведником. У людей начитанных и образованных, прелестное падение обычно происходит иным образом - практически не узнав Православие, не осознав его сокровищ, люди бросаются в экуменизм, пытаясь воспринять, «ни мало ни много», некую «вселенскую религию». Христианину  первым делом необходимо пройти путь обычного покаяния, который поможет объяснить и осуществить любой рядовой священники Русской Православной Церкви, не «мудрствующий лукаво» на темы мировых религий.

         Начинающим православным книги отца Александра не принесут пользы и наоборот могут увести весьма далеко от Православия. Сначала необходимо изучать творения святых Отцов Церкви, учащих практике спасительной христианской жизни, например русских святителей Игнатия Брянчанинова и Феофана Затворника, вполне понятных современному человеку. Ведь отец Александр во многом был философом и богословом, но никак не аскетом-пустынником, специализированным на «внутренней брани» человека.

         Из вышеуказанных непониманий сущности его книг и возникают духовные подмены, когда одни православные провозглашают отца Александра «ведущим популяризатором» православного учения, а другие называют соблазнителем, который якобы специально занимался «подменой святоотеческого наследия «духовным» псевдоинтеллектуализмом». Подобные разногласия являются характерной бедой нашего, до сих пор не просвещенного православным учением общества, где одни люди ищут чего-то «восточного и сверхмудрого», забывая о смиренномудрой христианской простоте, а другие утверждают, что все уже давно сказано древними Отцами Церкви и не признают современного богословского творчества. Знаменательно, что данное положение вещей странным образом способствует свободе действительно сомнительного «либерального богословия» и лишает возможности деятельности тех православных богословов, кто может реально обновить православное учение, открыв его миру в предельно доступном виде.

      В 80-ых и начале 90-ых новообращенному православному  христианину было затруднительно осознать верный путь из-за малочисленности верующих, исповедующих Православие. Не хватало духовных книг, тяжело было найти опытного духовного наставника. Многие люди, осознав подлую ложь безбожного материализма, с надеждой искали любых проявлений «высших» сил, мечтали о приобщении к любой «духовности». Многие при этом впадали в различные лжеучения вроде Порфирия Иванова или «Агни-йоги» Рерихов. Казалось бы, что проще всего прийти в православный храм, восприняв веру своих предков, но родное Православие казалось не таким  интересным как различные экзотические культы и учения. Духовно «неграмотные» умы смешивали Христианство и восточные религии, приплетая сюда пришельцев и экстрасенсорику, считая подобный синкретизм вполне допустимым в рамках христианской жизни.

      В это время, когда большинство православных еще не верило в возможность свободы и боялось проявить себя,  отец Александр, выступал весьма смело. На фоне тогдашних страхований и оглядок, ведь у власти продолжали оставаться  коммунисты, деятельность отца Александра впечатляла. Залы, где он выступал, были переполнены интеллигенцией и молодежью, оказавшейся в недавнем прошлом полностью оторванной от духовных корней Православия и возжаждавшей укорениться в истинной вере.

      Неудивительно, что при всеобщем незнании православного учения, идеи отца Александра могли увлечь людей на неправильный путь вне Православной Церкви. Хотя если человек внимательно читал его книги о ветхозаветной вере и библейских пророках, о православном богослужении и проповеди на церковные праздники, и особенно книгу про Господа Иисуса Христа «Сын Человеческий», все вставало на свои места и прямым путем вело верующего к традиционному Православию.

      Мысли отца Александра в отношении иных вероисповеданий вряд ли можно назвать «оформленным» экуменическим учением. Тем более он далее от суперэкуменизма в общепринятом смысле этого слова. Это скорее одна яркая мысль о том, что зерна Божественной Истины рассыпаны по всем религиям, которые в чем-то подтверждают друг друга, а в чем-то друг друга дополняют. Несмотря на ясный вывод отца Александра о духовной уникальности Христианства, почитатели экуменизма все равно доходят до мысли, что только разумное сочетание мировых религий в состоянии явить миру истину в «последней инстанции». Впрочем, так думают в основном «просвещенные» интеллигенты, не хотящие идти в храм и «равнять себя с безграмотными бабушками». Они то же признают православную веру приоритетной в «общерелигиозном сочетании», но только  как одну из составляющих будущей «чистой» мировой религии.

      Со другой стороны традиционные православные, твердо уверенные в полной ложности иных вероисповеданий, возмущаются якобы еретическим учением отца Александра о том, что Единый Бог-Творец, так или иначе, открывал Себя людям во всех мировых религиях. На одной из лекций отец Александр организовал встречу с мусульманским религиозным деятелем. Диалог касался общих для Православия и ислама мест в Библии и Коране, что для «настоящего православного верующего совершенно неприемлемо». Хочется спросить таких критиков, читали ли они Коран, а если читали, то, как тогда объяснить, что Коран действительно многое берет из христианской Библии?

      В том и состоит ценность духовно трезвого экуменизма, что он дает православным возможность наладить полезный диалог с иноверующими для их последующего приведения к Православию. При внимательном чтении «Истории религии», становится ясно, что богооткровенная полнота истинной веры открылась именно в Христианстве. Все остальные религии знаменуют собой путь человечества к полноте богопознания. И здесь, первым делом, стоит отметить, что слишком «широкий» взгляд на «божественную» сущность не только всех христианских конфессий, но и всех религиозных учений, несет четко определенную опасность для духовно неопытного человека.

         Проблема заключалась в том, что в те годы еще не хватало традиционной православной литературы и потому сверить мысли отца Александра с православным святоотеческим учением практически не представлялось возможным. Поэтому люди нередко производили подмену православного учения авторитетом обаятельной личности отца Александра, воспринимая его идеи как можно «оригинальнее», не желая изучать  «скучное» Православие и выбирая из его трудов мысли  «поинтереснее и повосточнее». Кстати данная проблема продолжает быть актуальной для сегодняшнего Православия. Многие православные исповедуют веру преимущественно на обрядовом уровне, и потому среди них популярны вовсе не  творения святых Отцов Церкви, а различные книги «о чудесном», создающие весьма своеобразное мировоззрение.

         Нередко отцу Александру ставят в грех его принадлежность к «достаточно редкой категории «просвещенного» Христианства». В виде свидетельства приводят его  высказывания об «определенной зависимости Христианства от достижений человеческого разума», когда религиозное мировоззрение мыслится в плане эволюционного развития. Так отец Александр якобы насаждал «образ обмирщённого Христианства, по сути, не Православия, а выхолощенного католицизма, который отнюдь не способствовал покаянным прозрениям, не обладал опытом аскетического и мистического богопознания, и не стремился к нему, ограничивая себя «широтами» «всестороннего» образования».

         Может быть, в некоторых случаях отец Александр сам был виноват в расплывчатости формулировок, позволяющих критикам приписывать ему «привнесения, основанные на «достижениях» падшего человеческого ума, которые являются рационализмом и гуманизмом и не имеют ничего общего с православным учением». Однако говорить о том, что он Александр не учил верующих практической христианской жизни, может только совсем не сведущий человек, который по своей вине запутался в поисках истинной веры.

      Не менее странно утверждение критиков о неуместности деятельности человеческого разума в формировании православного учения. Вспомним знаменитых христианских богословов первых десяти веков Христианства, которые одновременно были и остаются виднейшими философами. Соборное христианское  учение сформировалось не сразу и прошло много стадий развития, на которых истина мучительно боролась с искажениями и духовной ложью, в том числе с помощью логики и философии.

         Нормальный православный верующий весьма далек от бессмысленного и бесконтрольного экуменизма, безумно равняющего все религии. Твердо исповедуя полноту Православия, он понимает, что в современном мире уже невозможен наиболее безопасный и одновременно ограниченный путь, когда христианин пытается затвориться в локальном пространстве своей веры, представляя все остальные вероисповедания как абсолютную ложь. В отличие от «замкнутых» сект, Православие является поистине Вселенским Христианство, призванным нести свет Истины всем народам Земли.

      Полное отрицание неправославных вероисповеданий, не решит проблемы христианской православной проповеди. Просто, прежде чем вдаваться во взаимоотношения Христианства-Православия и иных вероисповеданий, верующий обязан достичь «твердого уровня» православной веры. Сначала необходимо «усвоить» Христианство, а потом уже заниматься изучением и сопоставлением иных религий. Именно тогда человек, познавший высшую Истину православного учения, сможет отличать правду иной веры от ее лживых сторон, и не станет искаженно смешивать все религии в одно целое.       

         Знаменательно критическое сравнение мысли отца Александра со святоотеческим преданием: «В каждой религии есть священные книги... высокого духовного полета... Скажем, Бхагавад-Гита», с высказыванием святителя Николая Сербского: «Бхагавад-Гита... - лишь прекрасное произведение человеческой мысли и ценность литературная, а никак не «хлеб жизни», подобно Евангелию Христову». Это якобы доказывает, что отец Александр полностью равняет Евангелие и Бхагават-Гиту, хотя таких мыслей мы у него нигде не найдем. Как же тогда объяснить то, что святитель Николай с пониманием и сочувствием относился к индуистам («Индийские письма»), признавая у них наличие частиц истинной веры?  Данное понимание святителя Николая нисколько не говорит о том, что он стал  экуменистом, равняющим все религии, а только пытался создавать нормальные условия для всемирной проповеди православной веры.  

         Критики отца Александра, стоящие на «чисто православных» позициях, обычно делают весьма односторонние выводы: «В своих проповедях протоиерей Александр Мень навязывал слушателям антихристианские представления, называемые синкретизмом, согласно которому откровение истинного Бога проявляется в любой религии. Тем самым проповедник синкретизма, сколько бы он ни пел дифирамбов Иисусу Христу, лжеучением своим обесценивает искупительную жертву Христа Спасителя». В противовес приводится цитата из святителя Николая Сербского: «Другие веры исходят... от людей, которые говорили о духовном мире или по своему природному разумению, или по обману от злых духов... Поэтому не может быть и речи о сравнении или уравнивании свидетельств Христовых с остальными вероучениями и верованиями, распространенными по белому свету... Православная Церковь - искони единственная истинная Христова Церковь в мире - от начала поддерживала веру в Евангелие, не оглядываясь ни влево, ни вправо и не опираясь ни на иные верования, ни на естественные науки. Ибо когда идешь за зрячим и прозорливым Путеводителем, не нужно и смешно даже спрашивать дорогу у одноглазых и слепых. Святые отцы... не допускали ни малейшего компромисса ни с кем и ни с чем... что возникло или устанавливалось вне Христа и Его Евангелия» («Двести слов о вере и любви»). Но зачем тогда святитель Николай обращался к «индийской» теме? Фактически они  оба пытались сказать одно и то же - православный верующий должен уметь видеть частичную истину иных вероисповеданий, до которой человеческий ум в поисках Божественной Истины дошел в большинстве случаев собственными усилиями. Далее такой экуменизм должен применятся для ясного утверждения высшей богооткровенной полноты Христианства.

         По сути дела лишь одно характерное утверждение отца Александра, которое верно подметил профессор МДА А.И. Осипов, является частью спорным, частью преждевременным, частью соблазнительным в силу духовной неразвитости современного общества: «У него (прот. Александра Меня) встречается ряд вещей, которые являются совершенно неверными; причем, это вещи, которые имеют принципиальный характер, вещи очень серьезные... Он пишет, что индийские брахманы достигали того же самого, что достигали и переживали и аскеты «всех времен и всех народов» (а если перевести, то «всех религий»), только называли по-разному эту постигаемую ими реальность, именно: даосисты это называли дао, буддисты - нирвана, каббалисты - энсоф, а христиане - Богом. Это же теософия чистой воды! Христос, получается, и не нужен! Оказывается, все аскеты всего мира без всякого Христа постигают одну и ту же реальность?! Эта типичная теософская идея у него неоднократно проходит. Здесь просто ниспровержение христианства, как такового!».

         Во всех религиях существует возможность для достижения богопознания. Какой степени спасительной чистоты и полноты она достигает, это уже другой вопрос. Где-то это один процент истины, но в Христианстве он приближается к сотне, и об этом православный миссионер обязан, во избежание искусительных суперэкуменических заблуждений, говорить четко и бескомпромиссно.

      Приведем еще одно высказывание профессора Осипова: «Но есть у него и другие вещи... Так, в «Вестнике Р.Х.Д.» есть интервью, которое он давал своим соотечественникам, евреям. Они спрашивали его: «На что нам ориентироваться?». Ответ: «Я не советую ориентироваться ни на католическую, ни на православную Церковь, а на единую церковь будущего надо ориентироваться». И это говорит православный священник! Это уже свидетельствует не только о его богословских воззрениях, а о чем-то более серьезном» (из лекции профессора А.И. Осипова).

      Здесь отец Александр опять допускает не то чтобы совсем ложное утверждение, но соблазнительную неточность, которую можно понимать по разному, в том числе отрицательно. Единая Вселенская Церковь будущего действительно заложена в планы Божественного Промысла и именно для ее созидания необходим разумный «православный экуменизм». При рассмотрении данного вопроса, во избежание неправильного понимания, сразу необходимо вносить уточнение. Обычно под «единой церковью будущего» христиане понимают всемирную  «антицерковь» антихриста. Но одновременно с ней на основании Христианства-Православия, будет построена  подлинная  единая Вселенская Христианская Церковь «последних времен». По сути дела эта Церковь уже существует в виде соборного единства поместных Православных Церквей, к которому  при конце света обязательно примкнут осознавшие свои заблуждения инославные христиане - католики  и протестанты, а также все духовно прозревшие верующие нехристианских религий.

     

*******

         Для понимания сущности современного обновленчества, весьма интересна личность священника Александра Борисова, друга отца Александра Меня. Во времена противостояния безбожному влиянию советской власти, эти священники совершали во многом положительное дело. Отец Александр Мень погиб, не успев войти в «свободное» общество. Отец Александр Борисов стал одним из первых идеологов «нового перестроечного мышления» среди православных. Печальнее всего то, что вместо активных действий на благо Церкви, он  продолжил бесплодный путь критиканства «красной церковной власти», пытаясь противопоставить себя всей Русской Православной Церкви как «спасителя Православия, борца с фарисейством, противника «средневекового   мракобесия», и так далее.

         Любой нормальный христианин вряд ли станет отрицать, что в земной Православной Церкви есть свои «родные» фарисеи на всех уровнях церковного сообщества.  Когда верующий понимает это, для него намечаются следующие выходы из сложившейся ситуации. Можно сделать вид, что фарисейства среди православных вообще не существует, утверждая, что любая критика православной жизни, и тем более критика священнослужителей, является недопустимой и полностью антихристианской. Противоположный выход требует «забить во все колокола» и яростно требовать всенародного покаяния православных, начиная верху донизу, а в случае отказа провозглашать, что «Церковь это уже не Церковь, и потому надо все разрушить и начинать сначала».

      Средний, правильный путь, который избирают христианские праведники и нормальные верующие, призывает  православных в критические моменты все равно оставаться в Церкви, если конечно церковная организация полностью не впала в ересь, проповедуя учение Христа, прежде всего, собственной христианской жизнью, и обращая внимания преимущественно на личные грехи. Смиренномудрый  христианин понимает, что все призывы разрушить «плохую» Церковь для того чтобы потом создать «хорошую, новую и чистую» церковную организацию, абсолютно бессмысленны и заводят в тупик духовной жизни. Подлинные реформы и настоящее обновление веры всегда начинается в душах самих христиан.

         К сожалению, отец Александр Борисов и подобные ему священники, избрали второй неправильный выход. Слава бескомпромиссных обличителей фарисейства очень увлекательна, а неограниченная критика склонна переходить к необузданному гордому «критиканству». Неудивительно, что бывшие катокомбники и обличители сергианства, сами стали впадать в обновленчество. Активность отца Александра могла бы принести много нового и полезного для развития Православной Церкви. Но им закономерно завладело выявление мелочных недостатков церковной жизни, когда человек обращает все силы не на преодоление грехов, а на формальные реформы в стиле «протестантского обновленчества».

         Отец  Александр Борисов еще в 80-ые годы стал негласным «старцем» московской интеллигенции. Его самоотдача  рождала понятную любовь верующих и одновременно гневный вопрос: почему любого семинариста почти сразу после семинарии рукополагают в батюшки, а отца Александра годами держат в дьяконском чине? Виноватой, конечно, оказывалась «красная церковь», а два друга-единомышленника о. Александр Мень и о. Александр Борисов,  становились для многих «новомучениками ХХ века, распятыми на современной Голгофе».

         В эту трагическую и одновременно обновительную эпоху, два друга-священника имели  возможность реализовать свои творческие возможности, добившись прижизненной славы. Отец Александр Мень сумел опубликовать все написанные им книги, но его творческий путь оборвался слишком рано и теперь мы не узнаем, каким бы он стал во время полной свободы 90-ых годов.  

      А отец Александр Борисов повернул в явный «духовный тупик». Его книга «Побелевшие нивы» стала подтверждением того, что на одной горделивой критике «церковных недостатков» «далеко не уедешь», поскольку они не чужие, а наши собственные. С началом 90-ых годов священнослужители получили возможность неограниченно призывать людей на подвиг христианской жизни, но в книге по прежнему «пережевывались» банальные обвинения православных в «низкой инициативности» и «стремлении быть «как все». А предполагаемые реформы понимались в виде чисто формальных и внешних, обрядовых и организационных  преобразований.

         Для самооправдания критики попытались возвести отца Александра Меня в сан новомученика, которого «распяли «православные фарисеи» не желающие перестраиваться». Когда в храме возглашалась молитва за Патриарха Пимена, сторонники Меня и Борисова подчеркнуто не крестились. Так рождалась гордость, которая привела отца Александра Борисова к ожидаемым и закономерным последствиям. Странным образом православный священник стал рекламировать «смелого реформатора», обновленческого епископа Антонина (Грановского), который требовал, чтобы богослужение шло на русском языке, но причащал по-католически только Телом Христовым, не признавал «насильственного» крещения и причащения младенцев, требовал сломать иконостас как «ненужную перегородку» и так далее. Таким образом, Святейший Патриарх Тихон и его замученные сподвижники-новомученики, которым помогли умереть как раз те самые «смелые реформаторы»-обновленцы, становятся фанатичными гонителями «настоящих обновителей» Православия.

         Далее все шло по однотипному сценарию - «думающие чада думающих батюшек» начинали ревизовать современное  Православие, заранее зная, что все батюшки тут «серые», Патриархия «красная», а само православное богослужение неминуемо отстало от «европейских стандартов стран мирового содружества». Кстати, такие православные есть во всех приходах и в настоящее время. Походив в храм несколько месяцев и прочитав несколько книжек, они начинают с самыми добрыми намерениями учить уму-разуму священников,  подтягивая «их богословие и богослужение» до «собственного высокого уровня». Все это кончается страшным бесовским унынием и разочарованием: «Нам некуда пойти. Вернее храм есть и его нет, потому что православный храм уже «не храм», а все вокруг продались власти. Приходишь, а все православные агрессивны, угрюмы, жестоки, фанатичны, требуют соблюдать какие-то глупые обряды, не понимая, что все внешнее неважно и главное любовь».

         В результате многие священнослужители, искавшие правду и обличавшие реально существующее «православное» фарисейство, такие, как отец Глеб Якунин, срывались в пропасть бессмысленного и беспощадного обличительства «всех и вся». До перестройки он действительно являлся правозащитником, который пытался сказать правду о порабощении Церкви советской властью, но уже тогда им двигали искаженные мотивы. В конце 1991-1992 г.г. отец Глеб участвовал в работе парламентской Комиссии по расследованию причин и обстоятельств ГКЧП, опубликовавшей архивные материалы КГБ о сотрудничестве священнослужителей РПЦ МП с госбезопасностью. За непослушание церковному начальству и раскрытие этих архивов в процессе «защиты интересов верующих и рядового духовенства», как он их сам понимал, отец Глеб в 1993 году был лишён сана. Считая расправу незаконной, в 1994 году перешел в независимую Украинскую Церковь, в которой служил священником до 2000 года. За постоянные обличения и призывы к всецерковному покаянию в 1997 года был отлучен от Русской Православной Церкви.

      Деятельность Глеба Якунина с внешней стороны кажется вполне правильной - внутрицерковное фарисейство надо сразу, бескомпромиссно и беспощадно обличать. Однако нарастающее обличительство приносит весьма неожиданные для православного человека плоды, что хорошо видно в книге Глеба Якунина «Исторический путь православного талибанства». Книга начинается призывом к российскому обществу вернуться к духовной опоре, к тысячелетней христианской традиции - к российскому Православию. С началом перестройки россияне, «насильно оторванные от веры отцов, никогда не державших в руках Евангелие, лишенных элементарных знаний в религиозной сфере, потянулись к церковной ограде, свято веря, что, ступая под своды древнего храма, они приобщаются к той самой Церкви, что берет свое начало от святого князя Владимира, крестившего Русь в 988 году, - к Церкви преподобных Сергия Радонежского и Серафима Саровского».      

      И вдруг оказывается, что существующая Церковь в действительности совсем не Церковь - «в 1927 году законное центральное управление Православной Российской Церкви было прервано большевистским насилием, а остатки гонимых христиан, спасаясь от истребления, ушли в катакомбы. На место подлинной Церкви из представителей завербованного чекистами «временного синода» митрополита Сергия (Страгородского) была образована в 1943 году Сталиным и Берией «красная» Московская патриархия».

         Такая постановка вопроса явно обидна для миллионов православных христиан, которые спасались в РПЦ до перестройки и спасаются сейчас. Непонятно куда девались все нормальные священники и множество прихожан, которые при советской власти ходили в храмы, ничего не зная об ошибках церковной власти. Тем не менее, современная РПЦ в толковании Глеба Якунина понимается как «митрополитбюро», подходящее под модное ныне определение «тоталитарная секта», не имеющей ничего общего ни с российскими, ни со вселенскими каноническими правилами Православия». «По канонам Православия создание и деятельность этой организации должны восприниматься верующими «аки не бывшие», то есть недействительными».

         «Даже в хрущевские времена, когда КПСС на XX и XXII съездах «покаялась» в «культе личности», «советские иерархи» остались нераскаянными в сотрудничестве с безбожными властями. Сейчас церковная власть это мафия, занятая доходами, а только некоторые священники заняты проповедью и спасением людей».

         «Все новое, что пытается пробиться через бетонную плиту сталинско-брежневской иерархии, подвергается гонениям. Сумели священники Александр Борисов и Георгий Кочетков обратить к Богу по несколько тысяч человек, причем, в основном молодежи».

          «При этом Патриархия всячески потакает различным околоцерковным экстремистам, антисемитам, людям склонным к отрицанию свободы выбора и насилию в вопросах веры. Поскольку ничего позитивного Патриархия и ее служители современному обществу сказать не могут, то вся их «проповедь» сводится к призывам: «запретить», «отлучить», «проклясть», и все чаще на подмогу призывается государственное насилие».

         Знаменательно приведенное в книге «свидетельство падения» РПЦ, принадлежащее Константинопольскому (Вселенскому) патриарху Варфоломею. 12 июля 1995 года он писал патриарху Алексию II: «Мать Церковь Константинополя с болью следила на протяжении семидесяти лет Советской тирании за совершающимися антиканоническими действиями, думая, что все это происходит по диктовке и принуждению игемонической тактики атеистического режима, и так как сострадала Вам, то осуждала это снисходительно». Но сегодня, в обновляющейся России, когда, говоря словами того же письма патриарха Варфоломея, «ветер Христовой свободы подул снова и навсегда», «длительное и навязанное сожительство с этим режимом препятствует» Русской Православной Церкви восстановить каноническое соборное устройство и быть подлинно Церковью, способной служить нравственной опорой людям».

         Люди, знавшие Патриарха Алексия П лично, оставили о нем достаточно свидетельств, подтверждающих, что он, несмотря на замеченные критиками недостатки и ошибки Церкви при советской власти, был глубоко верующим православным христианином. Можно согласиться со свидетельством патриарха Варфоломея, но здесь настораживает сам факт того, что Глеб Якунин приводит как авторитет патриарха, знаменитого своим, мягко говоря, «сочувствием» антихристианской политике европейского сообщества, глобализму и экуменизму, своими внутрицерковными «разборками», которого монахи афонского монастыря Эсфигмен  не признают как православного патриарха.

      Основные обвинения Глеба Якунина против РПЦ МП следующие:

«1. Ретроспективность мировоззрения - обращенность назад, сакрализация прошлого. Подлинная истина - лишь в древнем благочестии.

2. Вера в незыблемость, истинность лишь старого стиля (юлианского календаря). Фундаменталисты - принципиальные старостильники.

3. Неприемлемость богослужения на современных языках: для россиян - недопустимость служения на русском.

4. Запрет уставных богослужебных изменений.

5. Приверженность идеи псковского старца Филофея (XV в.) – «Москва - Третий Рим». И отсюда:

6. Политико-религиозная жажда восстановление в России монархии, империи и церковно-государственной симфонии, якобы существовавшей до 1917 года.

7. Воинствующий антиэкуменизм, требование выхода РПЦ из Всемирного совета церквей (вслед за Болгарской и Грузинской Церквями).

8. Крайняя враждебность к инославным: католикам, протестантам и др. естественно вплоть до деструктивных сект.

9. Враждебность к Западу, к его политическому общественному укладу, к западной культуре. Особенно к США и военному союзу НАТО.

10. Неприятие демократии, демократических свобод, прав человека и в особенности - свободы совести. На архиерейском соборе РПЦ в августе 2000 года была принята концепция крайнего неприятия права на свободу совести: «Утверждение юридического принципа свободы совести свидетельствуют об утрате обществом религиозных целей и ценностей, о массовой апостасии и фактической индифферентности к делу церкви и победе над грехом».

11. Антисемитизм, уверенность, что во всех несчастьях России повинны евреи. Духовный учитель православного «талибанства» митрополит Иоанн (Снычев), вдохновитель гонений на сторонников церковных реформ, был убежденным антисемитом, верил в подлинность «протоколов сионских мудрецов», в мировой заговор против России и Православия - оплота подлинной борьбы против антихриста и сатаны. Либерально-реформаторское направление в РПЦ, считал богоборческим: «Убедившись в невозможности разрушить церковь путем прямого насилия, богоборцы делают ставку на ее разложение изнутри путем незаметной «прививки» к апостольскому святоотеческому вероучению Православия еретических воззрений и мудрствований».

      Когда читаешь претензии Глеба Якунина к РПЦ можно сказать, что это активный либеральный европейский правозащитник, настроенный к Христианству весьма враждебно, но никак не «православный реформатор». И ради этого стоило прожить всю жизнь, добиваясь возрождения и обновления Православия?

         Позиции РПЦ  Глеб Якунин характеризует как «экстремисткие, консервативные, ультро-националистические, клерикальные»: в наше время православная «жреческая элита выступает посредником между обществом и небесами и требует от общества и даже государства веры в свою абсолютную исключительность, в эксклюзивность своего права выражать истину в последней инстанции». «Отсюда всё усиливающиеся успешные попытки незаконного вмешательства МП в жизнедеятельность государства и общества». «Россия по Конституции светское государство, в котором признается религиозное и идеологическое разнообразие, свобода убеждений. Тем не менее, государство помогает Московской Патриархии навязывать обществу новую идеологию (как в прошлом - коммунистическую) - православную веру в варианте толкований (изданий) РПЦ». Опираясь на дискриминирующий закон «О свободе совести», вступивший в силу в 1997 году: «поощряемая этим законом, РПЦ не только успешно пытается приватизировать духовную среду жизни, но и покушается на гражданские свободы, вмешивается в деятельность органов власти, внедряется в государственные и общественные структуры, изгоняя отовсюду своих религиозных конкурентов».

         «На основании нового закона в правах ущемляются не только так называющиеся «экзотические» секты, но, опираясь на ложный канонический постулат, Моспатриархия требует особой роли по «окормлению» жизненного пространства, понуждает гражданскую власть повсеместно дискриминировать и все остальные конфессии католиков и протестантов».

         «Преподавание религиозных дисциплин под видом «религиоведения» священнослужителями Моспатриархии вводится в высших учебных заведениях (даже в военных академиях). В некоторых регионах (Смоленская, Курская, Московская области и др.) введено преподавание Закона Божия в рамках общеобразовательной дисциплины в государственных средних школах.

         Происходит широкая клерикализация армии. Проводятся официальные церемонии (освещение знамён, ракет, кораблей, в частности солдат и оружия, направляемых на войну в Чечню), что грубо противоречит действующему закону «О статусе военнослужащих», запрещающему в военных частях религиозную деятельность.

         То же самое можно сказать и о пенитенциарной системе, на территории которой строятся исключительно православные храмы, а из тюрем и лагерей вытесняются окормляющие заключенных священнослужители, не входящие в структуру Моспатриархии».

         При изучении подобных требований к религиозной свободе «православного правозащитника» невольно задумаешься над тем, что для верующего человека лучше вообще воздерживаться от критики церковного сообщества, чем становится таким «правдолюбцем». Трудно спорить с тем, что современную Церковь волнуют многие «деликатные проблемы», основанные на «церковном» фарисействе. Только  изживать их необходимо не столько «реформами сверху», сколько «реформами снизу», начиная обновление церковной жизни с воспитания нормальных православных мирян, которым пока еще никто не мешает полноценно исповедать Православие. А то в скором времени, при наличии даже самого лучшего церковного руководства, ему не будет, кем руководить.

      По мнению Глеба Якунина в России произошла «подмена духовного возрождения посткоммунистического общества внешней православной клерикализацией, что неминуемо приведет к новому духовному кризису общества». То есть, говоря по простому,  православных верующих и православной веры, кроме конечно самих «обновителей», в России фактически не существует.       

      Интересны следующие обвинения: «Православный клерикализм, пытаясь загнать страну и общество в средневековье, кроме подавления свободы совести нередко обостряет и национальные противоречия, фактически относя русских православных к категории полноценных, а не русских и неверующих к лицам второго сорта, поощряя тем самым духовно-национальный апартеид». «В последнее время Моспатриархия развязала истерическую кампанию против новых религиозных движений, не без основания считая некоторые из них серьезными конкурентами». Послушать так получается, что «православные экстремисты» заполонили всю страну, а «бедные секты» и иноверующие поголовно страдают  от «православной инквизиции», «агрессивного русского национализма и воинствующего православного клерикализма».

      Попытки РПЦ возглавить русские национальные движения и организации, которые считают, что «монархия является оптимальной, исторически апробированной, многовековой формой государственной власти в России», понимаются Якуниным как деятельность по «усилению этноконфессионального шовинизма». Странно говорить об этом на фоне действительного угнетения этнических россиян в ряде государств, проповедующих националистические, антирусские настроения. Но для Якунина стремление  русского народа к воссоединению «аналогичны воссозданию Третьего Рейха». Естественно, что Глеб Якунин не признает такие патриотические издания как  «Русский дом», приписывая им «фундаменталистско-националистическое направление» и возмущается православным протестом против «электронного общества», презрительно называя православных активистов «фундаменталистами и борцами с «числом зверя 666».

      Глеб Якунин правильно пишет о том, что «без возрождения Православия нет возрождения и России. Но истинное возрождение - это не статистические отчеты о переданных государством храмах и монастырях, не количество освященных офисов и не демонстративное стояние государственной номенклатуры со свечкой в руках.

        Истинное возрождение - это духовное самосознание общества, обретение высших нравственных ориентиров, что немыслимо без покаяния и отречения от преступлений прошлого».

         И на фоне призыва к возрождению Православия весьма странно звучат остальные его претензии к Русской Православной Церкви, которые при своем осуществлении превратят ее в нечто «протестантское». Впрочем, по мнению Глеба Якунина, РПЦ фактически не является православной Церковью: «Московская патриархия упорно отказывается признать правду о самой себе, в корыстных целях искажает свою историю, сочиняя собственную мифологию для обоснования своего мнимого происхождения от святых князя Владимира, преподобного Сергия, патриарха Тихона.

        Лидеры Московской патриархии не признают и не отрицают своей многолетней работы на КГБ, полагая, что их некому заставить говорить. Серьезного духовного влияния на общество Патриархия не имеет ни там, ни в самой России. Будучи порождением тоталитарного режима, Московская патриархия, отказавшись от соборного устройства, сама является организацией тоталитарного типа. Естественно, что она не находит себе места в свободном демократическом обществе».

         В общем, «несуществующую» Русскую Православную Церковь еще предстоит восстанавливать на основе «глубоких внутренних реформ и возвращения к демократическим принципам Поместного Собора 1917-1918 годов». Только как можно увязать чисто православные постановления собора с обновленческими требованиями самого Глеба Якунина?

         В чем-то он, несомненно, прав, особенно когда говорит о необходимости «возродить каноническую выборность духовенства по всей вертикали иерархии» и «принести публичное раскаяние за  коммунистическое прошлое». Но это не поможет Церкви полностью избавиться от отрицательного наследия, пока сами православные не захотят жить оп христиански, исповедуя Христа собственной праведной жизнью. Именно тогда, а не в результате бесконтрольной критики и «обновленческих реформ», «Церковь сможет стать общественной силой, открыть уста для проповеди, служить миру примером своими добрыми делами».

 

*******

         Обличения «православного» фарисейства, даже  со стороны таких «церковных деятелей» как Александр Борисов и Глеб Якунин, трудно назвать беспочвенными. Они вызваны реальными проблемами и, в той или иной мере, необходимы для нормальной жизни Церкви. Беда заключается в том, что  бесконтрольное обличительство всегда движется духом непримиримой гордости и потому на практике с самими обличителями непременно происходят закономерные «странности». По словам Глеба Якунина, если немедленно не провести его реформы в жизнь: «РПЦ окончательно превратится в реликтовый этнографический заповедник, в комбинат обрядово-бытового обслуживания для невежественного и невоцерковленного народа». Невозможно более «тонко» обидеть православное сообщество России, представив весь церковный народ глупыми и невежественными фанатиками.

         Ладно бы подобные реформаторы и их последователи из числа верующих, показывали пример подлинно благочестивой жизни. Но у них, как и положено таким «обновителям», все остается на словах. Покаяние необходимо требовать от церковного руководства, а сами обновителям оно ненужно.  В центре Москвы служит священник Владимир Лапшин, горячий последователь идеи реформирования существующего православного  богослужение. Прихожане в храме отца Владимира одеваются супервольно: подавляющее большинство женщин в брюках и с непокрытой головой. Основное большинство прихожанок храма присутствует на богослужении и подходит к чаше со Святыми Дарами с непокрытой головой, вопреки предостережению апостола Павла: «Всякая жена, молящаяся... с открытою головою, постыжает свою голову» (1 Кор. 11, 5). Во время службы наблюдаются постоянные хождения и приветствия. В определенный момент литургии происходит неожиданный всеобщий обмен поцелуями, в том числе между лицами противоположного пола. «Братские» целования приурочены к моменту «лобзания мира» между служителями алтаря, имеющими исключительное право на освящение Святых Даров. Прихожане  в столь важный момент Литургии должны в страхе Божием осознавать высоту Жертвы, однако вместо этого они пародируют внешнюю форму действий духовенства.

         Вот одна из реформ отца Владимира - в Таинстве освящения Святых Даров должны участвовать миряне совместно с духовенством. Поэтому после дружного скандирования «Аминь», символизирующего сослужение мирян в Таинстве Евхаристии, все мирянское «священство» храма, в том числе и женское, приступает к Причастию по праву священства, обязанного причащаться за каждой литургией.

         Такое отрицание страха Божия является следствием введенной в общине отца Владимира практики обязательного причащения за каждой Литургией, даже до нескольких раз в неделю. Причем исповедь, как «искажение духа литургии», для причастников не обязательна. Согласно учению отца Владимира и прочих «литургических модернистов», Таинства исповеди человек должен сподобляться как можно реже, вплоть до одного-двух раз в течение жизни.

      Подобные обновления нисколько не способствуют восстановлению благодатной силы Православия, но в сознание   прихожан отца Владимира изначально утверждается  «утешительная» мысль об их «продвинутости» по сравнению с непросвещенной «массой» традиционно верующего «православного большинства». Именно в силу внешних формальных изменений, они якобы становятся тем самым «малым стадом», уверенно идущим к спасению.

      Отдельного рассмотрения  заслуживает проповедуемая в общине отца Владимира «открытость к иным духовным традициям», когда православные верующие  убеждены в том, что «толерантность и незакомплексованность» по отношению к иным религиозным опытам и традициям, свидетельствует об истинном Христианстве. Правда, стоит заговорить о традиционном Православии, как вся толерантность мигом улетучивается, сменяясь нападками на «оппонентов-традиционалистов».

      Таковы плоды постоянного формального Причащения при отсутствии Таинства исповеди, а точнее говоря, плоды профанации Евхаристии, которые говорят сами за себя. Для того чтобы причащаться так же часто, как это было в древней Церкви апостольских времен, (а все обновленцы и протестанты, оправдывая свои литургические реформы, ссылаются на практику древней Церкви), надо, чтобы наша жизнь соответствовала житиям христиан апостольской эпохи. А пока мы этого не достигли, необходимо искренне исповедоваться перед каждым Причастием в своих грехах и немощах, следя за тем, чтобы плоды искренней исповеди реально проявляли себя в обретении причастниками страха Божия и навыков сознательной  праведной жизни.

      Неудивительно, что от таких православных «реформаторов» постоянно исходят призывы не бояться церковных фарисеев, потому что Бог покровительствует исключительно «открытым» и «просвещенным» христианам. На них якобы Самим Творцом возложена историческая миссия построения «церкви будущего», в которой, если следовать требованиям «обновителей», для традиционного святоотеческого Православия не останется места. Вот так и происходит подмешивание в святоотеческое православное Предание различных чужеродных примесей из области западного «богословия», безбожной философии, обмирщенной науки и антидуховных «плотских мудрований», которые выдаются и принимаются современным миром за «широту взглядов», модную в околоцерковных кругах.

      Такого «прогрессивного «священника» как Владимир Лапшин, можно в полной мере отнести к уникальному разряду представителей «нетрадиционной православной ориентации», то есть к неообновленцам и модернистам-экуменистам. Всю свою пастырскую энергию эти люди направляют на поиски и развенчание врага, которым для них является традиционное Православие. Оно якобы представляет собой больной организм, нуждающийся в срочном лечении с помощью неотложных реформ, которые превращаются для «обновителей» в навязчивую идею.

         На Литургии в храме отца Владимира Апостол и Евангелие читаются на русском языке, причем лицом на запад. Самочинное нарушение тысячелетней церковной традиции  не ограничивается посягательством на церковнославянское богослужение. На отпусте каждой Литургии священник Владимир Лапшин поминает священномученика протоиерея Александра Меня, который в этом храме является «местночтимым святым», «канонизированным» самим отцом Владимиром.

         Священник Владимир Лапшин и по сей день остается страстным пропагандистом либерально-обновленческих, реформаторских и явно антиправославных идей. Он  призывает к реформации церковнославянского богослужения, церковного юлианского календаря, агиографического наследия, канонов и литургической практики Русской Церкви. Из его уст часто звучат чисто протестантские утверждения о ненужности догматов и канонов, потому что Христос уже спас всех нас. По его мнению, каяться и исповедоваться в грехах означает  проявлять нездоровое извращение литургической жизни. К Таинству исповеди необходимо, согласно отцу Владимиру, приступать лишь один-два раза в жизни.

      Естественно, что существующая Православная Церковь «не может содержать всю полноту Христовой истины». Святых Русской Церкви - Максима Грека, Сергия Радонежского, Серафима Саровского, Феофана Затворника отец Владимир Лапшин «ничтоже сумняшеся» записывает в обновленцы, а Геннадия Новгородского и Иосифа Волоцкого - в «одиозные личности», непонятно почему причисленные к лику святых.

      Излюбленной темой для новых обновленцев является тема  «русского фашизма», необходимая для того, чтобы очернить русский народ и представителей патриотического движения. В одном из выступлений на радио «София» отец Владимир сказал следующее: «Как можно противостоять фашистским тенденциям в религиозной и духовной жизни?.. Эти проявления религиозного, духовного фашизма проявляются и в чисто практических вещах: выступления против переводов, например, Священного Писания и богослужения на русский язык... выступления против всяких литургических реформ... выступления против экуменизма... А вдруг людям вот то христианство понравится больше?! Что мы будем делать, как мы сможем доказать преимущество нашего христианства, вот этого, темного, мракобесного такого православия?». Комментарии, как говорится излишни, только возникает вопрос: что же будет представлять собой «новое христианство», если современные обновленцы получать полную свободу реализовать свои планы?

      9 ноября 1997 года по НТВ, несмотря на протесты православных священников и мирян, был показан кощунственный фильм «Последнее искушение Христа». Радиослушательница радио «София» просила отца Владимира объяснить своей пастве, что этот фильм является надруганием над душами русских христиан.  Вместо такого объяснения отец Владимир заявил, что «русские тут ни при чем, потому что фильм вообще не о русских людях! Это - фильм о еврее Иисусе Христе, который был евреем!» Ну что тут скажешь? Для всех православных Господь Иисус Христос - Сын Божий, а для священника Лапшина - этнографический еврей. Причем в фильме отец Владимир не видит ни поругания Христа, ни кощунства, ни оскорбления чувств верующих: «надо быть терпимым и все такое прочее». Активные православные  противники пропаганды порока, по мнению отца Владимира «проявляют ненависть, нетерпимость, агрессивность и ожесточение, занимаясь «поиском врагов и еретиков». А толерантность к прямым врагам Русского Православия является, чуть ли не основой Христианства.

        Подлинная цель таких «откровений»  состоит в том, чтобы незаметно растлить религиозное сознание, приучить верующих  к либеральной политкорректности и толерантности к врагам Христа и Его Церкви, к вседозволенности заведомо ложных, подчас абсолютно нелепых мнений по вопросам веры и церковной жизни. Вот, например, как отец Владимир оценивает монашество: «монашество не укоренено в христианской традиции, оно пришло под влиянием многих каких-то восточных, языческих явлений... В течение долгого времени Церковь очень критически относилась к отшельничеству, к монашеству». Да и Церковь в России на протяжении многих веков, оказывается утверждала не столько веру, сколько суеверие.

      Подводя итог своим рассуждениям о «духовности и церковности», отец Владимир делает потрясающее заключение: «У той Церкви, которая сама себя уже называет православной, возникает сомнение в ее подлинном православии... Когда Церковь начинает называть себя православной... - тут такой гордыней прет, гордыня из ушей лезет! И за эту Церковь становится страшно!». Или такие словеса: «У нас сегодня охают и ахают по поводу того, что развалится Россия. Да Бог с ней, пусть развалится, ничего страшного не произойдет!».

      Как нужно относиться к подобным «проповедям», ясно говорят слова архиепископа Серафима (Соболева; †1950): «Эта проповедь есть не что иное, как сознательный бессовестный обман или кощунственное актерство под прикрытием священной рясы. Их следует отнести к самым опасным врагам Церкви, которые развращали своим учением верующих, соблазняли их своим сладкоглаголанием и, таким образом, уподоблялись волкам в овечьей шкуре».

 

*******

         В предисловии к своей книге «Побелевшие нивы» (М. 1994) священник Александр Борисов пишет: «Предлагаемые читателю размышления будут, вероятно, интересны и для тех, кто, не будучи человеком церковным, тем не менее, относится к Церкви всерьез, как к главному источнику религиозных и вообще духовных ценностей в обществе. В то же время придти к этому источнику мешают как всякого рода личные проблемы, так и целый ряд мнимых или действительных особенностей жизни нашей Церкви, которые затрудняют принятие ее современным человеком, не получившим религиозного воспитания» (С. 4).

      В самой позиции отца Александра изначально заложено сомнение в благодатной Божественной сущности Церкви, которая понимается как некий «источник религиозных и вообще духовных ценностей». Церковь есть единственная богоданная возможность для спасения души каждого отдельного человека и всего нашего мира. Приходить в Церковь неверующему или  нецерковному  человеку, в поисках неких неопределенных «ценностей», вообще нет смысла. Или ты принимаешь волю Божию полностью без всяких оговорок грешного и гордого человеческого ума, или Церковь не принесет тебе никакой пользы и останется для тебя только «оригинальной культурной организацией».

         Становится странно, когда священник начинает рассуждать на тему о том, что «современному человеку, не получившему религиозного воспитания» мешают прийти в Церковь разные  личные проблемы и «целый ряд мнимых или действительных особенностей жизни нашей Церкви». Если ты решил придти к Богу все личные проблемы необходимо, если не отбросить, то поставить на второй план, поскольку в большинстве случаев они движутся примитивным эгоизмом. Говорить о том, что  воцерковлению мешают «церковные особенности», вообще глупо. Почему то Церковь Христова жила без нас тысячи лет и помогала людям, а вдруг именно для нас она должна «исправится».

      Если принимать условия отца Александра, воцерковление окончательно становится похожим на   членство в некоей «культурно-политической» организации. Все, мешающее «современному» человеку избрать для себя такую «церковь», должно быть уничтожено или реформировано. Так начинается «подгонка» традиционной Православной Церкви и ее канонов под требования «цивилизованного» мира, не желающего расставаться с греховной «свободой». Современному «верующему» хочется и в рай попасть, и на земле пожить в свое удовольствие. Но тут мешают твердые правила праведной христианской жизни и церковная дисциплина, которые поэтому необходимо объявить «пережитками темного прошлого», требующими немедленного исправления.

      Книга писалась в начале перестройки, но до сих пор российское общество, как справедливо замечает отец Александр, страдает от безбожного прошлого. Трудно не согласится с тем, что Русская Православная Церковь то же пережила период «застоя» и «нуждается в пристальном внимании и скорейшем исцелении». Но преобразовывать Церковь необходимо совсем по другому, чем предлагает отец Александр. По своей греховности, новообращенные верующие, и не только они, всегда будут предъявлять к Церкви «неофитские претензии» - «у вас все непонятно, прихожане злые, а мне не нравится ваше средневековье». Священник должен сразу объяснять людям,  стремящимся к Православной Церкви, «мнимость» их претензий, ведь иначе мы быстро скатимся по пути католической и протестантской модернизации, «успешно» превращая храм в «клуб по интересам».

         Кстати, в отношении обновления церковной жизни отец Александр Мень пошел по правильному пути, создав для новоначальных христиан весьма полезную книгу «Православное богослужение», в которой он подробно объясняет духовную сущность Церкви и её благодатных Таинств, смысл церковного  Предания, назначение служб, обрядов и церковного Устава. В книге доступно объясняется как вести себя в храме, растолковывается смысл почитания святых и икон, священной иерархии и одежд священнослужителей, и многое другое, что поначалу смущает верующих. Заметим, что настоящее церковное обновление правильнее  будет называть возвратом к давно известному и проверенному сокровищу соборного церковного опыта. Мы почему-то все время «забываем» о практическом творении воли Божией и как фарисеи стремимся скрыть свою духовную лень под маской формального обрядоверия и некоей неопределенной «любви». А Церковь предлагает нам «не мудрствуя лукаво» исполнять Божественные заповеди давно проторенным и предельно эффективным путем. Если мы его смиренно принимаем и исполняем, обязательно начинается подъем духовного уровня всей Церкви.

      Вместо возрождения реальной православной духовности отец Александр Борисов начинает с критики. Интересно, что  его первые претензии направлены не к тем, кому трудно понять традиционное Православие, а к тем, кто ими «слишком увлекается»: «Нередко бывает так, что интеллигентный молодой человек, придя к вере, очень скоро становится крайним ортодоксом и консерватором. Иконописи, песнопениям, аскетической литературе, акафистам и канонам уделяется куда больше внимания, чем Священному Писанию... Происходит как бы «застревание» в плотных слоях обширного христианского предания, окутывающих самый центр христианства - личности Иисуса Христа» (стр. 53).

      Подобное обвинение вполне понятно, потому что серьезное знакомство человека с опытом Церкви, создает правильное спасительное мировоззрение. Если даже человек «увлечется» очистительным процессом обрядового благочестия, поста и молитвы, в дальнейшем он все равно выйдет на путь благодатного развития в духе смиренной любви.  Опасность таит как раз противоположный путь, отличающийся явным протестантизмом - убрать все «лишнее» церковное Предание, то есть всю практику праведной христианской, потому что она якобы мешает почитанию Господа Иисуса Христа. Так в Православие внедряется примитивная протестантская логика: «если есть вера, то больше ничего не надо», «главное быть добрым, а пост и молитва необязательны». Так человеку вместо дел праведной жизни, служащих подлинному очищению от власти греха и зла, предлагается некая «расплывчатая любовь» и ни к чему не обязывающее «изучение Священного Писания».

         Неудивительно, что отца Александра раздражают нормальные христиане, которые  имеющие опыт обыкновенной церковной жизни, доверчиво относятся к церковному Преданию, выполняют богослужебный устав, признают церковную иерархию, почитают Божию Матерь, святых и ангелов, и «какой ужас», даже целуют руку священнику и иконы, уважают монашество и «строгих» батюшек, участвуют в обрядах и серьезно относятся к ритуалам. Оказывается, что обычные православные это предельно «темные люди», ведь среди них «с восторгом выслушиваются и передаются истории о том, как в древних монастырях монахи стяжали необычайное смирение и, впоследствии, святость через исполнение всевозможных нелепых и бессмысленных приказаний» (стр. 39).

      Отец Александр пытается максимально маскировать пустоту своих претензий  обширными разговорами о реформах в отношении устава, языка богослужения, «устаревших» канонов, хозяйственной деятельности приходов, возрождения общин и т.д. В узком смысле его «реформы» рассчитаны  на протестантов, которые пытаются создать «безмистический» образ «современного» Христианства, превратив учение Сына Божия в некий «морально-этический кодекс поведения». В широком - на «либерально-демократическое сознание», с его преклонением перед ценностями цивилизации и техническим прогрессом, с его пониманием свободы как соблюдения неограниченных прав греховного человека.

         Только это будет уже совсем не христианская вера в традиционном понимании, а общепринятый сейчас «религиозный рационализм», построенный на «здравом смысле», поклоняющийся мирской науке, устремленный к равенству и братству, желающий «идти в ногу со временем». Если прибавить сюда экуменическое «размывание» границ между религиями, буквально магические заклинания о «реформах» и «плюрализме», ненависть к любым формам консерватизма, отрицание всяческих проявлений мистицизма,  возникает четкое понимание Церкви как некоего «религиозного департамента», объединяющего  людей с определенным набором «духовно-партийных» идей.

      Неудивительно, что автор предъявляет претензии к традиционному Православию и жалуется на православное духовенство, представляя благодатную мистику  Православия христианским «мифом», «наследием средневековья», «умозрительной системой координат». Рациональное либерально-демократическое сознание заставляет отца Александра выхолащивать из христианских Таинств мистическую основу, познаваемую церковным опытом благодатного богообщения, искренней веры и праведной христианской жизни.

         Рассуждая  о благодатном сосредоточии всей христианской жизни - Таинстве Евхаристии, пресуществлении во время Литургии хлеба и вина в Тело и Кровь Христову, отец Александр пишет: «Итак, Бог дает нам самую простую и в то же время самую возвышенную форму жертвоприношения Ему: вкушение хлеба и вина, освященных молитвой, в память об Иисусе, становится и праздничной трапезой с Богом, и воспоминанием об установлении кровного родства людей со своим Создателем и друг с другом» (стр. 119).

      При этом он несколько раз предостерегает своих читателей от буквального понимания слов Иисуса Христа: «Приимите, ядите: сие есть Тело Мое» и «Сие есть Кровь Моя Нового Завета, за многих изливаемая во оставление грехов» (Мф. 26, 26–28). Известно, что вопрос о пресуществлении хлеба и вина в Тело и Кровь Христову до сих пор является камнем преткновения для протестантов. Наиболее «честно» поступают те из них, кто вообще опускает «литургию верных», во время которой происходит это пресуществление. Надо или верить, что хлеб и вино есть действительно Плоть и Кровь Христовы, или просто уйти из Православия.

      Буквальное понимание слов Христа, произнесенных в Капернауме: «Ибо Плоть Моя истинно есть пища, и Кровь Моя истинно есть питие», смутило не только иудеев, но и соблазнило многих учеников Сына Божия, которые стали говорить: «Какие странные слова? кто может это слушать?». Господь  ясно отвечал им: «Слова, которые говорю Я вам, суть дух и жизнь; но есть из вас некоторые неверующие». Если следовать мысли отца Александра, Господь Иисус Христос должен был сказать ропщущим и неверующим, что это просто  метафора, аллегория, и потому не стоит буквально понимать Его слова. Однако Он этого не сделал и «с этого времени многие из учеников Его отошли от Него и уже не ходили с Ним» (Ин. 6, 51-66).

         В большинстве случаев протестанты «по научному» рационалистически понимают мистический смысл Литургии, потому что его Божественный смысл не может вместиться в разум «современномыслящего» человека. Пытаясь отстоять эту точку зрения отец Александр находит объяснения, не выдерживающие никакой богословской критики, поражающие свое нелепостью и противопоставляющие себя всему двухтысячелетнему опыту Церкви Христовой, как восточной, так и западной: «Буквальное понимание, вероятно, пришло позже, когда христианство совершенно отдалилось от иудаизма. Очевидно, что ранняя Церковь понимали эти слова не так, как мы силимся их понимать, поскольку нигде в Новом Завете не обсуждается вопрос, как увязать эти слова с запретом вкушения какой-либо крови, поскольку в ней душа животного, принадлежащая Богу. Такая дискуссия была бы неизбежна в случае буквального понимания. Напротив, подчеркивается, чтобы христиане из язычников воздерживались от вкушения крови» (стр. 119). После многочисленных обвинений отцом Александром российского духовенства в необразованности и невежестве, такие «богословские рассуждения» автора оборачиваются против него самого.

         Из многочисленных средств для убеждения читателя, отец Александр выбирает самые бесхитростные и наиболее эффективные способы воздействия на неискушенных в церковной терминологии и далеких от церковной жизни людей.

Одним из таких приемов является сокрытие от читателей другой точки зрения на ту или иную проблему. Скажем, автора в Православной Церкви раздражает чрезмерное почитание Богородицы, которую он называет чаще всего просто Марией, «промежуточной инстанцией» и даже «заместительницей привычных языческих божеств» (стр.110). От него мы не услышим о евангельском основании особого почитания Девы Марии: «Ибо отныне будут ублажать Меня все роды» (Лк. 1, 48), ни о догматическом учении Православия о тайне Боговоплощения, полнота которого немыслима без Богородицы. Церковное почитание Божией Матери обосновано на поклонении богочеловеческой природе Христа. Отсутствие почитания Богоматери характеризует многие антихристианские и протестантские ереси. Фактически автору глубоко безразлично, что для православных верующих Божия Матерь является Матерью всего человеческого рода, его Молитвенницей и Ходатаицей; ему важнее доказать, что Её почитание является признаком «духовного младенчества» нашей Церкви.

      Твердое исполнение церковного Устава отец Александр называет «скрупулезно-болезненным отношением» (стр. 60). Особенно его не удовлетворяет вечерняя служба, «в которой каждое слово, каждое движение известно и расписано, причем основное содержание ее астрономически далеко от нашей жизни со всеми ее проблемами и заботами» (стр. 23). Зато у баптистов, по его мнению, все отлично: «Поскольку у них нет жесткого устава, то есть порядка богослужения, «сценария» общественной молитвы, то вновь пришедший не может нарушить своим появлением хода проповеди или их простой молитвы, которая, кстати, может быть тут же изменена включением прошения об этом вновь пришедшем, о его благословении, благодарения за его приход и т.д.» (стр. 69).

          Говорить о «далекости» православного богослужения от духовных проблем современного человека, может только тот, кто совершенно не понимает сущность покаянного обращения к Богу. Эти вещи совсем не зависят от «современных взглядов»  и остаются неизменными со времен царя Давида, потому что грешным остается сам земной человек. Что же касается протестантских «богослужений», то здесь надо выбирать самому - если тебе по вкусу «религиозные концерты и собеседования», то незачем идти в православный храм на молитву, и надо сразу искать подходящую протестансткую общину.

         Рассуждая о покаянии, о строгих священниках, принимающих исповедь, отец Александр говорит, что ему не нравятся батюшки, которые напоминают о борьбе с грехами,  в частности, с абортами, тем самым «обличая и унижая» исповедующихся женщин. «Такие батюшки именуются у народа «строгими». На самом же деле здесь происходит явное злоупотребление властью и авторитетом священника и очевидное вымещение на несчастных женщинах собственных комплексов. Вместо утешения, наставления и поддержки, человек на такой исповеди подвергается просто унижению и приводится к ощущению своего полного ничтожества и банкротства» (стр. 38). «Приходят люди очень неблагополучные к священнослужителям - людям вполне благополучным... Но, к сожалению, нередко вновь пришедший наталкивается на такое законническое и прямо-таки жестокое отношение, что становится просто странно, как такое может случиться в Церкви» (стр. 35).

         Сведущим православным читателям может показаться странным, что отец Александр путает служение священника, обязанного напоминать о страхе Божием перед губительной греховной жизнью, с утешениями неверующего психолога или сердобольной подруги, которая «по-человечески» готова оправдать любой грех, в том числе и убийство ребенка во чреве. Однако никакая подруга-психолог  не сможет подобно священнику разрешить человека от погибельной тяжести греха. Зачем тогда вообще идти на исповедь, если человек не признает своей греховной виновности и не желает с ней бороться?

      Впрочем, «законнически жестоких» батюшек, по подсчетам отца Александра, не так много, поскольку самый распространенный тип нашего духовенства - это батюшки «вполне здравой и, что называется, «простой» веры». О них у отца Александра имеется весьма оригинальное суждение: «Такие батюшки могут быть грубоваты, иногда равнодушны или не очень внимательны... Евангелия практически все эти батюшки, кроме как за службой, не читают. Ветхий Завет и Послания Апостолов, как правило, почти не знают... Быть может, в результате поверхностного знакомства с некоторыми из таких батюшек и родился миф о том, что священники «сами в Бога не веруют» (стр. 58-59).

      Интересна оценка отцом Александром всего православного монашества на примере довольно странного поведения одного иеромонаха во время исповеди: «Такая озабоченность именно сексуальными грехами имеет свои причины. Одна из них в том, что из-за своего низкого духовного и культурного уровня многие монашествующие проводят жизнь, в сущности бедную событиями, и разговорами о сексе они как бы компенсируют отсутствие собственной семейной жизни. К этому примешивается еще и бессознательная зависть» (стр. 37); «Сама по себе идеология монашества не является специфически христианской...» (стр. 72).

      Оставим на совести автора рассуждения о «низком духовном и культурном уровне» православных монахов, которые якобы поголовно  «завидуют семейной жизни и компенсируют свою бедную событиями жизнь разговорами о сексе». Это почто достословное «достижение» советской атеистической литературы, которая исходя из одиночного, действительного или выдуманного факта - «сельский священник-алкоголик, попавший с белой горячкой в психбольницу», делала заключение о том, что все православное духовенство пропивает «деньги старушек».

         Вообще русское церковное общество предстает в книге скопищем малограмотных, равнодушных, озлобленных, глупых и часто больных людей: «К сожалению, среди таких (то есть «простых») батюшек много просто равнодушных... но лучше уж такое равнодушие, чем ревностная, не по разуму, жестокость» (стр. 39); «Становится понятным довольно распространенное в Православии явление - скандалы в алтаре или в семье накануне праздников или в конце Великого Поста, перед Пасхой» (стр. 68); «Я имею в виду тех либо слишком уж не по разуму ревностных, либо, по-видимому, просто не вполне психически здоровых священников...» (стр. 29); «Если молодой человек начинает ходить в храм, привлекаемый именно самим богослужением, а не хорошими, например, проповедями какого-либо священника... если есть какая-то особая любовь к торжественным службам и вообще к повседневному церковному быту, то печальный факт состоит в том, что в таком молодом человеке, как правило, заметны какие-то психические отклонения от нормы, иногда очень сильные, просто клинические» (стр. 49); «Все дело в том, что все происходящее в наших храмах психологически и интеллектуально устраивает только «бабушек»... Среди них немало даже просто малограмотных» (стр. 46).

      Получается, что все православные священники делятся на  две категории - «равнодушные», которым  все равно кто и как спасается, или «слишком жесткие и ревностные, то есть психически неполноценные». Когда православный мирянин «увлекается» богослужением, а не проповедью, как это наблюдается у протестантов, он тоже относится к категории психически больных людей. Про верующих пожилых женщин вообще можно не упоминать, ведь они «не образованные». 

         Анализ претензий священника Александра Борисова к Православной Церкви, Священному Преданию Православия, церковному богослужению, православному духовенству и православным верующим говорит о трагическом несоответствии его личного понимания сущности веры и предназначения Церкви на земле. Практически во всех своих рассуждениях о Церкви автор не принимает или не понимает того, что произошло в Пятидесятницу. Для отца Александра как будто не существует богословских источников и огромной святоотеческой литературы.

         Отец Александра опирается в своей книге только на один завет Христа апостолам - проповедовать Евангелие «по всей вселенной» (Мф. 24, 14). По его мнению «самый смысл существования Церкви, проповедовать всем людям об Иисусе Христе» (стр. 86). Но что может проповедать человек, который сам не общается с Богом, а вся его вера представляет умозрительные логические заключения, выработанные при «изучении» Библии? Здесь мы наблюдаем явно искаженное протестантское видение Церкви, как религиозного учреждении и миссионерской организации, пределом высшего достижения которой является «создание христианства с «человеческим лицом» (стр. 105). Фактически отец Александр начисто отрицает мистическую основу Церкви как Тела Христова, как сокровищницы даров Святого Духа, как богочеловеческого единства, в котором осуществляется новая жизнь во Христе и со Христом.

      Проповедь Евангелия действительно заповедана всем  христианам - мирянам и священником. Жизнь каждого христианина, его слова и дела должны быть живой проповедью спасения во Христе. Дать нам всю полноту и глубину благодатной жизни, научая на практике творить волю Божию, очищая от власти телесных и душевных грехов, просветляя духом любви к Богу и людям, может только Церковь. Этим и отличается учение Православной Церкви от учения «просто верующих» протестантов, которые не признают ни Священного Предания как живой памяти Церкви, ни ее мистического опыта. Не говоря уже о догматах христианского вероучения, о церковных канонах и правилах простейшей дисциплины. Странным образом протестанты объясняют почитание Богородицы, ангелов, святых, икон, мощей, церковной иерархии и богослужений, «преградой» на пути человека к Богу. Если все, происходящее в Православной Церкви, мерить такой меркой, оно действительно может показаться «диким, безумным, оторванным от живой практики жизни, устаревшим и несовременным».

      Именно этот взгляд и демонстрирует нам священник Александр Борисов своей книгой. Именно этим объясняются его уничижительные и презрительные высказывания его о Церкви и Православии: «Церковь не раскрывает им (то есть людям) своих объятий как посланница Христа на земле... а лишь равнодушно удовлетворяет смутно осознаваемые «религиозные потребности» (стр. 31); «Все эти средневековые конструкции имеют весьма мало оснований в священном Писании и уж совсем не соотносятся с проблемами современной жизни» (стр. 69); «Вторая особенность («ортодоксального» православного духовенства)... - глубокая уверенность в том, что подлинная христианская жизнь - это жизнь по «Книге Правил», включающей в себя Апостольские правила, постановления семи Вселенских Соборов... и девяти Поместных и правила Святых Отцов. Здесь приходится сталкиваться с удивительным непониманием, что христианство - это... не новая религия, соблюдение всех обрядов и таинств которой содержит в себе все необходимое и достаточное, а что христианство - это новая жизнь со Христом» (стр. 75).

      Подобные «богословские рассуждения» о том, что Православная Церковь изначально построена на формальном фарисейском обрядоверии и не имеет благодатной жизни со Христом, рассчитаны на духовно неграмотных людей, потерявших «православные корни» в годы безбожной советской власти. Для любого нормального православного христианина здесь даже не на что возразить, настолько это  абсурдно. Оказывается все соборное учение Церкви построенное на «живом» опыте, не может научить верующего жизни по заповедям Христа.

         «Обилие архаичных элементов в нашем богослужении... по-прежнему остается лишь с трудом переносимым бременем» (стр. 84); «Принятие всего ритуала всегда сопровождается какой-то неестественной зажатостью и стилизацией себя под некий средневековый стандарт. Здесь не происходит интегрирования церковной культуры, ритуала и, наконец, самого христианства с современностью... При избрании первого пути (т.е. когда принимается весь ритуал), при всем его внешнем благополучии тем не менее остается... какое-то чувство обиды на Церковь» (стр. 85).

         «Наша служба - страшно сказать эту правду - порой превращается лишь в пышный, торжественный спектакль и для очень многих становится не поддержкой, облегчающей путь к Богу, а преградой на этом пути... внешняя, обрядовая сторона церковной жизни становится барьером, загораживающим Христа от многих ищущих Его.

          Парадоксальным образом Церковь наша долгие годы проповедовала не столько об Иисусе Христе, сколько о самой себе... Имеем ли мы в таком случае право утверждать, что с нашей Церковью все в порядке?.. Не даем ли мы в этом случае ожидающим «хлеба жизни», наставления и духовной помощи «камень вместо хлеба»? Не становимся ли мы пастырями, которые пасут самих себя и десяток прибившихся  к ним овец, в то время как миллионы их блуждают в горах?» (стр. 86).

         «Просто удивительно, что за тысячу лет Православия на Руси не возникло никаких особых форм служения, рассчитанных на детей» (стр. 120).

      По сути дела отец Александр даже не понимает, что такое жизнь со Христом. По его мнению, духовная жизнь невозможна без «осовременивания» «церковной культуры и ритуала». Это опять внешние изменения, которые нисколько не помогают человеку стать на спасительный путь праведной жизни. «Блуждающей» душе не помогут никакие обрядовые изменения, пока она сама не возьмется за покаяние. И здесь ей как раз помогут те самые церковные службы, которые при нормальном понимании только и делают, что зовут человека к духовному обновлению.

      Некоторые утверждения отца Александра фактически невозможно комментировать из-за их бессмысленности: «Быть может, самой яркой иллюстрацией неевангельских издержек иконопочитания в нашей Церкви является празднование Торжества Православия...» (стр. 106); «Православие меньше всего говорило о любви к равенству...» (стр. 151). Когда читаешь такое, честно говоря, становится непонятным, что же удерживает священника Александра Борисова от перехода в протестантизм, где нет всех этих «безобразий» и на практику церковной жизни которого десятки раз ссылается автор как на образец для Православия?

         По-видимому те же самые причины удерживали от разрыва с Православием «советских обновленцев», для которых главным в этом вопросе оставалась проблема количественная, а не качественная: большинство русских христиан исповедует именно Православие. Вот и отец Александр ссылается как раз на эту причину:  «Существует мнение, что в случае действительно полной свободы вероисповедания Православие едва ли останется преобладающей конфессией: интеллигенция в большинстве своем уйдет в католичество, а рабочие - к баптистам. Ни в коей мере не будучи врагом католичества или баптизма, вместе с тем оставаясь православным, я все-таки убежден, что преобладающим в нашей стране в обозримом будущем останется все-таки  Православие» (стр. 17).

         По сути дела  священник Александр Борисов  уже принял обновленческие реформы начала ХХ века: «...10. Необходимо отвергнуть все человеческие предания и постановления, образовавшиеся после Христа и Апостолов и остановиться исключительно на слове Божием, как едином руководстве в вере, жизни и домостроительстве, достаточном для того, чтобы не только спасти, но и сделать человека совершенным; 11. Необходимо отвергнуть все, что основывается не на слове Божием, а на преданиях: толковании таинств, при которых духовное поглощается материальным, крещение детское и заменить его крещением по сознательному уверованию, учение об евхаристии с пресуществлением и заменить его преломлением или «вечерней Господней» с воспоминанием смерти Спасителя, совершенной во искупление людских грехов; 12. Отменить сложную иерархию из священников, архиереев, митрополитов, патриархов и др. и принять только служителей церкви, указанных в новом завете: пресвитеров, учителей и диаконов... 15. Устранить всякое учение о посредничестве между Богом и человеком святых, Девы Марии и др. и провозгласить единое посредничество Иисуса Христа; 16. Устранить всякие посредствующие вещественные предметы, как-то: иконы, мощи, и т.п. и всякие обряды из области поклонения Богу... 17. Научить народ молиться не установленными формулами, а молитвами импровизированными... 24. Обильное наставление народа словом Божиим на общедоступном языке путем живой проповеди, библейских чтений с разбором писаний и т.д.» (Анатолий Левитин, Вадим Шавров. Очерки по истории русской церковной смуты. 1977. Т. 1. С. 234-236). Автор «Побелевших нив» почти слово в слово воспроизводит эту программу, правда  не ссылаясь протестантские и обновленческие источники, выдавая свои модернистские взгляды за некое прозрение, «наступившее среди общей слепоты и застоя».

         Появление в Церкви подобных обновленцев, объясняется не только «политической подоплекой» борьбы за церковную власть, в которой некоторые члены церковной организации пытаются создать себе «дутый» авторитет за счет различных разоблачений и громких шокирующих заявлений.  Попытки антидуховного обновленчества являются закономерным следствием глубинных процессов пересмотра смысла и значения земной Церкви. Обновленческое движение зародилось еще до революции на основе невинных для верующих интеллигентов требований - перевода на русский язык богослужения, упрощения некоторых обрядов и пересмотра церковного устава, введения нового календарного стиля, обновления канонов и церковных правил. В итоге «демократические» антимонашеские реформы, протесты против «пышности и театральности» богослужений и многое другое - обернулись политическими доносами, участием в разграблении церковного имущества, попыткой объединить церковное учение с коммунистической идеологией. В конечном счете, все служило дискредитацией Христианства в глазах народа. Это и есть главная цель таких реформ - предоставить  «свободу греха» гордому и своевольному человеческому разуму, который под влиянием падших ангелов начинает изменять православное учение таким образом, чтобы можно было беспрепятственно грешить в свое удовольствие, одновременно считая себя верующим человеком.

         Той же цели добиваются «современные проводники» протестантских взглядов и нововведений в русской церковной жизни. В 1917 году интеллигентные «верующие», воспринявшие дух безбожной революции и заразившиеся либерально-демократическим угаром, пытались идти «в ногу со временем», требуя от Церкви «свободы, равенства, братства», превращения церковных общин в коммуны, изъятия из богослужебных текстов слов «раб» и «страх». Сейчас точно такие же «образованные верующие» живо откликаются на призывы общества к «перестройке», «ускорению», «обновлению», «реформам» и т.п.

         В книге «Побелевшие нивы» об обновленчестве не написано ни слова, кроме восторгов по поводу литургических реформ епископа Антонина (Грановского). Тем не менее, практически все нововведения живоцерковников воспроизведены как самые желанные для Церкви. Роднятся они и своей критикой Священного Предания: «Центральный Комитет Союза Древле-Апостольской Церкви», председателем которого был Александр Введенский, предложил обновленческому собору реформу - пересмотр догматики, в которой, по их представлениям, «царствует современный капитализм», перенесший «ненормальное отношение классов на самое Небо: Христос, Его небесно-византийский двор, святые в качестве министров и т.д.» (Очерки по истории русской церковной смуты. Т. 2. С. 44).

      Александру Введенскому вторит отец Александр Борисов: «Если внимательно присмотреться к тому месту, которое занимают в сознании большинства наших верующих Божья Матерь и наиболее почитаемые святые, то нельзя не увидеть некую средневековую аналогию византийского двора. На самом верху Отец и Сын - грозные, неприступные соправители. К Ним, однако, вхожа Царица Небесная - Богородица, которую можно обо всем умолить и упросить. В каких-то особых, конкретных случаях к Ним могут войти с нашими просьбами также те или иные святые...» (стр. 110).

          Современным обновленцам тоже недостаточно  канонических и обрядовых изменений они легко замахиваются на «обновление» Небесной Церкви, приводя как доводы несусветную глупость насчет «аналогии византийского двора». Весь реформистский и критический бред обновленцев был весьма любезен молодой советской власти. Сейчас он также любезен «новым либералам», которые хорошо понимают, что спасительную православную веру можно уничтожить только изнутри. Самые ощутимые удары по Церкви достигаются не изъятием церковных ценностей, не расправой над сознательным духовенством и мирянами, которые тут же превращаются в мучеников, спасающих земную  Церковь. Главное добиться экуменического «размывания» границ и учения Церкви, переосмысливая догматы, вводя еретические расколы и превращая священников в проповедников греховного либерализма. Когда в земной Церкви можно все, она просто перестает быть Церковью Христовой, спасающей людей через исполнение христианских заповедей.

      Трудно спорить с тем, что многие критические вопросы, связанные с жизнью Церкви и поставленные на обсуждение еще в начале ХХ века, остаются правомерными до сих пор. Однако для их решения существует иной путь. Если избрать выбор отца Александра Борисова, то властолюбие, человекоугодие, предательство, клевета, политические игры вождей обновленчества никогда не дадут возможности  разобраться в насущных для Церкви вопросах.

         В наше время Церкви необходимы не столько видимые реформы, сколько активная проповедь покаяния, требующая коренным образом изменить жизнь верующего в современном мире. Иначе создается опасность, что действительные проблемы приходской жизни остаться необсужденными и нетронутыми, поскольку их затмят чисто внешние изменения «реформированного православия», которое лишь отдаленно будет напоминать традиционное Христианство.

 

*******       

          Обновленчество 20-х и «неообновленчество» 90-х годов  неразрывно связаны между собой, являясь «звеньями одной цепи». Они выполняют одинаковую роль, хотя современное «неообновленчество» изначально проявляет себя в гораздо более широком смысле. Наравне с экуменизмом оно участвует в создании «ереси всех ересей» - вселенского человекобожия, требующего установить всемирную власть греха.

      Обновленчество 20-ых годов было «государственным проектом» отношений между Церковью и государством, который предполагал не совместный труд государства и Церкви для всеобщего блага, а идеологическое обслуживание Церковью безбожного государства. Реформаторская деятельность обновленцев прикрывала их подлинную, вдохновленную богоборческой властью «религиозно-политическую» деятельность, направленную на разрушение православной церковной жизни, на превращение земной Церкви в пропагандистское орудие безбожного коммунистического режима.

         Смысл деятельности «красной обновленческой церкви» следует искать не в области церковных реформ, а в сфере церковно-государственных отношений, направленных на коренное изменение духовно-нравственной жизни Христианской Церкви. Внешние видимые нововведения целенаправленно прикрывают свою основную цель - превратить Христианство в духовно беспомощную «религиозную идеологию», неопасную для падших ангелов и погибельную для человечества.

         Среди «православных» «неообновленцев» с 90-ых годов известен московский священник отец Георгий Кочетков, активист и идеолог совершения богослужения на современном русском языке. Два московских священника Георгий Кочетков и Александр Борисов практикуют богослужебный и богословский «модернизм», имеющий целью создание некоего «живого», «обновленного» Православия «с человеческим лицом».

      Формирование «просвещенного» Христианства в противовес «древнему, охранительному» Православию,  весьма эффектно прикрывает истинные цели неообновленцев. Модернизм в литургической практике, причащение на своих богослужениях католиков и других инославных христиан, отмена постов, устроение кощунственных «полулитургических агап», пересмотр православной догматики, учения о Церкви, Священного Предания, отрицание присутствия Тела и Крови Христовых в евхаристических Дарах, протестантское толкование почитания Божией Матери - все это служит созданию, ни много ни мало, новой «единой мировой религии».

      Представители неообновленческого движения отрицают какую-либо связь с обновленчеством 20-х годов, потому что они не связаны с богоборческой властью, не разрывают каноническую связь с Церковью и не отвергают существующую иерархию. Здесь наблюдается иная скрытая  преемственность целей и методов «революционной перестройки» Православной Церкви. Несмотря на все «религиозно-политические различия», сущность обновленчества в любые времена остается прежней. С его помощью падшие ангелы пытаются положить в основу  церковной деятельности обычное фарисейство. Неважно как лицемерные верующие скрывают свои грехи - «сохраняя древнее благочестие» или прикрываясь требованиями формального обрядового обновления, лишь бы они это делали.

        Когда в начале ХХ века силам зла не удалось лишить Церковь благодатной силы Святого Духа с помощью обновленческих «реформ», они запустили в ход процесс скрытого обновленчества-сергианства, который действует и поныне. Сейчас на волне всемирного распространения экуменизма и «либеральной веры», снова стало возможным возвращение к разрушению Церкви через «обновительные реформы». Все виды обновленчества представляют ступени одного и того же процесса, предназначенного для изгнания из Церкви истинной святости и подмены «на выбор», кому как нравится,  творения воли Божией традиционным фарисейством или модерновым обновлением.

         В 90-ые годы обновленческие требования к преодолению «кондовости православной жизни» заново стали выдвигаться «нашими думающими священниками» (по терминологии Г. Кочеткова и А. Борисова): «Нам необходимо обновление, нам необходимы реформы. Мы остро нуждаемся в реформах...» - пишет о. Георгий Кочетков. - «Сам культ стал слишком тяжел... Кондовое православие - это ужасно». Поэтому реформы «должны идти быстро, потому что нам не дано этого времени столько, сколько бы мы хотели его иметь. Историей, Богом не дано» («Православная община». 1995. № 28. стр. 44; № 30. стр. 75). «Охранительное Православие зашло слишком далеко» («Новая Европа». 1992. № 1. стр. 82). При этом реформаторы фактически ничего не говорят о покаянии и праведной жизни, на которых строится реальное обновление христианской жизни.

      В программе церковных реформ, намеченной группой духовенства и мирян «Живой церкви» в 1922 году, уже выдвигались подобные требования:

«§1. Пересмотр церковной литургии и устранение тех наслоений, которые внесены в православное богослужение пережитым периодом союза церкви и государства и обеспечение свободы пастырского творчества в области богослужения.

§2. Устранение обрядов, являющихся пережитком языческого миросозерцания.

§3. Борьба с суевериями, религиозными предрассудками и приметами, выросшими на почве народного невежества и монашеской эксплуатации религиозного чувства доверчивых масс.

§4. Приближение богослужения к народному пониманию, упрощение богослужебного чина, реформа богослужебного устава применительно к требованиям местных и современных условий.

§5. Исключение из богослужений выражений и идей, противных духу всепрощающей Христовой любви.

§6. Широкое вовлечение мирян в богослужение, до церковного учительства включительно». («Живая Церковь». 1922. № 10).

      На учредительном собрании группы «Живая церковь», состоявшемся в Москве 29 мая 1922 года, была поставлена и такая задача: «Пересмотр церковной догматики, с целью выделения тех особенностей, которые были внесены в нее бывшим в России строем» («Живая Церковь». 1922. № 3). В дальнейшем требования реформы были детализированы. В тезисах предстоящих реформ Православной Церкви было особо выделено требование: «§37а. Вполне допустимо богослужение на русском и других национальных языках» («Жизнь и религия». 1923. № 5). Кроме того в тезисах значилось: «§62. Патриаршество должно быть уничтожено», «§63. Епископат... должен быть брачным», «§64. Монахи священниками... быть не могут. Монах-епископ - вовсе не мыслим» («Жизнь и религия». 1923. № 5).

      В сфере приходской реформы предусматривался широкий «демократизм» - выбор мирянами клира и епископата, свободный доступ мирян к пастырскому служению, в том числе и женщин - к должности дьяконисс,  равное участие мирян в высшем церковном управлении, ликвидация «монашеско-иерархического» и «епископского деспотизма», свободный доступ к епископскому званию женатых священников, соборное (не патриаршее) управление Церковью («Живая Церковь». 1922. № 10).

      Некоторые виды указанных реформ до сих пор сохраняют для Церкви жизненную важность, однако проблема заключается не в том, что одни требования обновленцев истинны, а другие ложны. Верующие люди уже не раз, искренне или лицемерно, пытаются «обновить» Христианство-Православие, вернув ему благодатную силу первоапостольских времен.  Причем, все обновители совершают одну ошибку, возлагая надежды на видимые реформы. Хотя, по сути дела, обновлять ничего не надо - необходимо сознательно исполнять волю Божию без всяких ухищрений в творчестве праведной жизни, потому что  иначе вера превращается в «обыкновенное» фарисейство.

      Можно сколько угодно менять обряды и язык богослужения, проводить реформы церковной организации и как «высшее» достижение даже изменять догматы, но это нисколько не поможет духовному росту Церкви, если ее члены не желают оставить погибельную греховную жизнь. За всем реформаторским «многообразием» лежит простая истина - грешный земной человек  не желает жить  по откровению свыше, то есть по Христовым заповедям, пытаясь устроиться в Церкви поудобнее, чтобы и в рай попасть и на земле пожить в свое удовольствие. Данная обновленческая тенденция совершенно одинакова для «православных» фарисеев-традиционалистов и саддукеев-либералов.

      Священник Валентин Свенцицкий, известный своими жесткими обличениями «православного» фарисейства, еще в 1906 г. писал: «Современное церковное движение можно назвать либеральным христианством, а либеральное христианство - только полуистина. Душа, разгороженная на две камеры - религиозную и житейскую, не может целиком отдаться ни на служение Богу, ни на служение миру. В результате получается жалкая полуистина - теплохладное, либеральное христианство, в котором нет ни правды Божией, ни правды человеческой» («Вопросы религии». 1906. Вып. 1. С. 5). Данные слова можно целиком приложить к нашему времени, когда многие верующие пытаются любыми способами создать «удобную» религию, которая подменит Христианство в угоду грядущему антихристу.

 

*******

         На проходившем в 1924 году обновленческом «соборе» союза «Церковное возрождение» были приняты следующие резолюции:

         «1. Переход на русский язык богослужения признать чрезвычайно ценным и важным приобретением культовой реформы и неуклонно проводить его, как могучее оружие раскрепощения верующей массы от магизма слов и отогнания суеверного раболепства перед формулой. Живой родной и всем общий язык один дает разумность, смысл, свежесть религиозному чувству, понижая цену и делая совсем ненужным в молитве посредника, переводчика, спеца, чародея.

         2. Русскую литургию, совершаемую в московских храмах Союза, рекомендовать к совершению и в других храмах Союза, вытесняя ею практику славянской, так называемой Златоустовой литургии...» (Левитин-Краснов А., Шавров В. Очерки по истории русской церковной смуты. 1922-1946. Kuesnacht. Schweiz. 1978. стр. 274-275; М. 1996. стр. 580).

      Епископ Антонин (Грановский) на этом «соборе» говорил: «Поповство и держится за славянский язык как за средство рабовладельческого командования умами верующих». В приходе священника Георгия Кочеткова реформированное и русифицированное богослужение совершалось вплоть до начала 1994 года и частично  продолжается до сих пор. По  мнению отца Георгия, введение «живого русского языка» в богослужение позволяет «встряхнуть» присутствующих в храме «традиционных» верующих. То есть по объяснениям  обновленцев, церковнославянский язык представляет нечто странное и непонятное, некое подобие магических заклинаний с помощью которых «попы дурят головы простым верующим». Во первых нормального православного верующего незачем «встряхивать» на молитве, а во вторых он с удовольствием молится на церковнославянском - буквально молитвенном по своей поэтичной выразительности и певучести языке.

         Священник Александр Борисов в своей книге «Побелевшие нивы» обширно доказывает необходимость русификации богослужебного языка, приводя в пример подражания, на мало ни много, богослужение баптистских общин. Отец Александр жалуется, что «сейчас предстоит начинать все с начала, то есть заново доказывать необходимость реформы внутри Церкви вообще и русификации богослужебного языка» (стр. 133). «Главное же из радикальных изменений, это русификация богослужебного языка и введение русского языка при чтении за богослужением Священного Писания» (стр. 172). «Необходимы, конечно, реформы в отношении значительной части богослужебного материала» (стр. 54). Как будто данные реформы могут научить человека сознательной молитве. При желании человек начинает понимать церковнославянский язык буквально за месяц посещения богослужений, а тому, кто не желает молиться от души, не помогут никакие переводы и «обновления».

         Религиозное сознание православных верующих привыкло окружать особым благоговением алтарь, где совершается величайшее из Таинств - святая Евхаристия. Реформаторы-обновленцы 20-х годов требовали открыть алтарь и даже перенести престол из алтаря на середину храма, чтобы действия священника были видны молящимся. Знаменательны доказательства Антонина (Грановского): «Посмотрите на сектантов всех толков. Никто не устраивает в своих молельнях скворечников. Все католичество, вся реформация держит алтари отгороженными, но открытыми. Вот эти два наших приобретения: русский язык и открытый алтарь представляют два наших разительных отличия от старого церковного уклада».      Журнал живоцерковников «Церковное Знамя» (1922. 15 сент. №1) писал: «Мы горячо приветствуем совершение главнейшего богослужения Святейшей Евхаристии открыто на глазах молящихся, с непосредственным участием всего Тела Церкви Христовой - архипастырей, пастырей и мирян».

      «Свободно-трудовая церковь» - СТЦ, основанная в 1922 года, то же требовала упрощения системы богослужения, ликвидации дорогого церковного убранства, уничтожения в храмах иконостасов. Но своей главной  задачей она ставила революционное преобразование внутренней и внешней сторон церковной жизни: «Церковь должна принять великий смысл мировой революции, имеющей целью... создание единого бесклассового общества, что отвечает евангельскому идеалу» («Известия ВЦИК». 2.12.1922).

         Это и есть подлинный смысл любых обновленческих реформ. Не грешный и искаженный мир должен принять спасительные требования Церкви Христовой, а Церковь обязана измениться и принять «евангельский идеал мировой революции». Налицо сущность современного человекобожия, занятого построением земного рая без всякого намека на покаяние и творение воли Божией.  

         Современный реформатор Александр Борисов пишет: «Когда-то, в 20-е годы, смелый реформатор епископ Антонин Грановский пытался ввести служение литургии с престолом, поставленным посередине храма, с чтением вслух всем народом евхаристических молитв. Тогда это вызвало насмешки церковных снобов. Но может быть, это не так уж и смешно? Быть может, пройдет какое-то время, и наши потомки будут недоумевать, как могло случиться, что... миллионы христиан на много веков были отгорожены иконостасом... Очевидно настало время подумать о том, не будет ли служение литургии, подобное возобновленному епископом Антонином, способствовать более полному и сознательному участию всех находящихся в храме в Евхаристии» (Побелевшие нивы. стр. 175-176). Как все оказывается просто - сознательному участию верующих в Евхаристии мешает всего лишь иконостас. Стоит его убрать, и все верующие  обретут способность благодатно  соединяться со Христом, несмотря на все свои грехи.

         А. Борисову вторит священник Г.Кочетков: «...Я решил для себя принципиальный вопрос - как служить. Я решил: надо служить по совести. Надо мной нет никого (!), я свободен... Все, что я делал, воспринималось как само собой разумеющееся: и русский язык, и отсутствие иконостаса...» («Новая Европа». 1992. № 1. стр. 79). «Клир не должен быть отделен от остального народа Божьего, как и алтарь от остальной церкви. Вероятно этому будет способствовать установление в новых храмах низких иконостасов и служение при отверстых царских вратах... Неуместны в этом контексте и «тайные» от народа Божьего молитвы... Их надо читать вслух» («Православная община». 1995. № 28. стр. 46). «Когда алтарь оказался в храме отдельным помещением, когда высокий иконостас совершенно закрыл его, там стали твориться вещи, подчас непотребные» («Православная община». 1995. № 30. стр. 73).

         Пример того, к чему может привести обличение «больного» традиционного Православия, показывают слова архиепископа РПЦ Михаила (Мудьюгина) - профессора, доктора богословия, духовного писателя и талантливого проповедника, соединявшего по свидетельствам современников веру, культуру и образованность. Увлечение экуменизмом привело его к странным призывам брать пример с католических реформ: «У католиков постоянно проводятся попытки сблизить алтарь с нефом, или, иными словами, - духовенство и мирян. Требовалось немалое мужество для того, чтобы после Второго Ватиканского собора не переносить престол, оставить старый как некое святилище на прежнем месте, а новый соорудить посреди храма. Священник или епископ стоит теперь лицом к народу и так совершает тайнодействие. Народ окружает священника и не только видит, но и слышит все тайнодействия... Люди, которые стоят или сидят вокруг престола, живо и действенно участвуют в богослужении, у нас этого нет. Наши прихожане стоят, переминаясь с ноги на ногу перед закрытым алтарем...» («Сегодня». 29.10.1994). И для завершения еще одна цитата - Д.В.Поспеловский: «Ставить иконостас как стену, отделяющую паству от пастырей» - есть «дурной пример России» («Сегодня». 12.02.1994).

         Становится просто интересным - такие реформаторы действительно искренни в своих заблуждениях или только притворяются? Как отец Александр Борисов чувствует себя полностью свободным - в смысле свободы от Бога или церковного начальства? Впрочем, это уже неважно, когда реформатором явно управляют некие силы и у него все «получается как само собой разумеющееся». Возникает  странное чувство, когда священнослужители призывают православных мирян подражать «мужеству католиков» и критикуют их за то, что они не молятся, а только «переминаются пред закрытым алтарем». Убирать «стену отделяющую паству от пастырей» необходимо совсем иначе, как это изначально показывают православные святые, которые ясно обличают «церковное» фарисейство собственной христианской жизнью.

      «Новые литургические преобразования» - богослужение на современном языке, упразднение иконостаса или служба при постоянно открытых царских вратах, чтение вслух тайных священнических молитв, причащение мирянина за каждой Божественной литургией, на которой он присутствует, без предварительного поста и, желательно, без исповеди - объясняются одной единственной причиной. Обновленцам не нужно развитие искренней веры и все изменения церковного устава направлены на то, чтобы сделать богослужение «интереснее, удобнее и легче»  для ленивого современного человека, который не хочет духовно трудиться и ищет в основном «духовных» развлечений.

      Обновленческий лидер А. Введенский признавался: «Я шел в церковь с твердым намерением сокрушить казенную церковь, взорвать ее изнутри». Уже на первой после своего рукоположения в июле 1914 года литургии «во время Херувимской песни новопоставленный иерей, стоя с воздетыми руками, начал читать текст Херувимской песни, молящиеся остолбенели от изумления не только потому, что о. Александр читал эту молитву не тайно, а вслух, но и потому, что читал он ее с болезненной экзальтацией и с тем характерным «подвыванием», с которым часто читались декадентские стихи» (А. Левитин-Краснов, В. Шавров. Очерки... стр. 22-23).

      Из «богослужебных новшеств» епископа-нигилиста Антонина (Грановского) следует вспомнить широко практикуемое и активно пропагандируемое нынешними церковными реформаторами общенародное пение всей службы, произнесение вслух евхаристического канона. Антонин также преподавал мирянам святейшее Тело Христово сахарными щипцами прямо в руки. При этом он аргументировал такой «возврат к древней литургической практике» и «гигиеническими соображениями» «во избежание заразы». На этот шаг, который не может не оскорбить религиозных чувств верующих, современные модернисты пока еще не осмеливаются, ведь для столь радикальной ломки традиции необходим канонический разрыв с подлинным Православием.

         Вот как описывалось в одной из провинциальных газет «богослужение» Антонина (Грановского) в Заиконоспасском монастыре в Москве в 1922 году: «Антонин в полном архиерейском облачении возвышается посреди храма в окружении прочего духовенства. Он возглашает; отвечает и поет весь народ; никаких певчих, никакого особого псаломщика или чтеца... У всех ревнителей служебного благочестия и церковного Устава волосы дыбом становятся, когда они побывают в Заиконоспасском монастыре у Антонина. Не слышать «паки и паки», «иже», и «рече». Все от начала до конца по-русски, вместо «живот» говорят «житие». Но и этого мало. Ектении совершенно не узнаешь. Антонин все прошения модернизировал. Алтарь открыт все время... В будущем он обещает уничтожить алтарь и водрузить престол посреди храма» (Цит. по книге: А. Левитин-Краснов, В. Шавров. Очерки... стр. 113-114). Насчет общего пения стоит поговорить особо - тот, кто давно ходит в храм, знает, что будет,  если разрешить петь в храме всем кому и как хочется. Получается невообразимое «нечто», чего не объяснишь  словами и необходимо услышать самому.

      В некоторых вопросах современные проповедники «живого», «просвещенного православия» идут дальше своих предшественников 20-х годов, предлагая установить в русских православных храмах скамьи, как в костелах: «Быть может, Бог хочет, чтобы мы в Его Доме отдыхали не только душой, но и телом?.. Думаю, что в открывшихся для нашей Церкви новых условиях это вполне представимо» (Побелевшие нивы. стр. 176).

         Игумен «Истинно-Православной Церкви» Иннокентий (Павлов), известный своими симпатиями к католикам, высказывает аналогичное желание чувствовать себя «комфортно» в православном храме: «Следует добавить и неоправданную дискомфортность религиозной практики, связанную с излишней затянутостью приходского богослужения, которое приходится выстаивать на ногах, что, несомненно, мало способствует созданию молитвенного сосредоточения» («Сегодня». 7.05.1994). Получается, что православным для нормального восприятия богослужения осталось только установить в храме сиденья. Вспомним, к чему привела такая мера у католиков, которые в итоге стали сокращать  Литургию до 15 минут, и теперь католические храмы стоят пустыми по всей Европе и в них ходят преимущественно любопытные туристы, а большинство храмов вообще проданы под объекты культуры и сферы обслуживания.

      Также А. Борисов предлагает ввести в наших храмах «органы и фисгармонии» («Побелевшие нивы» стр. 177). «Введение музыки в богослужение (орган, фисгармония)» было записано в проекте реформ Церкви, выдвигаемом ЦК СОДАЦ (Пятигорский епархиальный вестник. 1923. № 1). Еще отец Александр предлагает строить православное богослужение по образцу баптистского: «Поскольку у них (баптистов) нет жесткого устава, то есть порядка богослужения, «сценария» общественной молитвы, то вновь пришедший не может нарушить своим появлением хода проповеди или их простой молитвы, которая, кстати, может быть тут же изменена включением прошения об этом вновь пришедшем, о его благословении, благодарения за его приход» (стр. 69).

         Священник Г.Кочетков: «Я стал убирать все бессмысленное для того, чтобы в богослужении соучаствовали все члены Церкви. Целью было богослужение, которое не нужно объяснять, которое ясно само из себя. Допустим, нет смысла в чтении Часов, они давно оторваны от богословия времени и вообще - и мы не читали Часы». «Я уверен, что будущее Церкви как раз в том, что мы пытаемся делать...» «У меня нет сомнения: за тем, что мы начали, - будущее, и на это есть воля Божия (!). Это бесспорно. Более того: то, что мы начали, просто лежит на поверхности; это просто снятие пены и подготовка строительной площадки. На самом же деле необходимо еще и подлинное творчество в церковной традиции. Но это следующий шаг, начинать с которого нельзя. Охранительное Православие зашло слишком далеко, и потому к творчеству Церковь еще нужно подготовить» («Новая Европа». 1992. № 1. стр. 80, 82). То есть для обеспечения «будущего» развития Православной Церкви предстоит «убрать» все «бессмысленное», ибо на то «есть воля Божия» - упростить и сделать богослужение как можно комфортнее, чтобы в итоге превратить  православный храм в подобие протестантских «концертных залов».

      «Союз объявляет высшим достижением и высшею радостью литургическое творчество, - говорилось в уставе Союза «Церковное возрождение», - составляющее красоту и духовную мощь апостольского и святоотеческого периода и решительно осуждает талмудическое вырождение поповства, истощившегося в духовно-поэтическом порыве и уцепившегося за традиционный обряд, декорацию и внешнюю помпу» (Труды первого Всероссийского съезда или Собора Союза «Церковное возрождение». М. 1925. стр. 68). Для таких реформаторов  вернуться к апостольскому периоду означает отменить весь соборный опыт Церкви как «талмудическое вырождение поповства». Утверждать подобное может лишь абсолютно несведущий в православном знании человек или вернее его сознательный разрушитель.

      Еще один пункт программы церковных реформ, намеченных активистами «Живой церкви», гласит: «§6. Широкое вовлечение мирян в богослужение до церковного учительства включительно» («Живая Церковь». 1922. № 10). Требование, несомненно, правильное, но тот, кто хоть раз присутствовал на богослужении Г.Кочеткова, надолго запомнит и общее пение литургии в храме, и произнесение всеми прихожанами некоторых священнических возгласов.

      Возможность проповеди на «молитвенных встречах» «многими братьями и даже сестрами» («Община в Православии». М. 1994. стр. 53), и «ветхозаветные встречи», на которых «каждый читает  Библию, а потом говорит о том, что его лично в этой книге поразило», и самостоятельное толкование Евангелия, и молитвы «своими словами» («Община...» стр. 71-75), вполне допустимы и полезны для православной жизни. Но если разрешить возможность неограниченной критики «устаревшего» Православия, подобные беседы превращаются в бесконечное обличение и «перемывание» чужих грехов, что множество раз проверено на опыте.  

         Священник А.Борисов много говорит о свободном молитвенном творчестве и необходимости молитвенных внехрамовых собраний: «Сделать возможным, включить в уставное богослужение свободные молитвы, произносимые духовенством, а также, по благословению, и мирянами. Ввести наряду с имеющимися уставными богослужениями молитвенные собрания, на которых основное место занимали бы чтения Библии, проповедь, ответы на вопросы, свободные молитвы, как общие, так и по нуждам отдельных верующих» («Побелевшие нивы» стр. 167-168). «Иисус ничего не говорил ни об утренних и вечерних правилах, ни о всенощных бдениях, ни о тонкостях соединения различных служб... Все это Он предоставил нашему человеческому творчеству» (стр. 166). Свободное религиозное творчество явно необходимо Церкви, но в том «протестантском» варианте, как его проповедуют обновленцы, оно не принесет никакой пользы. У протестантов  очень много «свободного творчества», но в результате исчезает нормальная  регулярная молитва, которую не смогут заменить никакие встречи и беседы.

         Наиболее ярко «харизматическое» вовлечение мирян в «богослужение» проявляется на «полулитургических» «семейных агапах» о. Г.Кочеткова, где имеет место произвольная харизматическая молитва каждого участника этого действа своими словами над общей «семейной» чашей с вином, а также абсолютно неведомое в Православной Церкви полубаптистское чинопоследование «трапезы любви». (Священник Константин Буфеев в статье «Повеждь Церкви» (см. «Православная Москва». № 8 (14). 1994, а также сб. «Сети «обновленного православия». М. 1995). Знаменательно, что в отличие от «открытого» богослужения в храме, такие «агапы» носят закрытый характер и на них допускаются только «полные члены церкви» отца Георгия.

      Известная  православная писательниц Олеся Николаева в книге «Мене, текел, фарес», весьма ярко описала события 90-ых годов, происходившие в  общине отца Георгия, «характерную» любовь «кочетковцев» к нормальным православным и в том  числе знаменитые «агапы любви». 29 июня 1997 года, в день Всех русских святых, в московском храме Успения Богородицы в Печатниках было совершено ужасающее преступление: в алтаре храма по указанию священника Георгия Кочеткова алтарники применили физическое насилие над священником Михаилом Дубовицким. Ему были нанесены травмы, с него сорвали священнические одежды и иерейский крест.

         И.о. настоятеля храма Георгий Кочетков, объявив, что у отца Михаила «буйное помешательство» и вызвал машину из психиатрической больницы. Кочетковские алтарники скрутили отца Михаила, выволокли из храма, впихнули его в машину «скорой помощи» и принудительно доставили в психиатрическую клинику. Ко второй половине дня консилиум психиатров отменил госпитализацию, признав отца Михаила психически совершенно здоровым. Однако до этого отцу Михаилу была введена огромная доза сильного психотропного препарата, вызвавшая резкое ухудшение состояния и последующую срочную госпитализацию в терапевтическую клинику. Несколько часов он находился в реанимации на грани между жизнью и смертью. А священник Г.Кочетков в тот же самый вечер 29 июня поспешно уехал, как ни в чем не бывало, на неделю в «паломничество», не оповестив священноначалие о трагическом происшествии в его храме.

      Беспрецедентное жестокое надругательство в алтаре над православным священником, потрясшее летом 1997 года всю православную Москву, свидетельствовало о глубоком духовном повреждении членов общины, руководимой священником Г.Кочетковым. Их категорический отказ признать себя виновными и покаяться в содеянном, лишний раз доказывает, что мы имеем дело с общиной тоталитарно-сектантского характера, для членов которой слово их главы авторитетнее евангельского слова. Такое поведение является  внешним выражением глубокой внутренней болезни - последствием «обновленческой катехизации».

 

*******

         Одно из основных требований обновленцев в области реформы традиционного православного богослужения касается отмены исповеди перед Причастием. По их мнению, Таинство регулярной исповеди  несовместимо с наступлением «светлой эпохи небывалых политических и религиозных свобод», и является «средневековым насилием» над совестью человека.  В лучшем случае допускается так называемая «общая исповедь».

        Священник А.Борисов предлагает подходить к Причастию без исповеди, ссылаясь на практику инославных христиан: «Было бы уместно позаимствовать у католиков современный обычай - причащать в праздник всех не имеющих на совести тяжкого греха, без исповеди - ради праздника. Именно так и поступают, например, в Московском костеле» («Побелевшие нивы» стр. 43). Может такая практика и допустима, если присутствующие в храме прихожане действительно не имеют тяжких грехов. Но на деле она превращается в обычное попустительство греховной человеческой природе, когда человек в итоге «успешно» доказывает самому себе, что он безгрешен и вообще грехов, как таковых, не существует в природе.

      В журнале о. Георгия Кочеткова «Православная община» читаем: «Назовем еще один важнейший фактор, помрачающий сознание членов РПЦ. И миряне, и прежде всего клир (Русский Православной Церкви) почти поголовно поддерживают заразный миф (!) о якобы неразрывной связи таинств Евхаристии и Покаянии... Подобное восприятие двух таинств в обязательном их синтезе представляет собой извращение... Последствия этого искажения евхаристического сознания огромны, ибо оно из трапезы радости, любви, Христова пира превращает таинство Церкви в скорбное уничижение и осознание своего полного недостоинства. Уже стало привычным ходить на «брачный пир в непраздничной одежде» (1991. № 4. стр. 44).

      Назвать «заразным мифом» «помрачающим сознание» верующих, неразрывную связь Таинств Евхаристии и Покаяния, может осмелиться лишь самый антиправославно настроенный сектант. Печально слышать, когда православный священник обзывает соединение Таинств Исповеди и Причастия «извращением». Такой человек вряд ли сможет прислушаться к спасительному церковному Преданию, говорящему о жизненной необходимости регулярной и сознательной  Исповеди. Конечно, первые христиане могли причащаться за каждой Литургией, но их требования к праведной жизни сейчас кажутся нам нереальными. Равнять себя с ними в вопросах Исповеди может лишь предельно глупый или гордый человек.

         Подобное соблазнительное «богословствование», отвергающее спасительный путь реального личного покаяния и сокрушения о грехах, беспокоило православную совесть еще в 20-х годах. Не стоит доказывать, что основные реформенные требования обновленцев 20-х годов и современных реформаторов абсолютно тождественны. Данные «преобразования» всегда проводятся под лозунгами «приближения богослужения к народному пониманию», возврата к «апостольской литургической практике», устранения из православного богослужения «более поздних наслоений» и так далее. Но цель их, что доказало богоступничество «красных» обновленцев, совсем иная. И потому у думающего человека напрашивается самый страшный вывод - обновленцы начала ХХ века буквально продавали свои души «красной» дьявольской власти за земную славу и материальные блага.  Кому же служат современные обновленцы, если их деятельность строится на тех же самых антихристианских принципах? 

 

*******

         В области догматических преобразований обновленцы 20-х годов также выдвигали лозунг «возврата к первохристианству», к «религии древнеапостольских времен» («Обновление церкви». 1923. № 3-4). «Пересмотр церковной догматики, с целью выделения тех особенностей, которые были внесены в нее бывшим в России строем» («Живая Церковь». 1922. № 3). «Все современное, так называемое, православное богословие должно быть пересмотрено с высоты незыблемых норм евангельской Истины» («Жизнь и религия». 1923. № 8).

         С первого взгляда такие требования говорят о духовной искренности и высоте реформаторов, осмысливающих жизнь «с высоты незыблемых норм евангельской Истины». Но здесь опять кроется предельно лукавое, буквально демоническое искажение. Православные догматы, соборно утвержденные Вселенскими соборами Христианской Церкви, фактически не нуждаются в исправлении. Тем более, что в области догматического знания  нам открыто совсем немногое, если судить по «Символу веры» и одновременно именно то, что необходимо человечеству для верного спасения.

      Во все времена христианские догматы требуют не изменений а, прежде всего, практической реализации. В большинстве случаев грешные земные люди - верующие и неверующие, одинаково отказываются  жить по Божественным заповедям. В первую очередь православное богословие требует  активной борьбы с грехом и разоблачения «церковного» фарисейства. Это и есть главная задача христианского богословия - научить человека спасительно творить волю Божию, потому что иначе для него становятся бездейственными любые, самые правильные догматы.

      Лидеры обновленцев предоставляли пересмотр догматических истин не только богословам, но церковным массам, причем путем широкого обсуждения богословских вопросов в печати и диспутах. В программе СОДАЦ предусматривалось: «Пересмотр догматики… с целью выяснения подлинных евангельских и апостольских принципов веры, нравственности, затемненных средневековой схоластикой и школьным богословием» («За Христа». 1922. № 1-2; «Жизнь и религия». 1923. № 8).

      Подобные реформаторские глупости сами доказывают свою примитивную ограниченность. Вообще для нормального христианина весьма странным выглядит явление, когда кто-то объявляет борьбу за «выяснение подлинных евангельских и апостольских принципов веры и нравственности». Об этих принципах говорит все православное Предании, и притом любой желающий может спокойно почитать Евангелие и Новый Завет. Вся беда заключается в том, что человечество просто не хочет исполнять заповеди Сына Божия, а для прикрытия своей греховной лени начинает создавать видимость активной борьбы за праведную жизнь, хотя здесь необходимо не столько говорить, сколько делать.

      Подобные воззвания снова звучат в «богословских творениях»  современных церковных реформаторов. Священник А.Борисов называет все, что не нашло отражения в Евангелии, «средневековыми правилами», «богословскими спекуляциями минувших веков» (Побелевшие нивы. стр. 78). Ему вторит отец Виталий Боровой, духовник «Сретенского братства» о. Г.Кочеткова: «Святоотеческое учение… не является обязательным» (Афанасьевские чтения. М. 1994. стр. 54). Интересно, что в святоотеческом учении не является обязательным - пост, аскетизм, молитва, очищение от телесных и душевных страстей, бескорыстные добрые дела и церковная жизнь? Но если отбросить эти «средневековые заблуждения» от православного Христианства останется «духовный нуль». Если конечно не считать «духовной любви», дающей возможность  собраться на «православную тусовку», где можно вдоволь «побазарить на духовные темы» и пообниматься с братьями и сестрами.

         Любому православному христианину вполне достаточно богословской и догматической «нормы», выраженной в «Символе веры». Её дальнейшая реализация требует именно святоотеческого учения, детально наставляющего человека на путь праведной и доброй жизни. Без такой практики любое  христианское творчество становится сначала бессмысленным, а потом и духовно преступным.  Именно этого добиваются силы зла - отучить человека творить спасительную волю Божию, заменив исполнение Божественных заповедей формальным обрядоверием и пустой болтовней на «богословские темы».

      В начале 20-х годов лидеры революционно-обновленческого «Союза общин древлеапостольской церкви» (СОДАЦ) подвергали ревизии православную догматику, стараясь отыскать в ней антикоммунистические элементы. Обновленцы утверждали, что в православной догматике «современный капитализм перенес ненормальные отношения классов на самое Небо: Христос, Его небесно-византийский двор, святые в качестве министров и т.д. - вот иллюстрация современного капиталистического устройства Неба».

         70 лет спустя ревизия православного вероучения идет в свете борьбы с «антидемократическими» и «реакционными» тенденциями. При этом священник А.Борисов почти дословно повторяет «оригинальные» доводы обновленцев: «Если внимательно присмотреться к тому месту, которое занимает в сознании большинства наших верующих Божия Матерь и наиболее почитаемые святые, то нельзя не увидеть некую средневековую аналогию византийского двора. На самом верху Отец и Сын - грозные, неприступные соправители. К Ним, однако, вхожа Царица Небесная - Богородица, которую можно обо всем умолить и упросить. В каких-то особых, конкретных случаях к Ним могут войти с нашими просьбами также те или иные святые… Поразительно, что даже наша интеллигенция, будучи настроена отчаянно демократически в политическом плане, придя в Православие, целиком принимает ту же самую схему» (Побелевшие нивы. стр. 110).

         На первый взгляд демократические требования неообновленцев действительно направлены на устранение «средневековых пережитков», примитивно представляющих духовный мир подобием земного. На самом деле здесь неообновленцы преследуют совсем другую задачу - создать устойчивое общественное мнение о «глупости» традиционных понятий о духовном мире, Боге и силах Света. В итоге появляются «демократически» настроенные богословы, которые спокойно переделывают догматы и в итоге мы видим «либеральное богословие», отрицающее Бога как Личность и обожествляющее самого человека.

      «Епископ» Антонин (Грановский) требовал изменения в Символе веры слов: «и седящаго одесную Отца», потому что «Христос Спаситель при вознесении Своем, скрывшись из глаз Своих учеников, распылился в воздухе». Интересные «богословские» доводы, не правда ли? Священник Александр Борисов не отстает от него в «богословском развитии», призывая к пересмотру православного понимания Таинства Евхаристии, отрицая реальное присутствие Тела и Крови Христовых в Святых Дарах (Побелевшие нивы. стр. 118-119), объявляя почитание Божией Матери «младенческим сознанием», «духовным младенчеством» Церкви (стр. 109-110), называя эти важнейшие христианские догматы «наследием средневековья».

        Знаменательно, что подобные «догматические реформы» сводятся к примитивному отрицанию и упрощению православного учения в подражании протестантским сектам. Их невозможно назвать развитием догматики, потому что в результате такого процесса не остается догматов как таковых.

 

*******

         В публикациях современных обновленцев тема экуменизма предстает как неотъемлемая часть «обновленных богословских концепций», призывающих к фактическому отказу от традиционного святоотеческого учения о Церкви Христовой.     Говоря о «единении всех верующих во Христа», священник А.Борисов спокойно ставит все христианские конфессии на один уровень с Православием: «Но все это не нарушает единства в главном: веры в Иисуса Христа как истинного Сына Божьего» («Побелевшие нивы» стр. 187).

      «Абсолютная уверенность в том, что только «нашей» Церкви… принадлежит монополия на обладание истиной - это тоже наследие минувших веков». «Ни одна из Церквей в силу человеческого несовершенства (?) не в состоянии охватить всю полноту того, что открыл нам Бог в Иисусе. Каждая из исторических Церквей постигает лишь какие-то части, грани всей Церкви. Одни Церкви в большей мере, другие в меньшей» (стр. 115). «Истина Христова не может быть вмещена одной отдельной Церковью»; «Полнота истины в Иисусе Христе и во всей совокупности Христианских Церквей как единого Тела Христова» (стр. 189).

         В таких «православных экуменистах» в первую очередь поражает то, как легко они решают вопрос о разделении христиан. Эти, вроде бы грамотные и образованные люди, рассуждают так, словно ничего не понимают в церковной истории. Странно когда православный священник  не знает того, что именно Православие, в отличие от католиков и протестантов, сохранило изначальное традиционное христианское учение.

      В том то и дело, что разные христианские конфессии весьма «по разному» верят в Господа Иисуса Христа как Сына Божия, начиная от повторения различных древних ересей вроде арианства и заканчивая «либеральным богословием», объявляющим воплощенного Сына Божия обыкновенным человеком. Если внимательно рассмотреть слова отца Александра становится ясным, что, по его мнению, традиционное Христианство-Православие, открытое миру Самим Богом, изначально не обладает полнотой Божественной  Истины. Дальше идут стандартные экуменические выводы о том, что универсальная богооткровенная истина не может быть достоянием одной Церкви и её возможно найти и выразить только в экуменическом единстве всех учений и ересей.

      Неудивительно, что далее отец Александр провозвещает явление некоего «нового христианства - не православного, католического или протестантского, но подлинно вселенского христианства. Христианства, так сказать с человеческим лицом» (Побелевшие нивы, стр. 105). Такое гуманистическое человекобожеское «христианство», стараниями различных реформаторов, обновленцев и модернистов, действительно скоро придет в наш мир, вот только центральное место в нем вместо Господа Иисуса Христа будет занимать антихрист.

      Священник Г.Кочетков свое понимание экклезиологии (учения о Церкви) и экуменизма, тоже излагает подобным образом: «Нет и никогда не будет строгих определений Православия, а значит, и инославия, православности, ереси и раскола» («Вестник РХД». 1994. № 169. стр. 16). Он же утверждает, что, например, дух у протестантов - «православный и не отступающий от полноты богооткровенной Истины» («Православная община». 1991. № 4. стр. 52). На такие доводы просто нечего возразить, поскольку утверждающий их человек, изначально согласен «исповедать» любое учение и любую ересь «потому что Бог Один и все религии одинаковы».

      На «Афанасьевских чтениях» в октябре 1993 года о. Георгий Кочетков изложил даже теорию о «явлении веры вне Православной Церкви: «Нам приходится видеть представителей христианской веры вне церкви. Уже не просто вне Православной, скажем, церкви (вот, есть православные, а вот есть неправославные, но все-таки христиане…) Оказывается, может быть нечто иное… Церковная жизнь рождается и развивается как бы вне самой церкви» (Афанасьевские чтения. М. 1994 стр. 104).

      Каждый православный верующий хоть раз сталкивался с  явлением «внецерковной веры», когда мирские люди, не принадлежащие ни к одной христианской конфессии, утверждают, что они тоже верующие, только «Бог у них в душе» и потому им нет необходимости становиться прихожанами Православной Церкви. В подавляющем большинстве случаев, такая «вера» является или преступным духовным легкомыслием или примитивным способом скрыть и оправдать свои грехи. По сути дела подобные «выражения веры» предельно ясно обозначают настоящих безбожников.

        «С течением исторического времени несовпадение границ церкви истинной и канонической прогрессировало, заходя все далее и далее, вплоть до появления… настоящей личной святости вне их («рамок церкви канонической»), но в границах Церкви мистической (от Франциска Ассизского до Д.Борнхоффера и А.Швейцера, может быть, даже Махатмы Ганди?)» (стр. 107). «Внутри христианства существует множество церквей… все они могут притягивать к себе людей… и доводить их до спасения во Христе, хотя бы и не доводя их до канонической церкви…» (стр. 108). «Истинная вера вне канонических и мистериальных границ церкви… будучи истинной, дает и свои истинные плоды, также часто существующие вне границ законной, правильной церкви и рождающие целую традицию - внецерковную традицию истинной веры. Эта традиция может находиться в сложных, даже противоречивых отношениях с церковью» (стр. 108-109). «Надо… решительно и смело пересмотреть свое привычное… отношение с инославными церквами и даже с другими религиями, назвав все в них истинное и доброе церковным… Это… не даст возможности назвать нехристианами или еретиками, не членами истинной Церкви большинство неправославных» (Афанасьевские чтения стр. 111).

         Православное учение о мистической Церкви Тела Христова  говорит о том, что духовной основой земной Церкви является не столько видимая церковная  организация, сколько невидимый союз праведных христиан, творящих волю Божию. Если из земной Церкви убрать праведников, она просто перестанет быть Христианской Церковью.

      В противовес православному учению обновленцы постепенно внушают людям представление о том, что вне традиционной Христианской Церкви, независимо от нее существует некая «истинная мистическая церковь», имеющая настоящую святость. В нее якобы входят даже неверующие люди, не говоря уже о верующих нехристианских религий. Даже явно противореча традиционной Христианской Церкви, данная «церковь» несет всему миру «возможность спасения». Подобная «внецерковная традиция истинной веры» становится все более популярной в современном безбожном и «околорелигиозном» обществе, которому уже давно все равно «во что и как верить, лишь бы верить». Тем более, что концепция «мистической церкви» не требует от своих последователей никакого практического духовного труда над своими грехами.

      70 лет назад обновленец, проф. В.Д.Попов писал: «Необходимо утвердить мысль, как исходную точку зрения, что христианские церкви… являются ветвями единой, соборной, апостольской Церкви, все они между собой в отношении друг к другу - родные сестры, связанные кровным родством и в то же время отличающиеся индивидуальными чертами. Мысль эту необходимо довести до сведения верующего в каждой отдельной Церкви» (Обновленческий «Вестник Священного Синода Православной Российской Церкви». 1925. № 5. стр. 5-10).

         В составленной А. Введенским программе Союза общин древлеапостолькой церкви (СОДАЦ) говорилось: «Необходима борьба за сплочение всех верующих во Христа в единую семью. Нельзя не видеть, что религиозно-классовое разделение человечества на католиков, православных, лютеран и т. Д. есть дело рук человеческих» («За Христа». 1922. № 1-2).

      Один из главных идеологов обновленчества проф. Б.Титлинов: «Деятели русского церковно-обновленческого движения со своей стороны с особым вниманием присматриваются к новому всемирно-христианскому движению. По своим идейным лозунгам оно как нельзя ближе подходит к идейным лозунгам обновленчества» (Единое христианство. «Вестник Священного Синода Православной Российской Церкви». 1925. № 4. стр. 8).

      «Христианские исповедания - к великому счастью - оставили свой полемический задор… Религиозное сознание переросло старые формы вероисповедной обособленности. Главы церквей восточных и западных могут не только разговаривать друг с другом мирно и спокойно, а даже входить в молитвенное общение» (Там же. 1926. № 8-9. стр. 9-10).

         «Западное (экуменическое) движение во многом совпадает с идеологией русского обновленчества… Но русское обновленчество, не связанное с условиями буржуазного строя, гораздо последовательнее проводит те идеи, к которым приходит и современный… Запад. Этим открываются перспективы мирового значения нашего обновленчества в христианской истории и предопределяется исход борьбы между «старой» и «новой» церковью, в недрах русского Православия» (Там же. 1927. № 1. стр. 22).

     Для обновленцев любой исторической эпохи, существование различных религий, означает всего лишь сотворенное самими людьми «религиозно-классовое разделение человечества на католиков, православных, лютеран». Фактически такие «христиане» просто не понимают или вообще не признают действий Божественного Промысла по спасению человечества. Для них любая религия есть «дело рук человеческих» и потому все религии вполне можно неограниченно реформировать по своему «вкусу». В итоге напрашивается вполне логичный вывод о необходимости создания всемирной «универсальной религии». Правда большинство экуменистов не понимает, что данная «религия» создается под целенаправленным «руководством» падших ангелов.

      Универсальный характер носила обновленческая «Пуританская партия революционного духовенства и мирян», которая открывала свои двери христианам всех вероисповеданий, как признающих Христа за Богочеловека, так и признающих Его за простого человека, но великого учителя нравственности. В программе сибирского движения «Живой церкви», священник Петр Блинов (будущий женатый «Митрополит всея Сибири») предлагал «соединение церквей в единую вселенскую, отнюдь не подчиняя русской церкви какой-либо иной» («Советская Сибирь». 1922. 24 июня. № 18).

         По мысли одного из самых ярких представителей петроградского обновленчества прот. А.И. Боярского, все «конфессиональные различия должны быть стерты в мощном потоке человеческих сердец, жаждущих обновления христианства» (Очерки... стр. 147).

         Отличительной особенностью «религиозных» взглядов обновленческой «Свободно-трудовой церкви» (СТЦ) являлось положение о слиянии всех религий в одну общечеловеческую религию, с верой в одного единого Бога. Лидеры СТЦ считали, что буддизм, иудейство, христианство, магометанство не смогут затемнить «раскрепощающуюся религиозную истину» единой «человеческой религии». В программе СТЦ говорилось: «Человечество ближайшего будущего отвергает разнообразие форм всех разлагающихся религиозных культов... основанных на экономическом рабстве и перейдет к единой религии, согласной с современной наукой и являющейся корнем всех вероучений - к действительному христианству - универсалу восточных представлений о Боге и мире» («Камо грядеши». М. 1924. № 1).

      В деятельности любых обновленцев налицо проявляются факторы, формирующие   грядущее вселенское человекобожие, которое сначала объединит все религии, а потом «отменит» Личность Единого Бога Творца и спокойно объявит богом самого человека. «Религия светлого будущего» будет построена на «универсальном» безбожном  понимании Бога и мира, в основе которого лежит «прогрессивное научное мировоззрение». Христианство есть религия богооткровенная, а завершающая «всемирная религия» антихриста будет полностью человеческой, или вернее демонической, поскольку ее сущность всецело станет служить «раскрепощению» грешного земного человека.

      Обновленческий лжемитрополит Александр Введенский делает ясный вывод о прямой связи экуменического движения с «православным» обновленчеством: «Религия не удовлетворяет морально-социальных запросов масс, борющихся за свои человеческие права. Отсюда зарождается и на Западе свое обновленческое движение. Представители Церкви начинают говорить о «Красном знамени», под которое должно стать христианство. Церковь должна отгородиться от социально-реакционных элементов и стать на путь практического, социального христианства. Эту точку зрения уже приняла Стокгольмская конференция... Таким образом обновленческое движение охватывает и Запад. Ведь именно социально-христианские лозунги и составляют краеугольный камень обновленческой программы. В новом уклоне западного христианства мы видим доказательства правильности нашего пути» (Единое христианство. «Вестник Священного Синода Православной Российской Церкви». 1927. № 2. стр. 8).

         Связь обновленчества и экуменизма вполне логична, потому что они служат одним «духовным хозяевам» и имеют одну общую цель. Любые «духовные» движения, отрицающие изначальное традиционное Христианство-Православие, в итоге начинают проповедать откровенно демонические идеи. Несмотря на внешне «христианские» лозунги, их сущность говорит об одном - человек сам является богом, который имеет право на неограниченные реформы традиционных религий. Естественно, что все реформы отменяют праведную жизнь по воле Божией и проповедуют полную «свободу» греха.

 

*******

      В отличие от «коммунистических обновленцев», выступавших против восстановления Патриаршества, а затем  пошедших на раскол с Патриаршей Церковью, современные модернисты остаются членами Русской Православной Церкви, прикрывая свое стремление к «обновлению» заботой о возрождении Православия. Обновленцы 20-х годов выдвигали программу неограниченных канонических преобразований, направленных на полное разрушение традиционного Православия. Современные церковные реформаторы пока более сдержанны, что может создать впечатление отсутствия у них сходных целей. Но это впечатление быстро исчезает, если повнимательнее исследовать публикации нынешних пропагандистов «просвещенного православия».

         Священник А. Борисов пишет: «Место ветхозаветных законов и предписаний занимают «Правила Вселенских Соборов и Святых Отцов» с твердым убеждением, что самой первой и главной задачей христианина является жизнь по этим средневековым правилам» (Побелевшие нивы. стр. 102).

         В программе церковных реформ «Живой церкви» 1922 г. заявлялось: «Выделение из книги правил тех канонов, которые отжили свой век... и признание их необязательными в настоящее время, при современных условиях церковной жизни» («Живая Церковь». 1922. № 10). Из программы СОДАЦ, составленной А.Введенским: «Пересмотр всех церковных канонов и отмена из них тех, которые потеряли свою жизненность» («За Христа». 1922. № 1-2).

      Знаменательно, что требования обновленцев 20-х годов в области канонической реформы Православной Церкви, в большинстве случаев сводились к борьбе с монашеством, которое наиболее твердо и ясно учит человека преодолевать  греховные страсти тела и души: 1) ликвидация или ослабление института монашества: борьба с «монашеской эксплуатацией религиозных чувств доверчивых масс», «ликвидация монашеско-епископского деспотизма»; 2) «женатый епископат», институт диаконисс; 3) введение нового (григорианского) календаря.

      Большинство церковных «реформ»  начинается именно с критики монашества, потому что оно всегда было оплотом истинного, неискаженного Православия и созидало благодатную мистическую основу Церкви. Один из ведущих деятелей обновленческого раскола священник В.Красницкий писал: «Духовенство должно быть освобождено от мертвящего гнета монашества, оно должно получить в свои руки органы церковного управления и непременно получить свободный доступ к епископскому сану» («Живая Церковь». 1922. №2). Это значит, что руководство Церкви от «духовно грамотных» подвижников должно полностью прейти в руки обыкновенных «церковных управленцев», которые будут активно управлять церковной организацией, но не смогут спасать души людей.

      Именно поэтому идеологи «Живой церкви» требовали упразднения «института монашества», радикального «искоренения монашеской эксплуатации», нанесения сокрушительного удара по «ученому монашеству», виновного в том, что Церковь стала «идейным оплотом эксплуататорских порядков». «Пуританская партия революционного духовенства и мирян» (левое крыло «Живой церкви»), основой программы которой был «христианский коммунизм», расценивала монашество как суеверно-изуверскую секту, «противную духу Христова учения». «Дух современного монашества так далек от Христовых заветов», - писалось в газете «Церковное обновление» (1925. №1). Бритый, стриженый и женатый «митрополит» А. Введенский почитал монашество за «порождение буддийского язычества» («Церковное обновление». 1925. №11).

      Современный апологет «христианской демократии» священники А.Борисов также утверждает, что подвиг монашества противоречит учению Иисуса Христа: «Сама по себе идеология монашества не является специфически Христианской... Но поскольку у нас в Православии монашество и монастырская жизнь воспринимаются чаще всего именно как идеал христианского бытия, вероятно, будет полезно сказать о тех отличиях, которые разделяют Иисуса и монахов...» (Побелевшие нивы. стр. 72-74). Естественно, что в  глазах отца Александра монахи предстают как крайне темные, завистливые и сексуально озабоченные личности (стр. 37).

      Выступая по «Христианскому церковно-общественному каналу», священник Георгий Чистяков, убеждал радиослушателей, что аскетическая мысль отцов Добротолюбия «не вполне православна», а «монахи, сочинения которых составили Добротолюбие, ориентируют человека на... уход от реальности». Этот же «богослов» в газете «Русская мысль» (1996. №4120) утверждает, что в Священном Писании нет «установки на борьбу со страстями». По его мнению, там «где имеет место анализ своего греха, там кончается наше  христианство».

      Во первых подобные «богословские» высказывания являются вопиюще наглой ложью на Священное Писание. Но самое страшное заключается в том, что они незаметно, руками самих «верующих», выполняют самую важную «стратегическую» задачу падших ангелов. Демонам необходимо лишить современного «просвещенного» человека трезвого понятия о спасительной праведности и погибельной греховности. Когда человек грешит телесно и душевно, он нисколько не опасен для темных сил. Такой «верующий» может верить во что угодно и как угодно. Главное, что он уже не может и не хочет творить Божественную волю, а без практического исполнения христианских заповедей любая вера, в той или иной мере, превращается в  служение силам тьмы.

      Вопрос о «женатом епископате» был одним из важнейших для обновленческих деятелей. «...Все стремления обновленцев, ценою разрыва с Православной Церковью и даже открытого восстания против нее, свелись, в конце концов, к одной цели: брачный епископат и второбрачие священнослужителей, со всеми, конечно, мирскими принадлежностями этого института: стрижка, бритье, завивка, модные костюмы, театр и т.п.» («Обновленцы»... Затворник А. Уфа. 1927). Данные стремления обновленцев вполне понятны, поскольку монашеские правила жестко ограничивают страстные желания земного человека. Руководители Церкви призваны полностью забывать о себе ради помощи людям, но их все равно волнуют материальные проблемы, им все равно хочется пожить в свое удовольствие. Если разрешить священникам и тем более епископам жить как простым мирянам, Церковь практически лишается духовно опытных вождей.

         В решении первого всероссийского съезда белого духовенства «Живая церковь» 1922 года записано: «Просить ВЦУ открыть дорогу к епископскому сану и тем представителям белого духовенства, которые состоят в брачном сожительстве со своими супругами». «Поместный собор» живоцерковников 1923 года также признал «решительно необходимым ввести в жизнь белый брачный епископат, наравне с лицами безбрачного состояния...» (Деяния II Всероссийского поместного Собора Православной Церкви. М. 1923. стр. 8). На практике это выражалось в откровенном попрании церковных канонов: во епископов стали «хиротонисать» женатых священников без разлучения с женами, рукополагать во все три священные степени второбрачных. Женатый «Блаженнейший и Святейший Первоиерарх Московский и всех Православных Церквей в СССР», «Митрополит-Апологет, Благовестник Христовой Правды» А.Введенский уже в «архиерейском сане» дважды разводился и дважды венчался, побывав три раза в «законном» браке.

         К возрождению «женатого епископата» и служения диаконисс в Русской Церкви призывает современный исследователь «добросовестных христианско-социалистических исканий и церковного реформаторства» начала века Д.Поспеловский («Вестник РХД». 1994. № 169. стр. 21, 24, 25): «Уместно и своевременно было бы и возрождение института диаконисс в том объеме, в котором он существовал в ранней Византии, т.е. чтобы наравне с диаконами они присутствовали в алтаре во время богослужения».

         Введение в православное богослужение первой степени женского священства - института диаконисс задумывал еще А.Введенский. Впрочем, «Живая церковь», СОДАЦ и другие обновленцы шли дальше и на «соборе» 1923 г. некоторые ораторы предлагали основать даже институт пресвитерисс - то есть женщин-священников.

      Христианство нисколько не умаляет духовную роль женщины в духовном преобразовании мира. Проблема заключается в том, что Творец изначально предоставил  мужчине и женщине характерные области духовно-религиозного творчества, определенные  богоданными талантами. Институт диаконис не надо и выдумывать, ведь для православных женщин имеется широкое поприще храмовой и внецерковной работы - работа с детьми, дела милосердия и так далее. Что касается необходимости женщин-священников, то женщина по своей эмоциональной природе фактически не приспособлена для этой роли, ведь тут нужен чисто мужской, уверенный и твердый характер духовного руководителя и предводителя.

 

*******

         Для всех обновленцев одним из условий радикальной реформации Православия является календарная реформа. Основная причина такого пристрастия объясняется тем, что при переходе на новый католический григорианский стиль нарушается ряд соборных определений и церковных установлений, в частности богослужебный Устав, изложенный в Типиконе.

      На обновленческом  «соборе» 1923 года «митрополит» Антонин (Грановский) сделал доклад «О реформе календаря». «Собор» признал необходимым переход на новый (григорианский) стиль с 12 июня 1923 г., хотя верующие продолжали отмечать праздники по старому стилю и не посещали храмы в праздники по новому календарю. Российская Церковь снова подтвердила решение Всероссийского Поместного Собора 1917-1918 гг., отвергшего новый стиль, и, несмотря на властное принуждение большевиков, сохранила свой православный календарь.

      У современных реформаторов  навязчивая пропаганда необходимости скорейшего перехода Русской Православной Церкви на новый григорианский календарь звучит постоянно. Причем аргументы, выдвигаемые в его пользу священниками Г.Чистяковым, В.Лапшиным и И.Свиридовым, отличаются вопиющей безграмотностью и незнанием существа «календарной проблемы».

*******

         Программа церковных преобразований «Живой церкви» 1922 года в отношении выборности священнослужителей, отличалась «широким демократизмом» приходской жизни: «Реформа приходская предполагает ряд существенных изменений в структуре церковного управления и во взаимоотношении клира и мирян. Реформа требует нового назначения прихода как «литургического общества, объединяемого священником около своего храма». Она предполагает широкий демократизм приходской жизни вплоть до выбора мирянами клира, что должно и проявляться в первохристианском обычае выбора духовных руководителей общины совместно с представителями мирян и духовенства» («Живая Церковь». 1922. № 10). Выборность пастырей всех уровней, начиная с дьяконов и кончая епископами, предусматривалась  в программе СОДАЦ, составленной А. Введенским. То же самое предлагалось в программе Союза «Церковное возрождение» епископа Антонина (Грановского) в 1922 г.: «5. По духу свободного народничества в порядке церковной экономии группа признает выборное начало для всего церковного устроения снизу доверху».

      Идея выборности духовенства и церковных работников, несомненно, соответствует правилам христианской жизни, о чем ясно говорят  постановления Всероссийского Поместного Собора Российской Православной Церкви 1917-1918 гг. Но в переделке обновленцев выборность приобретает пугающий «демократизм», при возможности доводящий церковную организацию до полной анархии, когда все иерархическое построение церковной власти начинает пониматься как неправильное и несуществующее.

      В «миссионерско-общинном» приходе священника Г. Кочеткова приходской реформе уделяется особое внимание. Для этой цели проводятся ежегодные «соборы» и конференции  на тему «Приход в православии». В результате «реформ» приход Г. Кочеткова  становится «новой литургической общиной», объединенной совершением «полулитургических агап» закрытого типа. Такой приход состоит из небольших по численности братств-«семей» во главе с «пресвитером» - главой «семьи», совершающим все таинства. «Избрание клира всех степеней должно происходить на общем собрании всех верных, т.е. полных членов своего евхаристического собрания» («Православная община». 1995. № 28. стр. 46). Естественно, что кадры подбираются под обязательным руководством отца Георгия из так называемых преданных ему «усовершившихся и освятившихся» братьев. Подобная «выборная демократия» изначально смахивает на структуру обычной тоталитарной секты, где ее члены «свободно» избирают руководство из тех, кому разрешено избираться свыше.  

      Отец Георгий не только распространяет идеи, искажающие Православие, он также активно создает особые кадры «новых православных». Участники богословских конференций в 1994 году («Православие и обновленчество», «Единство Церкви»), московское духовенство, представители духовных школ, иноки православных обителей неоднократно предупреждали об огромной опасности, назревающей в «прогрессивной» и «открытой» общине Георгия Кочеткова, присвоившей себе наименование «миссионерской». Об опасности неообновленчества с тревогой говорилось в сборниках «Сети «обновленного православия» и «Современное обновленчество - протестантизм «восточного обряда», в многочисленных публикациях церковной прессы: «Радонеж», «Православная Москва» и др.

      Сразу после богословской конференции «Единство Церкви» в ноябре 1994 года, на которой антиправославная деятельность московских обновленцев-реформаторов была подвергнута критике, священник Александр Борисов жаловался президенту Б.Ельцину на нарастание в Русской Православной Церкви антиэкуменических и фашистских (!) тенденций («Независимая газета». 19.11.94). Комиссия «по помилованию при Президенте РФ» потребовала от Патриарха прекратить гонения (!) на «прогрессивных священников». А за «гонимого священника Георгия Кочеткова» заступались видные зарубежные политические деятели, вплоть до сенаторов США.

      9 октября 1997 года Патриархом Алексием П был подписан указ о запрещении в священнослужении священника Георгия Кочеткова до его полного раскаяния.  В начале Великого Поста 2000 года прещения Патриарха со священника Г.Кочеткова и двенадцати его прихожан, учинивших 29 июня 1997 года насилие в алтаре храма Успения Богородицы в Печатниках над священником Михаилом Дубовицким, были сняты. Знаменательно, что  в течение этих трех лет о. Георгий и его «интеллигентная община» категорически отказывались признать себя виновными и покаяться в содеянном.

      15 марта 2000 года, перед актом снятия прещений, прозвучали слова, что «о. Георгий и миряне добросовестно несли свою епитимью». Их «добросовестность» ясно показывают выдержки из журнала «Православная община» (главный редактор о. Георгий Кочетков), «Сретенского листка» и интервью о. Георгия, напечатанного в газете «Русская мысль».

      «Наш канонический епископ пока не проявляет никакого интереса к нам, как и вообще подчас не проявляет своего эпископе (попечения) в церкви». «Вы хорошо знаете, что прошел год, ровно год с того дня, когда мы услышали указ нашего священноначалия, который фактически определял внешнюю судьбу нашего Братства... Как же так, неужели не уберегла Божья Матерь свою Церковь (т. е. кочетковскую общину), дозволив случиться страшному беззаконию, смертному греху (т.е. патриаршему прещению), как кажется, внутри самой же этой Церкви?» (журнал «Православная община» 1998 г. № 47, с. 21, 24).

      «Всем известно, что в нашем Братстве есть люди, которые не ходят молиться сюда, в эту часовню... (в помещении Высшей православно-христианской школы о. Г.Кочеткова), говоря, что молиться нужно непременно в храме... Меня всегда удивляло, откуда у людей рождается такое сознание? И чего они ищут, приходя в храм? И чего им тогда не хватает, например, здесь? Неужели не хватает роскошных риз и паникадил, не хватает курений ладана, не хватает высокого иконостаса и золота, не хватает обилия свечей и лампад? Неужели им, в конце концов, не хватает наемных служителей?.. Не случайно самокритичные христиане сложили множество прекрасных пословиц, поговорок, шуток вроде известной поговорки, рисующей наше обычное храмовое благочестие: «Святой иконостас, моли Бога о нас» («Православная община» 1999 г. № 52, с. 6-7).

         «Когда я (т. е. отец Георгий), говорю с нашим Патриархом, у меня остается тяжелое впечатление. У него, видимо, тоже... На епархиальном собрании года три назад Святейший нас критиковал резко и говорил против нас, и все пункты не соответствовали действительности... Какой же ты епископ, если ты не можешь узнать правду?» (газета «Русская мысль» 1998 г. № 4232).

      Начиная с 1997 года буквально в каждом номере журнала можно было встретить несогласие с указом Святейшего Патриарха о запрещении в служении о. Георгия и грубые, необоснованные выпады против московского духовенства, доказывающие лживость заявлений о. Георгия и его духовных чад о их «покаянии». На страницах журнала говорилось о «безосновательном запрещении в служении священника Георгия Кочеткова», о «внутренних гонениях на Церковь со стороны фундаменталистских сил», о том, что «в этом году многие преодолели страх перед произволом и мертвящими окриками церковного начальства» («Православная община» 1998 г. № 47, с. 116-117).

         «На сегодняшний день все московские священнослужители вольно или невольно согласны с теми греховными методами, которые применялись против общин о. Георгия» (Православная община. 1999 г. № 52, стр. 101). По мнению членов общины, они постоянно страдают от «бурного и агрессивного наступления по сути своей антицерковных и раскольничьих фундаменталистских сил».

         Так «раскаявшиеся» проявляют смирение, обвиняя традиционное Православие в своих собственных грехах. Стоит хорошо подумать, прежде чем допускать в Церковь подобный «демократизм». Выборность духовенства жизненно необходима для современной Церкви, но только не таким путем, когда каждый приход, по сути дела, пытается создать чуть ли не независимую Церковь.

      Интервью с «лучшими прихожанами» о. Георгия было напечатано в «Сретенском листке» под заголовком «Кто нас отлучит от любви Христовой?». Вот, например, как «смиренно и добросовестно» нес свою епитимию Владимир Якунцев, который с другими «лучшими прихожанами» «смиренно приложил» руку к отцу Михаилу, за что и был в 1997 году указом Святейшего Патриарха отлучен от церковного общения: «Для меня отлучение от причастия не было катастрофой... Я вижу исполнение слов Господних, когда Он говорит о блаженстве тех, кто будет отлучен от синагог... Он и Сам был отлучен от синагоги» (1999 г. № 86).

         Отождествлять православное церковное общение и христианское Причастие с синагогой, можно только пройдя оглашение и курс «катехизации» по системе отца Георгия. Одной этой цитаты вполне достаточно, чтобы констатировать на то время нераскаянность, ложь и лицемерие о. Георгия и его окружения, которые три года вводили в заблуждение через СМИ священноначалие РПЦ и православных верующих.

         Казалось бы, что обличения «богословской» самодеятельности и литургических экспериментов кочетковской общины, должны заставить ее членов пересмотреть свои «вероучительные и канонические» положения. После того, как община откровенно скомпрометировала себя, закономерно должны были прекратиться провоцируемые ею разговоры о «церковном обновлении», «доступности богослужебного языка», «облегчении церковной дисциплины», упразднении постов и отмены индивидуальной частной исповеди, стремлении стать на путь реформ, в результате которых Русская Церковь Русская наконец станет соответствовать «международным стандартам».

         Тем не менее, антиправославная и антихристианская деятельность о. Г. Кочеткова продолжается по прежнему. Немногочисленная группа церковных «реформаторов» внутри Русской Православной Церкви пытается навязать православным христианам дискуссии об основах святоотеческого Православия, о Священном Предании и границах Церкви. Никакие  дискуссии, братские увещевания и строгие обличения антиправославной деятельности «самой интеллигентной и открытой» общины и ее предводителя, не приносят  результатов. Отец  Георгий не только пренебрег замечаниями и предупреждениями, но и публично обвинил их в «бесновании» и предрек им анафематствование: «Мои обвинители ищут не милости, а жертвы... И если так, то будет продолжаться беснование, пока не придет тот примиритель, который скажет со властью всякому бесноватому: «Замолчи!» И произнесет анафему всякому духу лжи и тьмы, изгнав его вон и освободив ныне страждущих от него» («НГ-религии», 28.06.2000).

      Здесь нормальному православному христианину становится действительно страшно - не самого ли антихриста в качестве «примирителя» призывает себе в заступники священник Кочетков? Кому-то такое «предубеждение может показаться слишком пристрастным и грубым. Но кого еще может призывать «священник», называющий мнение Церкви «бесноватым» и «духом лжи и тьмы»?

          В то время только наместник Сретенского монастыря архимандрит Тихон (Шевкунов) смог адекватно оценить ситуацию. В одном из своих интервью о. Тихон рассказывал про общение с о. Георгием и его последователями: «Это были очень интересные, но довольно странные конференции. Собиралось множество серьезных людей, которые совершенно серьезно дискутировали с бредовыми идеями о. Георгия Кочеткова - к величайшей его радости. И этот параноидальный бред продолжался долгое время… Или он возьмет и заявит, что никто, кроме прошедших его катехизические курсы, не является полным членом Церкви, включая священников, епископов и, возможно, Патриарха... И вот на эту тему собираются конференции, делаются доклады... То есть этот бред начинает обсуждаться! Или потом он вдруг призывает Церковь... воцерковиться!.. И корректировать свои границы!.. Нашу «примитивную, тупую» Православную Церковь надо корректировать в ее границах, чтобы достичь близости «с динамичными, как ветер, границами мистической Церкви»! Мы имели глупость обсуждать этот бред на конференциях и симпозиумах, не признаваясь себе, что перед нами просто околоцерковные хулиганы, поставившие себе только одну цель - разрушение Церкви!..

         В Русской Православной Церкви создается параллельная тоталитарная структура, основанная на отрицании всего того, что есть Православная Русская Церковь. Эта структура не только создается, она уже создана, она уже сейчас работает на разрушение, на введение в прелесть людей, которые, к несчастью, дали себя обмануть. Я могу здесь только вспомнить слова о. Иоанна (Крестьянкина), нашего старца, который прекрасно знает эту ситуацию и который прекрасно знает, что такое обновленчество: он сам как исповедник пережил этот период истории Церкви. И он говорил мне, и не только мне: «Если мы это страшное движение не разорим, они будут разорять Церковь!» («Радонеж». 1997 г. № 11).

 

  *******

         После 2000 года община о. Георгия Кочеткова вдруг исчезла из поля зрения православных москвичей: закончилась богословская полемика, в светских СМИ прекратились публикации их активных сторонников. О самом о. Георгии, восстановленном в священнослужении, ходили разные слухи: иммигрировал в Великобританию, постригся в монахи, ушел в затвор. Но община о. Георгия никуда из Москвы не исчезала и сильно умножилась за счет притока молодежи. Оказалось, что теперь отец Георгий в сопровождении ведущих «катехизаторов», немалую часть своего времени проводит в «миссионерских» поездках, «катехизируя» и обращая в свою «веру» православное население Российской Федерации и ближнего зарубежья.

      В газете «Кифа» - печатном органе «Преображенского содружества братств», в июньском номере за 2005 год, можно прочитать загадочное мнение отца Георгия, высказанное им в интервью по поводу своего выступления на коллоквиуме в Иерусалиме: «Я много говорил о фундаментализме как практическом атеизме и о том, что сознательному христианину сейчас почти нельзя верить в теорию бессмертия души» (стр. 4).

      Если разобрать «богословские» построения отца Георгия становится ясным, что под термином «фундаментализм» он понимает традиционное Русское Православие, обвиняя его, ни мало ни много, в «практическом атеизме».  И одновременно отец Георгий утверждает, что «сознательному христианину сейчас почти нельзя верить в теорию бессмертия души». Для христианина фраза «теория бессмертия души» звучит предельно дико. Истинный христианин отличается от атеиста как раз верой в бессмертие и спасение души благодаря великой искупительной жертве Христа Спасителя. Знание о  бессмертии человеческой души может назвать «теорией» только фактически неверующий человек, ведь оно заложена в нас Самим Господом и является неотъемлемой частью вероучения Христианской Церкви.

      На странице 10 того же номера газеты «Кифа» помещен полный текст доклада священника Г.Кочеткова на коллоквиуме в Иерусалиме. «Людьми не воспринимается, что современный христианин не может всерьез поддерживать, скажем, учение о бессмертии души человека. Это настолько вошло в плоть и кровь людей, как и в разные церковные и околоцерковные писания и предания, что кажется, что если этого бессмертия нет, то разрушаются самые основы веры». Здесь священник Христианской Церкви ясно утверждает, что «серьезный современный христианин»  не должен боятся высказаться против разных «мифов» о бессмертии  души, ведь это оказывается и есть «истинная вера».

      Все христианские конфессии и большинство нехристианских религий, так или иначе, имеют в своей основе веру в бессмертие души. Только атеисты-безбожники отрицают существование Бога и наличие в человеке бессмертной души. Согласно «богословской» теории отца Георгия, атеистами являются созданные его больным воображением мифические «фундаменталисты, окопавшиеся в лоне Русской Православной Церкви». На самом деле примитивным атеистом обнаруживает себя сам «православный» священник Г.Кочетков, отрицающий бессмертие души, который в результате «миссионерской и пастырской» деятельности, привел к своей «вере» множество   последователей.

      Знаменательны множественные свидетельства обыкновенных православных верующих о том, как ведут себя в храме «кочетковцы» - на стульях по всему храму, особенно близь алтаря, сидят вовсе не немощные бабушки, а юноши, зрелые мужчины и молодые девушки с непокрытыми головами. Периодически они бодро вскакивают со стульев и активно жестикулируют руками, устремляются в неожиданных направлениях. Одна из молодых мам весьма резво  играет с младенцем, не обращая внимания на то, что идет Литургия. Другая мама, сев на стульчик посреди храма и бесстыдно оголив грудь, на виду у всех демонстративно кормит своего младенца. Когда их просят  не смущать своим поведением прихожан и скромно пересесть куда-нибудь в уголочек храма, общинники в один голос «зашипели», а сама кормящая мать огрызнулась: «Нет, я хочу здесь, - мне так нравится. У вас нет любви, вы не христиане!». Кстати, «кочетковцы» очень любят этот «стандартный ответ», которым можно ответить на любое замечание: «У вас нет любви, вы не христиане!»  

      Когда членов общины спрашивают, в чем их основное отличие от обычных православных христиан, можно услышать весьма забавные ответы: «Во-первых, мы реформируем, (имеется в виду перевод Литургии на русский язык)». А во-вторых, в отличие от вашей Церкви, у нас нет антисемитизма». «Другие православные храмы мы не посещаем, там в Православии фундаментализм». Ответ на вопрос, что такое фундаментализм: «это когда всё по-церковнославянски. И когда книги отца Александра Меня не продают», «когда устаревшими понятиями пользуются, например, когда в деревне бабушки яблоки не едят до яблочного Спаса».

         На вопрос о бессмертии души, кочетковцы говорят, что он не смущает их твердую веру, а лучше всего спросить  у самого о. Георгия так, как «это очень сложный вопрос и на него сможет ответить только отец Георгий, ведь толковать Евангелие могут только священники». Такое примитивное неверие в бессмертие души, является следствием реального духовного невежества, распространенного в тоталитарных сектах, где верующие слушают только главу общины и практически отказываются думать самостоятельно. Так в общине появляются оригинальные теории о том, что  «верить в бессмертие души духовно опасно, ведь в этом случае возникает либеральное отношение ко греху, то есть чувство вседозволенности». На доводы о том, что вечная жизнь существует не только в аду, но  и в раю, члены общины ответить затрудняются.

      Члены общины характерным образом не берут на себя смелость толковать высказывания своего непогрешимого наставника. Тем не менее, они твердо уверены, что он всегда прав. Столь слепая вера в вождя, несмотря на полное непонимание его учения, в корне противоречащего учению Православной Церкви, которое им совершенно неизвестно, свидетельствует о многом. Очевидно, что в процессе обновленческой «катехизации» четко отработаны элементы реального зомбирования сознания, когда члены общины становятся неспособными на критическую оценку высказываний своего «учителя», как бы нелепы они не были.

      В итоге получаются такие «перлы просветленного сознания»: «Ну, я не знаю, я верю только в Бога, а верить в бессмертие души - этого в Символе Веры нет. Может быть, я точно не знаю, после смерти, если душа с Богом при жизни не соединилась, то она умрет вместе с телом. Это вполне естественно», «в следующее воскресенье обязательно приходите к нам на открытую встречу «Вера и сомнение», ее проводит наш Свято-Филаретовский православно-христианский институт. Там расскажут все правильно».

         Бессмертие души - основа христианской веры и надежда всех христиан. Христос в Евангелии постоянно говорит о вечной жизни, об этом ясно сказано в Символе Веры: «Чаю воскресения мертвых!». И все равно люди, называющие себя  православными христианами, предлагают «обратится к помощникам отца Георгия, которые все знают и объяснят все заблуждения».

        Впрочем, в этом нет ничего удивительного, ведь отец Георгий Кочетков уже составил для готовящихся к крещению свой «символ веры»: «Верую во Единого Святого Живого Бога - нашего Небесного (Духовного) Отца и Творца всего мира материального, душевного и духовного; и в Превечное Живое Творческое Премудрое и Единородное Слово (Логос) Его, Духом и Силой Божьей (см.: Деян. 10:38) явившееся в мир и воплотившееся в Сыне Человеческом - Родившемся от целомудренной Жены (см.: Галл. 4:4), Девы Марии (Мариам), и Распятом по зависти и неприятию, но Воскресшем (Восставшем) по Любви Божьей и Единству со Отцом - Иисусе (Иешуа) из Назарета, Который был Божьим Пророком, сильным в деле и слове (см.: Лк. 24:19), и Божьим Сыном - Помазанником (Машиах'ом, Мессией-Христом), предвиденным древними пророками, и Который стал Судией всех живых и мертвых (см.: Деян. 10:42) и нашим Единым Господом-Освободителем от рабства миру сему, лежащему во зле (см.: 1 Ин. 5:19), и немощным и бедным вещественным началам этого мира (см.: Галл. 4:3,9), и Спасителем нашим, милосердно прощающим все грехи всем верующим, кающимся и крестящимся во имя Его (см.: Деян. 10:43; Мк. 16:16); и в Животворящего и Пророчественного Святого Духа - Единого Утешителя (Параклита), Которого Господь вместо Себя посылает от Отца нашего в мир как удостоверение Полноты нашей вечной Жизни в Царстве Божьем Небесном, как Дар Своей единой, святой, кафолической (соборной) и апостольской Церкви, то есть миру Божьему, и особенно всем искренне любящим Его и истинно верующим в Него, а через Него, благодатью Божьей, верующим в Личного Бога и в способного к сообразованию с Богом и богоуподоблению всякого человека» («В начале было Слово». Катехизис для просвещаемых. М., 1999. стр. 10-11). В подобном стиле выдержаны еще несколько «катехизисов», составленных отцом Георгием для «просвещения темного Православия», читая которые просто не понимаешь, о чем идет речь.

 

********

         Если православный священник не верит в бессмертие своей  души, более несчастного человека трудно представить. Такой человек не имеет смысла и в земной временной жизни. Комиссия по богословским изысканиям священника Георгия Кочеткова, созданная Святейшим Патриархом Московским и всея Руси Алексием (Распоряжение № 2187 от 5 мая 2000 года) ясно осудила  его высказывания: «Священник Георгий Кочетков проповедует, что «вера в то, что всякий человек от рождения имеет бессмертную душу», есть вера языческая» и пришла к выводу: «В своем учении священник Георгий Кочетков отступает от Православия, так как его вероучительная система не соответствует догматическому учению Православной Церкви, утвержденному Вселенскими Соборами». «В частности, «пророческое» зачатие и рождение Иисуса» священник Кочетков в своем «Катехизисе» называет «мифологизированным евангелиями» (стр. 225), т.е. история Рождества Христова есть мифопоэтический вымысел, сочиненный позднее авторами Евангелий - Матфеем и Лукой. А что же было? А было, согласно Кочеткову, естественное рождение простого человека Иисуса от Иосифа и Марии. Фактически священник Г.Кочетков не верит, что Пресвятая Владычица наша есть Богородица, не верит, что Она неизреченно и безмужно зачала во чреве Своем Сына Божия от Духа Святого. Из слов отца Георгия (стр. 249) легко сделать вывод, что Иосиф мог быть «физическим» отцом Христа.

      К сожалению, отец Георгий не только не покаялся в своих антицерковных взглядах, но и продолжает проповедовать некоторые из них. Лжеучение священника Георгия Кочеткова и его активная проповедь, губящая  людей, должны повлечь за собой лишение священнического сана и отлучение отца Георгия от Православной Церкви, если он реально не покается. Тем не менее, священник Кочетков фактически продолжает создавать «свою церковь» с собственным вероучением, иерархией и духовной практикой, оставаясь при этом видимым образом в лоне Русской Православной Церкви.

      Из своей общины священник Кочетков уже создал конспиративную организацию, состоящую из братств, «семей», групп и тайных пресвитеров. Для того чтобы попасть в общину, необходимо  написать заявление и ответить на анкету. На протяжении многих лет Кочетков созывает приверженцев своего учения на некие сборища, называя их «соборами». Как констатировали члены московской богословской Комиссии, самоназвание представителей «кочетковской веры» можно составить из формул, применяемых отцом Георгия в его «Катехизисе»: кочетковство - это собрание «верных полных истинно-крещеных царственно-священных мирян восьмого дня или седьмого метаисторического завета».

         Общины  о. Александра Борисова, о. В. Лапшина, о. Георгия Кочеткова стремятся не к «возрождению» общинной практики древней Церкви, а к привнесению в Православие современной западной либеральной католической и протестантской практики. Знаменательно, что современные церковные реформаторы отрицают отождествление их деятельности с обновленчеством 20-х годов. Свои «реформы» они напрямую сравнивают с наследием новомучеников и исповедников российских. В своем журнале о. Георгий прямо заявляет: «Мы вправе чувствовать себя наследниками новомучеников и исповедников российских, когда стремимся: ...к простоте отношений между клириками различных ступеней и между клиром и народом (не случайно в нашем, например, храме появились низкие царские врата и низкая алтарная преграда); к простоте литургического языка, что также выражается в опыте русификации и перевода на русский язык церковно-славянских богослужебных текстов; ...при необходимости к свободе от всего внешнего, даже от икон и книг; ...к церковной общинной семейности...» («Православная община»1994. № 4-5).

         Современные модернисты вовсе не хотят отделяться от Русской Православной Церкви. Они считают своим долгом усиленно работать для распространения обновленческих лжеучений, чтобы создать их полное господство внутри Церкви, внедрить их в общее церковное сознание и перестроить всю Церковь соответственно «идеалам» антихристианского человекобожия. По их понятиям «настоящий» Поместный Собор Русской Православной Церкви должен быть проведен по образцу II Ватиканского собора (1962-1965), провозгласившего идею «aggiornamento» - «осовременивания» и приближения Церкви к современному миру. II Ватиканский собор провел в жизнь Римо-католической Церкви «революционные» литургические и канонические реформы, в результате которых 40 процентов католического духовенства сняли с себя сан, а посещаемость храмов резко снизилась. Вероятно, на подобное обмирщение Православной Церкви рассчитывают и отечественные обновители Православия, или вернее те духовные силы, которые ими руководят.

    

*******

         В 1988 году отцом Георгием Кочетковым была основана «Свято-Филаретовская московская высшая православно-христианская школа», в настоящее время «Свято-Филаретовский православно-христианский институт» (СФИ) - первое независимое, негосударственное  высшее духовное учебное заведение, в котором могут обучаться клирики и миряне. Институт входит в состав Совета православных общественных объединений при Синодальном Отделе Московского Патриархата по взаимоотношениям Церкви и общества. В институте работают два факультета: богословский и религиоведческий, при институте действуют двухгодичный Богословский колледж и курсы повышения квалификации по «Основам православной культуры». В 2013 году по результатам всероссийского мониторинга российских вузов, проводимого Министерством образования и науки, СФИ был присвоен статус «с признаками неэффективности».

      Приоритетные направления научной, преподавательской и богословской деятельности СФИ связаны с вопросами христианского свидетельства в современном мире, миссии, катехизации и воцерковления взрослых людей, духовного образования и истории Русской Церкви ХХ века. В своей деятельности СФИ стремится к созиданию диалога между Церковью и культурой, церковной и светской наукой. По мнению ректора СФИ священника Георгия Кочеткова, важнейшее место в этой традиции принадлежит религиозной культуре, богословию и религиозной философии. По его замыслу, школа должна была вобрать в себя лучшие качества светского и духовного образования, лучшее из церковной и научной традиции.

      В основу СФИ легла концепция православного образования, открытого по своему духу, содержанию, целям и методам. Такое образование должно было способствовать воспитанию свободной, открытой, духовно и нравственно полноценной личности, уважающей свободу и закон в обществе, способной к самостоятельному творческому решению стоящих перед ней и народом задач, оказывающей действенное сопротивление любому насилию, агрессии, национализму и фундаментализму.

         Одна из главных образовательных задач СФИ - преодоление разрыва между светским и духовным развитием в человеке и обществе, утверждение в церкви и обществе ценности высокой светской культуры и возвращение её к своим духовным корням.

      По мнению декана богословского факультета СФИ Зои Дашевской: «Без духовного образования в современной церковной жизни полноценно участвовать невозможно. Кто же захочет оставаться невеждой? Мы призваны быть верными учениками, а для этого необходимо хорошо знать и понимать церковную традицию, жить в церкви свободно, поступать по вере, а не быть как «тростник, ветром колеблемый». Это не та жизнь, в которую ты вошел на некоторое время, а потом вышел. Мы живем в быстро меняющемся мире, и когда люди обращают к церкви свои вопросы, надо не просто ответить им как-то и что-нибудь, а утолить их голод и жажду слова Божьего. Для этого образование и необходимо».

        Заявляемые руководством СФИ принципы религиозного образования - признание  ценности «религиозной культуры, богословия и религиозной философии», собирание лучшего опыта из «церковной и научной традиции», получение  духовного образования, дающего возможность полноценно участвовать в современной церковной жизни, необходимость «хорошо знать и понимать церковную традицию, жить в церкви свободно, поступать по вере», желание «утолить голод и жажду слова Божьего» в современном мире, не могут не вызывать симпатии у любого православного верующего. Когда православных христиан призывают помочь преодолению разрыва «между светским и духовным развитием в человеке и обществе», способствовать возвращению общества к духовным корням, к «воспитанию свободной, открытой, духовно и нравственно полноценной личности, уважающей свободу и закон в обществе, способной к самостоятельному творческому решению стоящих перед ней и народом задач, оказывающей действенное сопротивление любому насилию, агрессии, национализму и фундаментализму», остается только подписаться под подобным воззванием.

        Но тут и начинаются характерные отличия подаваемого СФИ образования. Выясняется, что «в православии СФИ ориентируется на опыт Сен-Серж - Свято-Сергиевского православного богословского института в Париже, и на Свято-Владимирскую семинарию в Америке, под Нью-Йорком». «Издательство Свято-Филаретовского института было основано в 1991 году. За прошедшие годы в нём вышли произведения философов и богословов русского религиозного возрождения: протоиерея Сергия Булгакова, протопресвитера Александра Шмемана, протопресвитера Николая Афанасьева, архимандрита Киприана (Керна), Павла Евдокимова  и других. Были переведены и изданы работы многих современных зарубежных богословов, прежде всего православных - архиепископа Анастасия Яннулатоса, митрополита Иоанна Зизиуласа, митрополита Георгия Ходра, протопресвитера Иоанна Мейендорфа, Оливье Клемана, Христоса Яннараса и многих других.  В 1999 году вышли катехизисы СФИ  «В начале было Слово»: Катехизис для просвещаемых» и «Идите, научите все народы»: Катехизис для катехизаторов». Своё благословение на их издание и предисловие написал выдающийся богослов архиепископ Михаил (Мудьюгин)».

     Подборка литературы весьма своеобразная, и для знающего человека она говорит  сама за себя. Никто не утверждает, что все изданные авторы являются обновленцами. Тем не менее, большинство из них являются сторонниками экуменизма и различных обновительных реформ Православия. Не говоря уже о весьма своеобразных катехизисах, написанных лично отцом Георгием Кочетковым.

         Когда декан богословского факультета Зоя Дашевская говорит о целях СФИ, все выглядит прекрасно: «Всем хорошо известно о проблеме воцерковления людей в Русской церкви. У нас огромное количество номинально крещеных христиан, которые никак не соотносят свою жизнь с заповедями Божиими. И, тем не менее, жажда проповеди и свидетельства в обществе огромна, люди откликаются на живое слово о Христе. Мы стараемся подготовить наших студентов к свидетельству о вере из глубины православной традиции. Поэтому наши студенты изучают также историю христианской миссии и катехизации».

         Но на практике все получается наоборот, если учесть какие идеи преподносятся новообращенным преподавателями СФИ под видом традиционного православного учения из тех же катехизисов. Естественно, что «большинство студентов богословского факультета СФИ - верующие люди, для которых образование связано с церковной жизнью и служением Богу и Церкви. Многие из них - члены основанного отцом Георгием Кочетковым Преображенского братства». А «в своей работе институт опирается на многолетний опыт миссии и оглашения взрослых, начатый в 1970-е годы будущим ректором СФИ священником Георгием Кочетковым. Сейчас этот опыт поддерживает основанное отцом Георгием мирянское церковное движение - Преображенское братство».

 

      По словам декана богословского факультета СФИ Зои Дашевской: «Знания должны приближать человека к боговедению и не быть чем-то абстрактным, внешним по отношению к его жизни. Мне кажется, что именно здесь коренное отличие богословского образования в нашем институте от попытки просто изучать те или иные дисциплины. Существуют богословские факультеты, на которых учатся даже неверующие люди, но для нас это принципиально невозможно. Кто правильно молится, тот богослов, а кто богослов, тот правильно молится. Поэтому духовное образование должно стоять на крепком фундаменте христианской церковной жизни».

      Понятие о том, что «духовное образование должно стоять на крепком фундаменте христианской церковной жизни», несомненно, правильно. Но как мы видим из истории развития общины отца Георгия, христианская жизнь в общине весьма далека от традиционного Православия. Чему же в результате могут научить современный мир «богословы и катехизаторы», которые не знают и не понимают простейших основ христианской веры?

      Но зато «в Свято-Филаретовском институте в течение многих лет осуществляется проект по переводу православного богослужения с древнегреческого на русский язык. Главный практический смысл этой работы в том, чтобы сделать для любого человека возможным осмысленное и ответственное участие в общей церковной молитве. Извод церковнославянского языка, который ныне употребляется в Русской церкви, сформировался в результате реформ патриарха Никона в XVII веке. «С тех пор он пребывает в «законсервированном» состоянии, а любые изменения в нём носят искусственный характер. Поэтому богослужебный язык, который звучит в большинстве русских храмов, непонятен для современного человека, хотя в силу созвучия многих церковнославянских и русских слов может создавать иллюзию понимания».

          В 2010 году Георгий Кочетков завершил более чем 30-летний труд по переводу православного богослужения с греческих и славянских источников на современный русский язык. По благословению архиепископа Тульчинского и Брацлавского Ионафана издана 7-томная серия переводов «Православное богослужение».

         По данным самого протоиерея Георгия Кочеткова, через созданную им систему оглашения прошли и стали членами Русской Православной Церкви более 20 тысяч человек. Представители Свято-Филаретовского института и Преображенского братства участвуют в работе Межсоборного присутствия Русской православной церкви и Совета православных общественных объединений.

      То есть уже сейчас в СФИ подготовлена целая армия потенциальных реформаторов «охранительного» Православия, чуждых святоотеческой традиции, воспитанных на либерально-модернистском богословии и обновленческой богослужебной практике. Пока что их не рукополагают для служения в Церкви,  но «обновители» ждут своего времени, когда путем «демократических выборов» можно будет стать настоятелями приходов, где они смогут полностью развернуть на практике свою реформаторскую активность.

 

*******

         К какой же Церкви принадлежит община священника Георгия Кочеткова? Стоит признать весьма печальную истину - большинство нестроений в Церкви происходит от самозваного учительства, которое порождается гордостью и ведет к опасной прогрессирующей духовной болезни церковного общества. Сначала такие «учителя» пытаются исправить близких людей, потом изменить жизнь своего прихода. Постепенно они приходят к критической оценке общецерковной жизни и у них появляется намерение «очистить и возродить» всю Церковь.

         Отец Георгий Кочетков родился в октябре 1950 года. «Я, как и многие, родился неверующим человеком, прошел через атеистическую школу и пришел к вере совершенно самостоятельно где-то в конце средней школы, в шестидесятые годы». В 1968 году он окончил среднюю школу, а через два года уже «систематически стал заниматься миссией и катехизацией взрослых с 1970 года» (из биографии, помещенной на его личном сайте). То есть с 20 лет, будучи в Церкви новоначальным, не имея никакого духовного образования,он стал подвизаться как миссионер и катехизатор.

         Постепенно священник Георгий Кочетков от программы по «исправлению» Церкви приходит к признанию своего ведущего участия в этом деле. В интервью, данном в 1999 году, отвечая на вопрос: «Каким было ваше представление о священническом служении?», он сказал: «Священническое служение я воспринимал, прежде всего, как некоторую жертву собой ради того, чтобы собирать со Христом Церковь. Я особенно ощущал, что Церковь не собрана. Православные люди были тогда, как овцы, не имеющие пастыря (впрочем, сейчас иногда кажется, что среди новых пастырей слишком много тех, кто больше похож на волков в овечьей шкуре)» (Сретенский листок. Спецвыпуск. 1999. Октябрь).

      Это было сказано, когда он находился под запрещением. В 19999 году в другом интервью, говоря о своей общине, отец Георгий на вопрос о ее состоянии, сказал: «Община ведет себя в этом смысле удивительно стойко, в духе буквально апостольском, в духе пророческом, в духе мучеников, преподобных, в духе великих исповедников и других святых».       Знаменательно, что вот уже два десятилетия община или вернее семейство общин отца Георгия, формально сохраняя связь с Православной Церковью, представляет собой самостоятельную конфессиональную структуру.

       Понять и объяснить продолжительность этого болезненного явления в жизни Церкви можно только его привлекательностью для грешного земного человека. В списке людей, которые, по мнению отца Георгия, созидают новую Церковь, будучи неверующими или неправославными, находится  лютеранский пастор Дитрих Бонхёффер (1906-1945), явивший мужество в борьбе с нацизмом. Он был одним из создателей концепции «безрелигиозного христианства», сформулированной в 1943-1944 годы в письмах из тюрьмы к Эбергарду Бетге. В своих письмах пастор Дитрих писал о конце исторического христианства: «Давно миновало время, когда людям все можно было рассказать словами (будь то теологические рассуждения или благочестивые речи); прошло также время интереса к внутреннему миру человека и совести, а значит, и к религии вообще. Мы приближаемся к абсолютно безрелигиозному периоду: люди просто уже не могут оставаться религиозными. Даже те, кто честно называют себя «религиозными», на деле вовсе не таковы: видимо, под «религиозностью» они понимают нечто иное» (Дитрих Бонхёффер. Сопротивление и покорность).

      Это и есть ответ на наш вопрос - большинство «современных верующих» не нуждаются в «устаревшей доктрине» о бытии Бога-Личности, Творец им фактически не нужен.  Такие «верующие» и становятся самими активными членами «новой, истинной церкви с человеческим лицом», строительству которой  способствует отец Георгий Кочетков.

      Неудивительно, что Христианство в понимании отца Георгия «размыто» настолько, что он спокойно причисляет к христианам иноверующих, например, мусульман: «Когда я прочитал Коран, тогда я внутри, для себя, не для кого-то, а для себя, сказал: а мусульмане - они же христиане… Если они называют Иисуса Мессией, всем известна эта сура, а Мессия - это Христос, то почему они не христиане? Я тогда еще не знал знаменитую цитату из святителя Филарета Московского: «Никакую церковь, верующую, что Иисус есть Христос, не дерзну назвать ложной». Для меня мусульмане - христиане: это как бы протестанты VII века» (Материалы международной научно-богословской конференции. Москва, 29 сентября - 1 октября 2004 г. М.: Свято-Филаретовский ин-т, 2005. стр. 114 -115). Вообще то мусульмане признают Иисуса Христа простым человеком-пророком, которого далеко превзошел последний и высший пророк Мухаммед, основавший ислам. По сути дела эта и все остальные «богословские доводы» отца Георгия, являются откровенной и целенаправленной ложью.

      Поэтому отец Георгий не стесняется давать  «канонической» Православной Церкви, мягко говоря, «резкие оценки», практически не признавая ее настоящей Церковью: «Церковь сама не воцерковлена! Церковь не воцерковляет как никогда прежде!». «Общество из некоторого единства, построенного пусть, может быть, не из самого прочного материала, превратилось в груду песка. Но то же самое мы видим и в Церкви. Это тоже некая груда песка». «А отсюда и всесторонний кризис в церковной жизни, и в приходах, и в миссии, и в образовании, и в работе с детьми, и в аскетике, и в этике, и в молитве, и часто в таинствах. За что мы ни возьмемся, мы везде встречаемся с какими-то очень серьезными извращениями и проблемами» (Кифа. 2004. № 4, июль-август).   

         «Церковь с малой буквы, где часто действительно есть место насилию, усреднению, ограничению свободы и зажиму творчества и многообразия форм и формул жизни, где есть давление мертвых и неистинных членов, где есть страдание от лжебратий… от созданных в церкви с их главным участием лжетрадиций» («Вера вне Церкви и проблема воцерковления»).

         «Православие стало необыкновенно законнической религиозной системой… люди чувствуют, что в современном православии не хватает свободы, «благодати и истины».  Церкви «стала ближе идеология духовного упадка - «охранительного православия» и вытекающего отсюда изоляционизма, национализма, огосударствления, бурсацкой схоластики, магического клерикализма… Это выражалось в жестких требованиях канонизации бывшего императора Николая II и отхода от межхристианского диалога и общения» («Да, я могу все это подтвердить и подписать» // НГ-Религия. № 12 (58) от 28 июня 2000 г.).

         В докладе «О проблемах современной эсхатологии» (2005) отец Георгий говорит о новом, «постконстантиновском» периоде Церкви: «Еще была попытка подвести какой-то итог всему константиновскому периоду церковной истории, в том числе и в области богословия, что блестяще сделали о. Сергий Булгаков и Н.А. Бердяев, а на Западе - II Ватиканский собор и все те, кто его готовил: католические богословы и церковные деятели и папа Иоанн XXIII» (Кифа. 2005. № 6 (33). стр. 10). Отсюда, как говориться, несколько шагов до создания всемирной «экуменической церкви будущего», которая станет верным союзником грядущего антихриста.

 

*******

         В словах Евангелия, описывающих последние времена человеческой истории, есть казалось бы, два взаимоисключающих изречения Спасителя: «И проповедано будет сие Евангелие Царствия по всей вселенной, во свидетельство всем народам; и тогда придет конец» (Мф. 24, 14), и «Сын Человеческий, придя, обрящет ли веру на земле?» (Лк. 18, 8).

      Истолковать указанные слова Сына Божия можно двояким образом. Во первых, что последняя  проповедь Евангелия «всем народам» явится «проповедью лживой веры», в результате которой Господь Иисус Христос при Своем втором пришествии почти не найдет на земле подлинно христианской  веры. Но это явно односторонняя точка зрения, противоречащая евангельским понятиям, ведь Господь подразумевает под «Евангелием Царствия» истинную веру, а не ее «духовные подделки». При «конце света» весь мир услышит неискаженную, то есть православную проповедь Христианства, которая не оставит равнодушным к учению Сына Божия Господа Иисуса Христа ни одного человека.

      Если принимать во внимание духовное состояние современного человечества, становится ясным, что лишь сравнительно немногие люди признают и примут учение истинного Христианства. Поэтому вернее будет говорить о том, что в конце времен на земле прозвучит две противоположных всемирных проповеди - учения богочеловечества и учения человекобожия. Одновременно с распространением  православного Христианства будет совершаться погибельное утверждение всемирной демонической  антирелигии антихриста.

      В свете греховного падения современного человечества,          требование «обновителей» Православия создать новое поколение священнослужителей, которые по своему интеллектуальному и духовно-нравственному уровню будут отвечать потребностям современной эпохи, выглядит, мягко говоря,  двусмысленно. Если говорить о традиционной христианской праведности, которой учат общество все нормальные православные священнослужители, то здесь и не требуется особых «обновлений». Главные греховные проблемы общества находятся у всех на виду, просто их частенько «забывают и замалчивают». Не надо быть великим богословом, чтобы призывать людей к искреннему покаянию, указывая на греховную жизнь, как на основной источник наших падений и несчастий.

      По сути дела «реформаторский» призыв  к воспитанию «прогрессивных» священнослужителей, соответствующих «потребностям современной либеральной эпохи», означает целенаправленное воспитание новых экуменистов и обновленцев. Само выражение «соответствовать потребностям современной эпохи», изначально выглядит «лукаво». Не Церковь обязана соответствовать запросам современного общества, а общество призвано признать свою погибельную духовную нищету и высшую спасительную правоту Церкви. Только перестав гнаться за признанием неисправленного общества, Церковь получит нормальную возможность создавать «церковные кадры» из истинных служителей Бога. Иначе любые реформы будут заканчиваться примитивной «подгонкой» вечных и универсальных Божественных заповедей под греховные запросы и капризы искаженного земного человека, полностью исключая возможность спасительной церковной деятельности.

      В отличие от традиционного Христианства-Православия всемирная экуменическая антирелигия будет «проповедать» Евангелие таким образом, чтобы «полноценно» отвратить людей от спасительного пути истинной веры. Для достижения данной цели современные «реформаторы» Православия и пытаются создать «обновленную веру», удобную для нашего искаженного мира, находящегося под властью греха. Такая «православная вера», имеющая весьма «солидные» прототипы, например «веру бахаи», легко соблазнит большое число людей, не имеющих в сердце «духовного корня».

      Уже сейчас одни православные люди принимают Таинство Крещения и одновременно вступают на благодатный путь реального воцерковления. Другие соглашаются принять Крещение не понятно для чего и не собираются следовать путем христианской жизни. Такие «духовно неблагонадежные» верующие хотят верить и одновременно не желают нести необходимый для этого крест христианской жизни. «Когда умножаются соблазны, настает скорбь или гонение за слово, - они тотчас соблазняются» (Мф.13,21). Подобная вера, построенная на песке «формального обрядоверия», слаба и недолговечна, легко принимается и так же быстро улетучивается. Но именно поэтому она наиболее популярна в современном мире.

      Подлинно спасительная вера требует от человека реального труда над собой и проверяется в искушениях и болезнях, скорбях и лишениях, которые непременно ожидают человека, стремящегося бороться со своими телесными и душевными страстями. Сознательная испытанная вера и составляет «духовный фундамент» Церкви, тот «камень веры», который не одолеют силы ада. Только истинная вера, основанная на традиционном исполнении воли Божией, дает человеку возможность преодолевать греховные соблазны, открывая ему неискаженный  смысл и цель человеческого бытия.

      Исповедание христианской вера невозможно без верности догматам Церкви Христовой, Священному Преданию Церкви и церковным традициям, учащим нас спасительно творить волю Божию. Только реальная вера, равнозначная исполнению христианских заповедей, может послужить на благо человечества. Однако, в наше время, ради достижения некоего «миссионерского прорыва» и «массовой миссии», людям нередко предлагается «облегчённый вариант» веры - «гламурное, комфортное православие» без самоограничений, без борьбы с грехом, без молитвенного подвига. «Обновленное  православие» не требует от человека практических усилий для преодоления власти греха и зла. Неудивительно, что оно привлекает современного человека своей максимальной приспособленностью к безбожному светскому образу жизни.

      Распространители «псевдоправославной» веры, лишённой личного христианского подвига, ради успеха весьма сомнительных «миссионерских» проектов, готовы приспособить Церковь к человеческим слабостям, страстям и порокам. Спасительное Православие воспринимается такими «миссионерами» ровно настолько, насколько его можно безболезненно  «встроить в современный мир», «сочетав» с неограниченными греховными потребностями земного человека.

      Именно поэтому современные модернисты готовы отказаться от чистоты догматического учения, от святоотеческих и богослужебных традиций, от нравственного учения Православной Церкви, от молитвенного и аскетического делания. Фактически они рассматривают традиционное Христианство как серьёзное препятствие для своей «миссионерской» деятельности. В результате неизбежным следствием «прогрессивного миссионерства» является искажение благодатного духа православной церковности. А если земная церковная организация теряет дух Христов, ее проповедь в любом случае будет тщетна.

      Понимание миссии в смысле увеличения количества новообращённых верующих, в ущерб их качеству, которое определяется осознанным принятием спасительного учения Православной Церкви - чисто католическое и протестантское.      «Миссионеры», подстраивающиеся для достижения своих целей под требования «мира сего», только вредят  утверждению православной духовности и истинной церковности. Так как «обновители» не хотят призывать людей к подлинному покаянию, им остается обновленческое упрощения богослужебных традиций и практики христианской жизни, необходимое ради достижения видимых «миссионерских эффектов». Предлагая миру «суррогатное православие», безблагодатные миссионеры привлекают людей не к Богу, а к себе. Люди видят в них знакомые страсти и принимают «за своих». Но это не вера, а её грубая подделка, некое искаженное «соевое генномодифицированное православие».

      Православие всегда распространялось христианскими подвижниками, живыми носителями Духа Святаго, которые  проповедуют учение Христа, прежде всего, собственной праведной  жизнью. Современные «потуги» привести людей к Богу с помощью лекций, «пропагандистских» брошюр и листовок, проповедей на стадионах, рок-концертах, и прочие поверхностные «миссионерские проекты», легко воспринимаются и не требуют от человека внутренних усилий. Но они также быстро забываются, остаются безжизненными и бездейственными без внутреннего духовного опыта. Можно бесконечно раздавать людям Библии на стадионе, можно формально крестить все население России, но толку от этого будет мало.

         Традиционный, испытанный веками способ православного миссионерства вовсе не отрицает роль различных внешних мероприятий. Но первым делом он требует проповеди внутренней благодатной христианской жизни, которая  учит нас подлинному созерцанию, правильной монашеской жизни, исполнению требований аскетизма и молитвенного делания, в общем, основана на правилах серьезной духовной практики. Только такая проповедь «жизнью в Духе» и способна привлечь в церковь молодых людей, ищущих подлинной духовности. Тем более что благодатная православная духовность прекрасна во внешнем плане, взять хотя бы красоту храмов и традиционного православного церковнославянского богослужения,  способного возводить молящегося в иной мир.

      Ради успеха «молодёжной миссии» идеологи «новой миссионерской доктрины» готовы говорить с молодежью и просто неверующими людьми «на их языке». Но это ничем не поможет, если Церковь действительно стремится вырастить новое поколение настоящих христиан-богомольцев, любящих Русскую Церковь. Сначала неверующий, нецерковный человек должен научиться дорожить православными традициями, а не увлекаться «миссионерскими литургиями» на русском языке «для лучшего понимания» службы. И тогда он действительно  сможет по-настоящему молиться в православном храме, воспринимая  сущность христианской веры.

      Невозможно серьезно привлечь людей к Богу с помощью «церковно-комсомольской агитации». Однако обновленческие миссионерские тенденции по привлечению новообращенных в Церковь, продолжают оставаться направленными на «совмещение несовместимого». Невозможно соединить «традиционные ценности» современного человека - блуд, греховные развлечения, жажду комфорта, карьеру, деньги, иномарки, престижные курорты, и духовные ценности Православия - спасение души и борьбу с грехом путем праведной жизни. Православие требует не «формального благочестия», а коренного изменение образа жизни греховного человека. Как сказал в своей проповеди 14 марта 2011 года Святейший Патриарх Кирилл, «те, кто связывает служение Господу в XXI веке с комфортом, с благополучием, с легким образом жизни, должны сойти с поезда - чем раньше, тем лучше».

         Если русский человек ищет путь истинной веры, он рано или поздно всё равно окажется в Православной Церкви, но только не посредством сомнительных приспособлений в богослужении и послаблений в традиционной аскетике. «Миссионерские листовки», раздаваемые в храмах и прохожим, мало кого приведут к покаянию. Обычно люди приходят в храм после того, как греховная жизнь  принесет им скорби, болезни, невзгоды и смерть близких. Вот тогда при серьезных обстоятельствах и рождается нерасторжимая молитвенная связь человека с Богом. Завлечь молодого и просто любопытствующего человека в храм довольно просто, но также легко этот человек через некоторое время уйдет из церкви навсегда, ибо там ему неминуемо станет скучно. Вместо храма молодой и не только молодой, современный и  успешный человек охотнее пойдет искать мирские удовольствия - зачем ему Церковь и «глупые, непонятные» церковные запреты. Современному человеку проще, веселее и комфортнее жить без Церкви, которая «утесняет его человеческое достоинство», то есть не запрещает грешить и творить зло.

         Неудивительно, что современные обновленцы предлагают устроить для церковных людей веселую и комфортную жизнь, позволяющую «воцерковить» все население России.        Такие «миссионеры» как будто совсем  не понимают, почему люди не хотят становиться христианами. В наше время самой распространенной и популярной «религией» является бизнес, как «создание собственного рая собственными руками». Например, для мирского человека понятие «радости жизни»  невозможно без «свободной любви». Блуд является для него квинтэссенцией «земного рая» и смыслом жизни. Ему постоянно внушают, что любовь и блуд - это синонимы, и чем больше такой любви - тем больше счастья. А главное  средство для построения «земного рая» деньги. «Секс плюс деньги» - вот цель и смысл современного «просвещенного» человека. И когда такому человеку пытаются проповедать христианские ценности, они вызывают у грешника закономерное чувство раздражения и протеста.

         Современному обывателю жить без Христа и Церкви несравненно проще: можно не замечать требования совести, свободно блудить, не накладывая на себя моральные обязательства, отвергать традиционные церковные ограничения - заповеди, посты, молитвы и так далее. В церковь он идти не хочет по причине того, что она запрещает ему вышеупомянутый греховный «рай». О загробной жизни современный человек обычно не задумывается, а если и задумывается, то для него всегда наготове всевозможные модные оккультные теории «бессмертия», например теория «бесконечных перевоплощений», снимающая с человеку всякую ответственность. Сегодня умрем, а завтра снова воплотимся, так чего же бояться?

 

*******

         Сегодняшние методы миссии нередко являются неэффективными и устаревшими еще по одной важной причине. Слова, проповеди и суждения многих священнослужителей совершенно оторваны от духовного понимания современной жизни, потому что они пытаются говорить на языке грешного мира,  пользуясь не духовным оружием, от которого у «противника» не будет защиты, а интеллектуальным. Играть на «поле противника», значит  заранее обречь свою проповедь на поражение. Против церковного интеллектуала всегда найдется более изощренный мирской интеллектуал, который будет выглядеть более убедительным и авторитетным. В многочисленных телешоу и дискуссиях на злободневные темы, духовенство, чаще всего, выглядит беспомощным, потому что оно прибегает не к духовному оружию, а к душевному, построенному на «силе разума».

      Самые умные слова из уст священнослужителя не приведут к Богу участников «телетусовок», которые пришли весело и интересно провести время. Словесные «доказательства» никогда не отзовутся в сердцах фактически неверующих людей, имеющих «свою шкалу» моральных и нравственных ценностей, вполне соответствующую их жизненным запросам. От священника люди вправе ожидать не отвлеченного богословского красноречия, а духовного пастырского слова не от «мира сего», приправленного евангельской солью сознательной праведности.

      Вот на него у оппонентов никогда не найдется возражений, даже если слово веры покажется многим телезрителям юродством или «мракобесием». Только такое благодатное слово, данное священнику свыше, и способно зажечь сердца слушающих. Да и вообще трудно себе представить, чтобы, например, старец о. Иоанн Крестьянкин, или протоиерей Александр Шаргунов участвовали в диспутах на телевидении или присутствовали на дефиле «православной моды». Настоящий миссионерский подход подразумевает, что не священник обязан идти на телешоу, а наоборот: участники телешоу должны идти в храм, чтобы там узнать у священника мнение Церкви по тому или иному общественному, политическому или духовному вопросу.

      Второе важное условие реальной проповеди требует, чтобы  ею занимался настоящий священнослужитель, то есть сознательный  праведник. Интеллектуальный уровень для выражения богооткровенной истины, является самой низкой ступенью по сравнению с уровнем духовно-благодатным.  Мало получить семинарское образование, необходимо также  исполнять заповеди Христовы  на деле, ибо это единственный путь для обретения богоданного знания.

      При несоблюдении указанных требований Православие проповедуется безжизненно, откровенно нудно и скучно. Духовно «мертвые» проповеди могут быть правильными по своей «букве», но они никого не зажигают огнем веры, ибо не имеют в себе «благодатной  соли» веры. А благодатность проповеди напрямую зависит от благодатности проповедника. Поэтому настоящий миссионер не увлекается «многомудрым плетением словес» и строит свою действенную проповедь на основе «простых» рассказов из опыта подвижников Церкви, дополняя его собственным жизненным примером.

      Несмотря на то, что сейчас все население России знает о православном Христианстве, мы фактически живём в неоязыческом мире, где роль миссионерства, как и в апостольские времена, по-прежнему предельно важна. И по прежнему миссионерская проповедь должна вестись не столько словами, сколько правильными  поступками по воле Божией. Слова в нашем греховном и лживом мире практически обесценились. Только личным примером христианской жизни мы с помощью Божией можем спасти свою душу и помочь спасению окружающих. Во все времена именно христианин, имеющий в себе соль вера, становится для других людей «окном в мир духа».

         Самое печальное заключается в том, что многие православные, пытающиеся передать другим истинную веру, не имеют её в себе, не являются «внутренними» христианами. А христианин «по должности» вряд ли сможет донести до сердец людей благодатный свет Христов. Неудивительно, что  богословски образованные проповедники не имеют доходчивого, убедительного, понятного, простого слова, которым владеют «безграмотные» праведники. Вот главная причина того, что слово большинства проповедников не обладает благодатной силой. Взамен пламенного призыва к покаянию и сознательной христианской жизни нам предлагают интеллигентско-энциклопедический или наукообразно-рационалистический поток «теплохладных» проповедей и лекций, в которых лектор не проповедует Христа, а любуется самим собой, своими обширными «богословскими» знаниями.

         Странно видеть, когда у «миссионера» нет христианского опыта борьбы с телесными и душевными страстями, особенно с эгоизмом и гордостью, ведь именно в этой борьбе христианин осознает практический смысл Христианства. Подлинное христианское слово выплавляется в борьбе с «ветхим человеком» в себе самом. В опыте бескорыстного самоотречения от греховной и злой жизни, и рождается настоящая любовь к Богу и людям, несущая богооткровенное знание и могущая обратить на спасительный путь истинной веры окружающих людей.

         Искажение и уничтожение правильных представлений о духовном статусе проповедника Христова, как свидетеля Христова, является главной задачей архитекторов «перестройки в Церкви». Об этом замечательно говорит архимандрит Рафаил (Карелин): «К сожалению, миссионеры в наше время больше ориентируются на внешние знания, сообразуются со вкусами аудитории, стараются не упасть в грязь лицом в разговоре с учеными и показать свою всестороннюю эрудицию в общении с интеллигенций. Но ведь люди, в том числе ученые, ищут у миссионеров то, что они не получают в миру и науке, – ищут других, духовных знаний, которые выше слова, хотя и передаются через слово, ищут удовлетворения своих мистических чувств. Вместо того, чтобы поднять душу человека к Богу, эти миссионеры идут за миром и, в конце концов, становятся ненужными для него... Мое мнение такое: чтобы дать людям, нужно иметь самому; нельзя приглашать гостей на трапезу, поставив перед ними пустые тарелки, хотя бы красиво раскрашенные; нельзя дать милостыню нищему, не имея в кармане ничего кроме дыр. Так же нельзя быть миссионером, не очищая своего сердца, не борясь со своими страстями, не исполняя то, чему учишь других».

      Если человек не имеет серьезного опыта христианской жизни, или хотя бы не пытается приобрести его в личном духовном творчестве, христианская миссия неминуемо превращается в демоническую антимиссию. Для того чтобы дискредитировать любое движение следует довести его до абсурда. Можно весьма «успешно» отвратить большое число людей от Церкви, навязывая им от имени церковных представителей неприемлемые для праведного, смиренного сознания взгляды, методы проповеди, исторические, гражданские и политические оценки. Человек, приходящий в Церковь подсознательно ищет высшей благодатной чистоты, а ему подсовывают некое «протестантское православие», вызывающее протест у любого нормального человека.

      Неудивительно, что практикуемые в последнее время «современные» способы массовой миссии, когда церковная организация подстраивается под требования мира, искажая традиционные формы православной духовности, абсолютно не оправдали себя и вызывают отторжение людей от Православной Церкви. Авторитет священнослужителей стремительно падает, многие люди разочаровываются в самой Церкви, и как результат наблюдается повсеместный рост антицерковных настроений.

 

*******

         В последнее время в прессе стало появляться оригинальное выражение - «новая церковная экономика». Нередко современное взаимодействие церковных структур с бизнесом и чиновниками, вызывает у верующих и неверующих людей закономерное возмущение. В России всегда были богатые люди, которые укрепляли традиционное Православие с помощью денежных пожертвований, направленных на действительные нужды Церкви. Это вполне нормальное явление, но сейчас постоянно открываются факты, когда получаемые церковной организацией средства идут не на финансовую поддержку приходской жизни и проповеди Православия, не на реальные нужды паствы, а на финансирование определённых «элитарных церковных структур».

      В «новой церковной экономике» появился даже такой термин, как «православный банкинг», призванный обозначать «незамутнённую моральную чистоту в отношениях с клиентами». Банковское дело в «сочетании» с Православием, являет собой «буквальное уродство», которое в свете нарастающего экономического расслоения российского общества, может окончательно оттолкнуть людей от Православной Церкви.

      Этот самый «православный банкинг», который вместе с «дешевой» миссионерской риторикой, олицетворяет новый образ элитарного «православия ради карьеры и успеха», пытаются  даже  публично оправдать. Якобы священнослужители имеют полное право носить дорогие вещи и ездить на шикарных автомобилях, потому что таким образом поддерживается «общественный престиж» Церкви.

         Нас убеждают, что элитарный вид духовенства не должен смущать верующих, хотя никто до сих пор никто не отменял 16 правило VII Вселенского Собора: «Всякая роскошь и украшения тела чужды священнического чина и состояния. Сего ради епископы, или клирики, украшающие себя светлыми и пышными одеждами, да исправляются. Аще же в том пребудут, подвергать их епитимии; такожде и употребляющих благовонные масти. Поелику же корень горести выспрь прозябаяй, ересь христианохульников, соделалась нечистым пятном для Кафолической Церкви, и приявшие оную не только иконами возгнушались, но и всякое благоговение отвергли, ненавидя людей честно и благоговейно живущих, и исполнилось в них написанное: мерзость грешникам благочестие; то, аще обрящутся некие, посмеивающиеся носящим простое и скромное одеяние, епитимиею да исправляются. Понеже, от древних времен, всякий священный муж довольствовался нероскошным и скромным одеянием: ибо все, что не для потребности, но для убранства приемлется, подлежит обвинению в суетности, якоже глаголет Василий Великий. Но и разноцветные из шелковых тканей одежды не были носимы, и на края одежд не налагались воскрилия инаго цвета; ибо слышали от Богоноснаго гласа: яко в мягкие одежды одевающиеся в домах царских суть».  Вальсамон в толковании этого правила отмечает: «...это правило всеобщее и предписания его должны иметь силу и действие во веки веков; а живущие вопреки ему справедливо должны быть подвергнуты епитимиям, если не исправятся».

         Говоря простым языком для священнослужителей всех уровней недопустимы шикарная одежда и деликатесная еда, драгоценные украшения и парфюмерия, престижные автомобили и дорогие особняки. Иначе люди просто перестают видеть в нем служителя Божия, что подтверждается многочисленными реальными историями из повседневной жизни такого типа. Когда у священника «самая крутая» в округе  иномарка, это явление вполне можно оправдать тем, что он «такой же человек и поэтому имеет право ездить на дорогих автомобилях и иметь дорогие вещи». На данные доводы  неверующие люди вполне резонно возражают: «мы не против того, что у священника дорогая иномарка. Пусть все живут также хорошо. Только пусть он не учит нас «правильной духовной жизни». Мы ведь не глупые и знаем, что честным образом такую машину не заработаешь». Еще вспоминаются многочисленные случаи из дореволюционной жизни Церкви, когда обеспеченные священники уговаривали бедствующий народ терпеть и смиряться в ожидании награды на небесах, не осуждая богатый и сытый «высший класс». В итоге Россия получила революцию 1917 года. Сейчас это приводит к тому, что неверующие люди открыто презирают подобных «православных фарисеев», приписывая их грех всей Церкви. 

 

*******

         Навязываемый России Западом путь в «цивилизованное европравославие» обязательно пролегает через разрушение церковных устоев в самом широком спектре: от искажения богослужебных традиций до либерализации одежды прихожанок в храме. Современное постмиссионерство представляет собой отказ от реальной миссии в пользу её примитивной подделки, которая вызывает иронию и отталкивает людей от Церкви. Хотя в большинстве случаев сами  «миссионеры» этого даже не понимают, силы зла таким образом силы весьма успешно, сознательно, продуманно и системно разрушают спасительное церковное Предание, приспосабливая Христианскую  Церковь к земным идеологиям.

      Подлинная православная миссия в традиционном церковном понимании, ставит перед миссионерами четкую «духовную планку» - самим быть носителями благодатной христианской праведности и святости. Для достижения целей формального «массового миссионерства» требуется совсем иное: проповедь предельно облегчённого варианта христианской веры - «обновленного гламурного православия», без которого якобы невозможно привлечение современных людей в церковную ограду.

          В итоге проповедь несения креста превращается в рекламу «комфортной церковной жизни» без самоограничений, без борьбы с грехом, без молитвенного подвига, без распятия человеческих страстей, к которым призывает нас подлинно апостольский путь спасения.

      Это даже уже не «интеллектуальное миссионерство», а авангардистское постмиссионерство, которое спокойно допускает различные «миссионерские рок-шоу», выдвигая ложную мысль о «миссии ради самой миссии», основанную на полном непонимании причин, по которым современный человек не желает воцерковляться. Вызывает изумление наивное убеждение в том, что проповедь на стадионе, подстраивание Церкви под запросы молодежных субкультур типа «молодежных литургий», рок-миссии, байк-шоу с церковными хоругвями и тому подобные «церковные мероприятия», способны пробудить внутри человека веру в Бога, привлечь его в храм и тем более подвигнуть на великий труд переделывания самого себя.

      Впрочем, не стоит удивляться, ведь постмиссионерство преследует цель «встроиться» в современный мир, заменив Церковь духовную, неотмирную и Божественную на земное сообщество, где обыкновенному плотскому человеку будет всё понятно и доступно, интересно и комфортно, весело и радостно. Поэтому постмиссионерство сознательно замалчивает такие «неприличные, неприятные и неудобные религиозные темы», как смерть, мытарства и вечные страдания грешников, не допуская ничего аскетического, никаких утомительных намёков на личный подвиг праведной жизни.

      Церковные реформы обусловлены как раз постмиссионерским желанием завлечь в храм как можно большее число людей любыми способами - путём русификации богослужения, сокращения служб, облегчением постов и т.п. Однако никакие внешние послабления церковных предписаний и традиций вроде изменения литургического языка и служб с открытыми Царскими вратами ради невоцерковлённых людей, не способны приблизить к Богу современное человечество, не желающее отречься от приятной греховной жизни.

      Церковь укрепляют не реформы, а благодать Божия, которую никакими «модернизациями» стяжать невозможно. Для этого необходимо чтобы сами верующие неукоснительно жили по заповедям Христа. Путем упрощений вполне возможно привлечь в Церковь новых членов, но тогда в ней появятся люди, которым не дорого традиционное русское Православие, которые не понимают ценности православного Предания, традиций и канонов нашей Церкви. И чем больше их будет, тем «успешнее» пойдет процесс разрушение традиционного спасительного Православия.

         По мнению  «церковных революционеров» главное не нарушать догматы. А раз не нарушено ни одного догмата,  нечего и заниматься искательством обновленческих ересей. В итоге получается, что все в современной Церкви прекрасно, и  только глупые и ограниченные «охранители» могут возмущаться наличием у священнослужителей дорогих автомашин или их приятельскими отношениями с властью.

      А вот если не будет «чистоты догматов», тогда точно не станет самой Церкви. Все остальные стороны церковной жизни не имеют значения - сначала можно установить русский богослужебный язык, потом упрощенные «искривленные» каноны и измененный календарь, потом отменить «лишние» богослужения и посты. Тем не менее, Церковь все равно будет оставаться православной, так как не изменяется «Символ веры».

      Подобные доводы незаметно, но верно приводят человека к протестантскому типу веры - главное верить и Бог обязательно тебя спасет независимо от твоих дел. Здесь и заключается главный «догматический» обман. Невозможно быть христианином и не исполнять заповеди Христа. Православие означает прославление Бога в полноте Священного Предания, а не в его ущербности. А в полноту входят как богослужебные тексты на церковнославянском языке, содержащие богооткровенную мудрость святоотеческого богословия, так и исконные русские традиции благочестивой праведной жизни. Все это неотъемлемая часть Священного Предания, несущего благодатную спасительную силу и  формирующего церковность русского народа. Разрушая все это,  мы тем самым провоцируем к уходу из Русской Церкви многих ее верных чад и лишаем надежды на спасение будущие поколения православных верующих.

         Мнение о том, что православная вера представляет собой только догматическое вероучение, весьма распространено. Оказывается, стоит принять Крещение и выучить наизусть «Символ Веры», как человек «автоматически» становится православным. Примерно тоже самое утверждают протестанты: «поверь в Иисуса как в своего личного Спасителя - и ты  спасен». При этом люди забывают, что христианская  вера, прежде всего, означает жизнь во Христе. Вера это безропотное терпение скорбных обстояний и болезней ради помощи людям. Вера это молитва и пост, изгоняющие силы зла из самого подвижника. Вера это постоянный пример личной праведной жизни, дающий благодатное дерзновение учить других истинной православной вере.

      Божественное Откровение, составляющее суть православной веры, зиждется на Священном Писании и Священном Предании. Под Священным Преданием, понимается весь соборный духовно-религиозный опыт, который истинно верующие люди словом и примером передают друг другу по наследству:   учение веры, закон Божий, Таинства и священные обряды. Несмотря на неминуемые недостатки, привносимые в Предание человеческой греховностью, оно фактически не нуждается в реформах, может быть в небольших корректировках. Скорее необходимо полноценное исполнение Предания, в котором всегда имеется «дефицит».

      Реформы допустимы только при одном условии: если в Предании действительно присутствуют догматические ошибки или несовместимые с православной верой еретические положения. Говорить о том, что в используемых ныне церковнославянских богослужебных текстах, в юлианском календаре, в дисциплине постов и молитвы, в практике подготовки к Причащению, присутствуют  «очень опасные устаревшие положения и ошибки», может только человек, совершенно  не понимающий  православного вероучения.

      В области реформ допустимы и постоянно необходимы лишь небольшие регулярные коррекции. Но это уже повседневные внутрицерковные проблемы, предусмотренные, например, проектами Межсоборного присутствия о церковнославянском языке и русифицированных Триодях, направленными на частичную русификацию церковнославянского богослужения и пересмотр текстов богослужебных книг для прояснения непонятных мест церковнославянского богослужения. А иначе процесс разрушения православной традиции начнется во всех сферах церковной жизни - в богослужебном языке, в литургическом уставе, в церковном Предании.

         Поэтому обновленцы и стремятся создать за счет притока в Церковь «современных православных» новое поколения «верующих и священнослужителей», воспитанных в отрыве от многовековых традиций Русской Церкви, в новых «традициях» церковного либерализма. Знаменательно, что при широком декларировании «церковной демократии», в новую «церковную доктрину» не вписывается свободное соборное обсуждение насущных церковных проблем. Обновленчество прямым образом связано с искоренением соборности Православной Церкви, с тотальной зачисткой информационного поля от любых возможностей выражения несогласия с «церковными реформами».

                              

*******

         Конечной целью намечающихся церковных «реформ»  является вовсе не «православие с человеческим лицом», приспосабливающее Божественное к человеческому. Настоящая цель это «цивилизованная религия» всемирного человекобожия  с его полным изгнанием Божественного в угоду человеческим или вернее демоническим планам. В достижении данной цели задействованы и современное обновление-обновленчество традиционного Христианства-Православия,  и постмиссионерство, и экуменистический альянс православных с католиками и протестантами, и суперэкуменизм, равняющий все религии, и воспитанное в «либеральных» ценностях «просвещенное» безбожное человечество.

         В России и не только, грандиозный демонический обман направлен на то, чтобы путем «массовой миссии» формально вовлечь в лоно Православной Церкви как можно больше невоцерковлённых, ничего не знающих о Православии людей, которым можно внушит ложный образ «обновленного православия». В итоге через десяток лет консервативное большинство православных верующих, сознательно отрицающих экуменизм и реформы, превратится в вымирающее меньшинство. Так само собой осуществится «трансмутация» православной духовности и возникнет «разбавленное, водянистое православие» не имеющее спасительной силы. Большинство «новых православных», как это уже произошло с «новыми католиками», потребует облегчённой аскетической и канонической дисциплины, литургических нововведений, отмены поста и молитвы, а также вполне вероятных изменений в вероучительной и догматической области. Тогда уже никто не будет критиковать  «обновленцев» и «модернистов», ибо большинство «новых православных» будет выступать за новую «Реформированную Православную Церковь».

      По мере «выдавливания» из церковной организации  «клинически воцерковленных православных традиционалистов и фундаменталистов», в Церковь будет привлекаться «православная  массовка», у которой «Бог в душе». Такие люди уже сейчас спокойно воспринимают модернизированное вероучение и упрощенную обрядовую сторону церковной жизни. В «новом» церковном сознании благодатная практика христианской жизни потеряет духовно-нравственное и мистическое значение, заменившись «пустым» формальным обрядоверием.

      «Обновленное православие» не нуждается ни в высоких делателях молитвы, ни в традиционной монастырской жизни, ни в монахах - хранителях православной духовности - пусть садятся за богословские парты в семинариях или совмещают свое монашество со светской деятельностью, как одной из новых форм «миссии». Так формируется новая «генномодифицированная разновидность» православной веры, псевдодуховная «синтетика» без внутреннего аскетического подвига или «православие» без Креста. А если без Креста, то значит и без Христа.

      Знаменательно, что «постмиссионеры» действуют преимущественно в «пограничной зоне» между церковной и мирской средой. Там они могут легко набрать достаточное количество поклонников, завоёвав среди новообращенных «дешевую» популярность, что якобы «доказывает» эффективность их деятельности. Однако такие «верующие» обычно не задерживаются в Церкви, ведь им чужды  многовековые православные традиции. Поэтому «доказав» свою внешнюю миссионерскую активность, постмиссионеры не успокаиваются и претендуют на учительство внутри Церкви, осуществляя хорошо продуманную силами зла «стратегию» по развалу церковной жизни с помощью «обновительных реформ». И тогда церковная организация сразу начинает возрастать за счет тех, кому сейчас тяжело принимать традиционное Православие. 

 

*******       

         В настоящее время в России и во всем мире  актуальной является тема «толерантности» или религиозной  «веротерпимости», которая усиленно внедряется в массовое сознание. Апофеозом политики толерантности можно назвать Всемирные саммиты религиозных лидеров, собирающие посланцев христианских, мусульманских, иудейских, буддистских, индуистских и синтоистских общин.

      По итогам саммитов издаются совместные послания религиозных лидеров, основные мысли которых весьма  знаменательны для православных христиан. Здесь мы снова слышим о необходимости построения «нового миропорядка», который «сочетал бы демократию с уважением к нравственному чувству, образу жизни, различным правовым и политическим системам, национальным и религиозным традициям людей». То есть надстройки могут быть разными, но база одна - демократия, отрицающая твердую систему ценностей, и допускающее множество фактически несовместимых  систем.           

      Нас убеждают в том, что мир должен быть многополярным и многоукладным, удовлетворяющим всех людей и все народы. С приходом на землю Христа окончилась эра язычества и началась христианская эра. Прежде это считалось положительным историческим и духовным фактом, но сейчас  одухотворяющие качества христианизации нашего мира  ставятся под сомнение.

      В мире происходит целенаправленная подмена понятий: подлинную христианскую веротерпимость и человеколюбие пытаются подменить безразличной «религиозной теплохладностью». Христос учил терпимости и любви ко всякому человеку любой веры: если человек нуждается в помощи, его нужно накормить, одеть, посетить в тюрьме или просто оказать сострадание. Но Христос не учил терпимости к ложным верованиям этого человека. Христианин может любить любого человека, при этом твердо отрицаясь его ложной веры. Евангелие исключает всякое право ссылаться на «религиозный конформизм». Господь Иисус Христос прямо говорит людям всего мира: «Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня» (Иоан. 14, 6); «Я есмь дверь: кто войдет Мною, тот спасется» (Иоан. 10, 9); «Истинно говорю вам: если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни» (Иоан. 6, 53).

      За призывами к всеохватывающей толерантности скрывается попытка прикрыть «веротерпимостью» древний языческий дух «религиозной всеядности».  Обычно последователи традиционных религий осуждают попытки искусственного «смешения» различных вероисповеданий. Впрочем, современный экуменистический опыт уже «доказал», что религии можно смешивать вполне «естественно». Толерантность как раз и обеспечивает  потерю вероучительных ориентиров и незаметное размывание религиозных границ. Вероятнее всего полное «смешение» вер даже не понадобится, потому что будущий правитель объединенного человечества - антихрист станет, прежде всего, политическим лидером, которому в каждой «официальной» религии будет отведено свое «божественное» место.

      В итоге в конце времен традиционные религии претерпят разительную трансформацию - из них исчезнет все, реально служащее творению воли Божией. «Обновленные религии» найдут «разумное единство во грехе» и при различном обрядовом виде не будут противоречить друг другу в главном «догмате», объявляющем богом грешного земного человека. А с этой точки недалеко до логического завершения всемирного человекобожия, которое откроет миру «последнюю тайну», открыто провозгласив своим «богом» падшего ангела Люцифера.

      Христос есть единственно верный путь спасения для всего человечества, а Христианство-Православие - единственно полноценная истинная вера. Для христианина межрелигиозный диалог возможен только в том случае, если иноверующие стремятся познать учение Христа. По сути дела диалог предполагает равное соотношение сил, когда каждая из сторон может почерпнуть у другой нечто положительное. Однако православное Христианство самодостаточно и обладает полнотой Истины. Следовательно, для Православия возможен лишь монолог, пример которого показал еще святой апостол Павел в афинском ареопаге. Православное миссионерство - это монолог Божественного откровения, исполненный кротости, мудрости и любви, который видит и признает во всех религиях действительное и лучшее богооткровенное знание, одновременно не допуская «толерантных» межрелигиозных компромиссов.

         Спасение человечества без покаяния является глупейшей утопией. С православной точки зрения призыв экуменистов: «будем помогать друг другу в созидании лучшего будущего для всечеловеческой семьи», звучит  как дьявольская насмешка. Вера в лучшее будущее здесь на земле для непокаявшегося человечества, неотделима от сознательного стремления участвовать в создании всемирного демонического государства антихриста.

      Данный призыв представляет  явное отступление от христианской доктрины, выраженной в Символе Веры: «Чаю воскресения мертвых и жизни будущего века». Нигде в Символе Веры не говорится об ожидании всемирного земного счастья для всечеловеческой семьи, зато ясно сказано об ожидании грядущей вечной жизни во Христе. Современная толерантность очень «земная» - на фоне всеобщего нравственного падения удивляют наивные или лицемерные речи о «светлом будущем», об «общечеловеческом противостоянии» стихийным бедствиям, болезням, войнам. И ни слова о покаянии, которое в первую очередь необходимо для реального исправления и спасения нашего мира.

      В завуалированных призывах экуменических посланий уже заложено догматическое отступничество от полноты христианского знания. С одной стороны знаковая фраза экуменистов: «Будем хранить мир, заповеданный Всевышним», имеет, несомненно, правильную основу, в том смысле, что наш мир и человечество создал Единый Бог Творец. От сотворения мира Единый Господь ведет человечество к вершинам духовного просветления, открываясь всем народам Земли.

         Но с другой стороны «толерантные» призывы к «Всевышнему», не отличающие степень искаженности догматического учения иных религий о Боге, развивают полную безразличность к догматическим различиям. Мусульмане, иудеи и язычники могут исповедать Единого с православными Отца Небесного, но возникает вопрос - насколько правильно они это делают? Следуя своему вероучению, верующие-нехристиане могут представлять Личность Творца весьма по разному. При этом кто-то серьезно занимается своей религией и не трогает Христианство, а кто-то готов буквально растоптать христианскую веру.

      Это и есть главный «критерий истины» - в какой мере иноверцы и язычники отвергают Сына Божия, в такой они отвергают и Единого Бога Творца, ибо Сын и Отец одно. Неудивительно, что современная веротерпимость примитивно сводится к одному «поразительному открытию», общему для «толерантных верующих» всех религий - Бога как Личности не существует, а человек сам является богом. Далее можно спокойно, как это  делают российские обновленцы, продолжать признавать и почитать Христа, Который оказывается был «обыкновенным человеком».

      По современным понятиям человек «по природе своей религиозен», и потому может естественным образом выбирать в какой именно религии он осуществит свою «религиозность», учитывая, что все религии одинаковы. Естественно, что «православный фундаментализм», который требует следовать за Христом тесным путем праведной жизни, отказывается от поклонения «чужим богам», и неутомимо призывает всех людей к спасению во Христе, является наихудшим видом «религиозной нетерпимости и фанатизма».

      В нынешней ситуации «проповедовать Евангелие» означает не только миссионерствовать на «общие религиозные темы», но, прежде всего, хранить во всей чистоте уже утвержденную православную веру. Такое «мракобесное охранительство» необходимо в первую очередь уже потому что «демократическое и свободолюбивое» движение, соединяющее экуменизм, синкретизм и толерантность, посягает на святое святых, на сердцевину Христианства - на веру в Господа Иисуса Христа, Сына Божия, единственного Искупителя и Спасителя человечества.

 

*******

         Современный либерализм во всех своих мирских и «религиозных» сферах весьма агрессивен и полностью отрицает любые положительные духовные построения - национальное самосознание, классическое искусство, культуру Православия и ценности традиционных религий. Все, кто смеет думать сознательно и нелиберально, автоматически становятся его врагами.

      Несомненно, что в либерализме много «хорошего» - уверовал в полную свободу грешного земного человека и все становится разрешенным и доступным. Хочешь умереть? Умри. Хочешь извращенной однополой «любви»? Можно. Хочешь инцеста? Ничего страшного. Разрушаешь государство? Имеешь право. Увлекаешься порнографией? Живём один раз. Наркотики? Почему бы не попробовать. И т.д., и т.п.

      А чего нельзя? Нельзя, например, любить свою нацию, особенно если ты русский, и свой народ - это обязательно  ксенофобия и антисемитизм. Нельзя выказывать приверженность традиционной семье - это узость. Самое же болезненное для либерализма - это вера в Бога. Как можно допускать в наш «просвещенный» мир «клерикализм, мракобесие, иконки и свечки». Странным образом противоестественные физические совокупления считаются у либералов нормой, а следование тысячелетним нравственным нормам - бедой.

      Любимой грёзой для отечественных либералов является  жизнь в «культурной, цивилизованной» Америке или Европе, ведь «Россию цивилизовать невозможно, потому что там «не тот народ». Посему хорошо бы этот народ, не разделяющий «всечеловеческие» ценности либерализма, извести под корень. Это никакое не человеконенавистничество - просто так будет лучше для цивилизованной части мира и «светлого будущего» человечества. Поэтому либералы в России всячески поощряют местные национализмы как «права человека». Но стоит кому-то из русских патриотов хоть слово сказать про права русского человека, как сразу раздаётся дружный клич - «человечество в опасности, русские  фашисты подняли голову».

         Главной ценностью либералов является всеобщее общество потребления, построенное на чисто материалистической идее -  «живем один раз и потому съешь, сколько сможешь». Для либерала государство не представляет ценности, потому что оно ограничивает греховную «свободу личности». Либерал сразу забывает свой прекраснодушный либерализм, когда встречает твёрдое несогласие с идеологией государственного разложения. Пока ещё люди не придумали лучших форм общежития, чем семья и государство, которые требуют от человека самоотречения, жертвенности и даже героизма. Государство и семья это  «продукт» не только материальной, но и духовной жизни народа, против  которого и направлена главная атака проповедников «демонической свободы».

      Проповедники «обновленного православия» выступающие за евроинтеграцию в «европейские ценности», специально молчат о реальных ценностях «евросодома», которые они  выдают за «христианские»: «Мы хотим победы Света над тьмой. Мы - за сближение с христианской Европой. С базовыми европейскими ценностями, которые есть ценности христианские в своей основе».

      Напомним кратко о «христианских ценностях» современной Европы. Когда то она была действительно христианской, но теперь в большинстве стран, считавшихся оплотом Христианства-Католичества, не говоря уже о протестантизме, жгут, грабят и распродают церкви, оскверняют христианские кладбища. Виноваты в этом сами европейцы, стремительно утрачивающие религиозные ориентиры. Пугает своими масштабами рост ненависти к Христианству и его символам, связанные с этим явлением различные преступления в таких традиционно христианских странах как Германия, Франция, Великобритания.

         Коренное «христианское» население Европы фактически потеряло свою религиозность. Большинство сегодняшних европейцев, мягко говоря, весьма небрежно относится к христианским традициям. В различных странах «христианской» Европы стало традицией отменять массовое празднование Рождества Христова и «толерантно» запрещать установку рождественских ёлок. Не успели стихнуть споры об изъятии из проекта Конституции ЕС слов о «христианских корнях Европы», как вместо «разжигающей религиозную рознь» ёлки в Брюсселе была установлена огромная 25-метровая светящаяся скульптура, которая состоит из гигантских телевизионных экранов. Неудивительно, если в скором времени будет запрещено само слово «Рождество», ведь на английском языке (Christmas) оно звучит слишком «по-христиански». Кстати, косвенным образом слово «Рождество» уже отменено - ежегодный Рождественский рынок в Брюсселе теперь политкорректно переименован в «Зимние удовольствия», а конструкцию, установленную вместо рождественской ёлки, именуют «Зимним деревом».

      Христианских храмов в Европе становится всё меньше. Во многих странах здания церквей выставляются на продажу,, причем данное явление принимает массовый характер. Среди  его причин следующие: либо не хватает священников, так что в храме некому служить, либо прихожан становится так мало, что содержание конкретного храма теряет смысл. Новые владельцы переделывают сакральные учреждения в кинотеатры, рестораны, бары, пабы и клубы, в монастырях открывают отели. Намечается заметная тенденция переделки христианских храмов  в мечети, причем сами мусульмане резонно замечают – разве лучше, если в бывшем храме будет ресторан или нечто подобное?

      В некоторых странах «культурной» Европы (Голландия, Швейцария, Бельгия, Люксембург) процветает и расширяется узаконенная практика эвтаназии. Этот факт вызывает ужас, наводя людей на прямую  параллель между эвтаназией в современной «христианской» Европе и нацистской практикой избавления от «ненужных людей». А власти Швейцарии вообще разрешили так называемый «суицидальный туризм» - люди, прибывшие в Швейцарию по туристической визе, могут воспользоваться там местными услугами эвтаназии, уже сегодня «доступной» для швейцарских граждан. Голландское законодательство и вовсе считается одним из наиболее либеральных в этом плане, так как в некоторых случаях эвтаназия может быть применена даже к детям.

      Новая либерально-тоталитарная идеология современной Европы стремительно тянет европейское население в ад. Им мало развращения взрослых: в школьной программе обязательными становятся «уроки сексуального воспитания» с начальных классов. Человека начинают развращать с детства. Например, в Германии практические уроки сексуального воспитания обязательны для всех школьников, и еще существуют «домашние задания и экзамены» по этому «предмету». Кроме того, специальными распоряжениями Минобразования в земле Северный Рейн-Вестфалия родители принуждаются к совместному выполнению с детьми «домашних заданий» по секспросвету.

      В настоящее время европейское правительство, как будто не существует иных проблем,  утверждает продвижение прав ЛГБТ-сообщества в качестве «политического приоритета». 7 из 10 стран мира, где узаконен однополый брак и усыновление однополыми партнерами детей, расположены в Европе. В европейских странах, где уже признаны однополые браки, на этом не останавливаются - далее следует  «женское священство и женский епископат», «священники» - открытые извращенцы, наделение «сексуальных меньшинств»  бóльшими правами, чем у обычных людей. И все эти «ценности» являются обязательным условием для евроинтеграции.

      С когда-то христианской Европы стремительно надвигается волна откровенной пропаганды греха и порока, направленная на уничтожение самих основ человеческой цивилизации, на насаждение антицивилизации демонизированных «нелюдей». Опорная база этой либерально-фашистской диктатуры уже создана на Западе, и ее ускоренными темпами навязывают всему человечеству. Обществу внушается  либеральная идея о «негуманности» самого понятия «греха», которое вступает в резкое противоречие с базовой либеральной ценностью - идеей «прав человека», на которой зиждется вся европейская антихристианская идеология.

      Когда понятие греха, а вместе с ним и Бога, будет в «христианской» Европе окончательно предано забвению, обществу откроется весьма широкий путь, позволяющий  оправдывать и признавать любую греховную мерзость. В итоге  падшие ангелы и служащие им грешники полностью утвердят «права цивилизованного человека», посягательство на которые приравниваются сегодняшними еврокомиссарами-правозащитниками к «фашизму и человеконенавистничеству».

      Вот за какие «духовно-религиозные» ценности выступают «прогрессивные православные» священники-евроинтеграторы, искривляющие традиционное православное вероучение. Неудивительно, что для модернистов, обновленцев и экуменистов, ставших на путь сознательного  богоборчества,  не существует единой канонической Христианской Церкви, а есть множество «равноценных конфессий - церквей», представляющих некую «толпу», собранную «на основе общечеловеческих ценностей». Знаменательно, что при этом борьба обновителей, требующих от «церквей» стать частью революционных общественных движений либеральной идеологии, представляется как  битва «света с тьмой», где тьма естественно символизирует традиционное «фундаментальное и фанатичное» Христианство.

      Сейчас у Православной  Церкви много врагов не только в «просвещенной» Европе, но и в самой России. Именно они контролируют почти все СМИ, политиков и общественные движения. Потому не следует удивляться неприятию обществом «устаревших» христианских ценностей, к критике которых  вместе с явными врагами Христа все больше присоединяются «истинно-православные» модернисты, ведущие постоянную антицерковную «агитацию».

 

 

 

3) Модернизация и «осовременивание» Католичества.         

 

         Либерализация католической идеологии начала проявлять себя с вопроса о положении человека в обществе. По мысли Папы Римского Пия XII, достоинство человеческой личности определяется совокупностью ее прав на сохранение и развитие физической, интеллектуальной и нравственной жизни, на религиозное образование и воспитание, на личное и общественное почитание Бога, на труд и справедливое вознаграждение за него. Пий XII подчеркивал, что защита и обеспечение общечеловеческих прав является не только личной заботой человека, но и важнейшей обязанностью государства. Основанием для защиты прав человека должно стать всемерное укрепление института семьи как естественной гарантии материального и духовного благополучия. Этот идеал был сформулирован Пием XII как «социально-персоналистский принцип».

      Несмотря на повышенное внимание Пия XII к проблеме прав человека, его понтификат оказался наиболее жестким за все XX столетие. В 1949 г. Пий XII объявил об отлучении от церкви всех, кто оказывает поддержку коммунистам. Не менее твердой была позиция Пия XII в вопросе межконфессионального экуменического сотрудничества. Пий XII хотел утвердить позиции Католической Церкви на традиционных основах, но никакие строгости уже не помогали. В середине 1950-х гг. возникает вопрос о возможности «обновления» Церкви и её разумной, «давно назревшей» реорганизации, о необходимости создать Церковь «открытую миру», не отвергающую и не осуждающую реалии современного мира.

      В 1950-х гг. получило широкое распространение экуменическое движение, основной целью которого было устранение разобщённости между христианскими конфессиями и сплочение церковных сил в международном масштабе. В начале 1960-х годов в Мадриде зародился неокатехуменальный путь, провозглашавший обновление Католической Церкви в  отказе от «чрезмерной догматизации». Знаменательно, что сначала это был «местный способ» осуществления «христианского посвящения и непрерывного воспитания веры» на епархиальном уровне.

      В последующие годы существующее противоречие между традицией Католической Церкви и стремлениями верующих  к  «осовремениванию» все больше обострялись. II Ватиканский собор стал вполне закономерной попыткой «ликвидировать возникшее противоречие, приблизив Католическую Церковь к жизни мирян». Это последний на данный момент из Соборов Католической Церкви, открытый по инициативе папы Иоанна XXIII в 1962 и продолжавшийся до 1965 года (за это время папа сменился и собор закрылся при папе Павле VI).

      На соборе был принят ряд важных документов, относящихся к церковной жизни - 4 конституции, 9 декретов и 3 декларации: 1) Конституция о священной литургии, догматическая конституция о Церкви, пастырская конституция о Церкви в современном мире, догматическая конституция о божественном откровении; 2) Декрет о миссионерской деятельности Церкви, декрет о Восточных католических церквах, декрет о пастырском служении епископов в Церкви, декрет о служении и жизни пресвитеров, декрет об экуменизме, декрет об обновлении монашеской жизни применительно к современным условиям, декрет о подготовке к священству, декрет о средствах массовой коммуникации, декрет об апостольстве мирян; 3) декларация о религиозной свободе, декларация о христианском воспитании, декларация об отношении Церкви к нехристианским религиям.

         Открывая собор, папа Иоанн XXIII заявил, что целью Собора является обновление Церкви и её разумная реорганизация, необходимая для того, чтобы Церковь смогла продемонстрировать своё понимание развития мира и подключилась к этому процессу. Папа высказал пожелание, что результатом Собора станет Церковь «открытая миру». И собор действительно произвел революционный переворот, открыв Церковь не для столько для доступа необходимых обновлений, сколько для ее искажения греховным миром.  Принятые на соборе преобразования вызвали отторжение консервативной части католического сообщества - «Священническое братство святого Пия Х», которая оказалась в фактическом расколе с официальной Церковью. Часть католиков продолжала поддерживать движение за сохранение дореформенного обряда «в рамках Церкви» (Una Voce), но основную власть взяло обновленческое движение, убежденное в необходимости целостной «демократизации Церкви».

         Имя папы Пия X, активно боровшегося против модернизма, носит оппозиционное Ватикану «Священническое братство св. Пия X», основанное архиепископом Марселем Лефевром, которое не признает изменений в богослужении, принятых II Ватиканским собором и с 1988 оно находится вне молитвенного общения с Ватиканом. В области социальных отношений и церковной дисциплины, папа Пий Х был сторонником твердой руки. Когда французский парламент принял в 1905 году «Закон об отделении церкви от государства», Пий Х занял непримиримую позицию, даже ценой значительного обнищания французского духовенства.

      Другой проблемой, с которой боролся Пий Х, было новое философско-религиозное течение модернизма, провозглашавшее необходимость обновления католической идеологии и приспособления её содержания и языка к образу мыслей человека XX века. Для своих реформ модернисты искали вдохновение не в опыте Церкви, а в современной философии. В 1907 году Пий Х торжественно осудил модернистов. Ватикан начал сурово относится к любым новшествам, подозревался каждый представитель духовенства, который хоть единым словом выразил свою симпатию в отношении модернизма. По инициативе папы была создана специальная организация, которая занималась собиранием информации, на основе которых церковная инквизиция наказывала подозреваемых в «новой ереси». Смерть Пия Х и начало Первой мировой войны ослабили эту деятельность, но борьба ватиканских учреждений с попытками осовременить мысль и структуру католицизма продолжалась вплоть до II Ватиканского собора.

      Собор нисколько не изменил традиционные католические догматы, и одновременно реформы затронули весьма глубокий слой католической жизни. Одним из самых дискуссионных богословских вопросов Собора был вопрос о религиозной свободе. Решение собора признаёт право личности на религиозную свободу, потому что «право на религиозную свободу коренится не в субъективном расположении личности, но в самой её природе». Иными словами человеку не просто кажется, что он имеет свободу, свобода дана ему Богом изначально, от сотворения.

      Утверждая «закон свободы совести», свободы человека следовать своей совести в достижении Бога, собор по сути дела открывал широкую дорогу для «либерального» понимания данного вопроса. Это и было новое «протестантское падение» современного католицизма в виде фактического признание свободы грешного человека принимать решения вне спасительного учения Церкви Христовой. Собор также  признал за религиозными общинами «право беспрепятственно учить своей вере и исповедовать ее открыто, устно и письменно», но это уже не могло помешать «церковной революции». Неудивительно, что собор уделил большое место важным социальным вопросам семьи, культуры, экономики, политики и международных отношений.

     Отношение Церкви к Священному Писанию и Священному Преданию было отражено в догматической конституции. Собор говорит об исключительной роли Библии в церковной жизни, особо подчёркивается необходимость изучения Писания для клириков. Многие богословские положения этой конституции стали ответом на новейшие исследования библеистов. Все это, несомненно, полезно для Церкви, но собор как будто специально обходил единственный вопрос, имеющий реальную духовную ценность  - вопрос о жизни современного общества, которому, если оно будет продолжать скатываться в пропасть греха, не помогут никакие церковные реформы.

         Согласно решениям собора отношение Католической Церкви к экуменизму - католический экуменизм, не предполагает упразднения межконфессиональных различий благодаря приведению догматов всех церквей к единому компромиссному варианту. Католическая догматика предполагает, что вся полнота истины пребывает в Католической Церкви. Католический экуменизм состоит в уважении ко всему тому, что в других конфессиях не противоречит католической вере. Разрешается и поощряется братский диалог и совместные молитвы с представителями других христианских Церквей. Католическая Церковь вроде бы заняла в отношении экуменизма твердую позицию, но это было уже не важно, потому что другие изменения и допущения давали широкую возможность для проникновения экуменизма в церковную среду.

      Революционным для римского обряда стало положение о допустимости национальных языков в литургии, хотя и было указано, что основным языком римского обряда должна оставаться латынь. Среди главных принципов пересмотра литургического действа называются необходимость больше внимание уделять чтению Священного Писания, активнее привлекать к ходу богослужения присутствующих на нём мирян, приспосабливать литургические богослужения применительно к характеру и традициям различных народов.  Собор провозгласил: «обряды, существо которых должно строго сохраняться, следует упростить: опустить то, что с течением времени стало повторяться или было добавлено без особой пользы. Напротив, кое-что из того, что со временем незаслуженно исчезло, надлежит восстановить по исконным правилам Святых Отцов, если это покажется уместным или необходимым». Естественно, что никто не стал заниматься восстановлением древней богослужебной практики, а процесс «обновления» пошел в сторону все большего упрощения и искажения.

      Среди изменений порядка служения и чина мессы, принятых собором увеличение количества чтений из Священного Писания, расширение прав на сослужение священников, восстановление в чине мессы молитвы верных, обязательность проповеди на воскресных и праздничных мессах, разрешение на причащение мирян под двумя видами. Ряд изменений в порядке служения мессы, таких как служение священника лицом к народу, не были упомянуты в конституции, но были в дальнейшем введены в чине Novus Ordo после Собора.

      Было допущено общение в таинствах с христианами-некатоликами. Декрет о Восточных церквях предписал: «можно преподавать таинства Покаяния, Евхаристии и Елеосвящения больных восточным христианам, отделенным от Католической Церкви… если они сами об этом попросят… Более того: католикам также разрешается просить о тех же таинствах у служителей-некатоликов, в Церкви которых наличествуют действительные таинства, всякий раз, когда того потребует нужда или подлинная духовная польза, а доступ к католическому священнику окажется физически или нравственно невозможен».

         Несмотря на частичные положительные решения, собор целенаправленно предписывал изменить в сторону упрощения богослужебные одеяния и предметы. Если что-то улучшалось, другие реформы, как специально меняли баланс в худшую сторону. Реформы затронули и внелитургическую церковную жизнь: был сильно изменён бревиарий (молитвослов), установлена обязательность катехумената для взрослых, пересмотрен чин совершения некоторых других таинств и обрядов. Подвергся изменениям  литургический календарь - была подчёркнута роль главного праздничного дня - воскресения, праздников в честь Господа и Богородицы. Завершение II Ватиканского собора в 1965 гг. ознаменовалось принятием Папской Конституции, признававшим Римского Папу главой мировой христианской Церкви.

       Собор инициировал ряд необходимых реформ в устройстве и практике Церкви, но дальнейшее развитие этих реформаторских инициатив было в большинстве случаев  весьма неожиданным даже для реформаторов. II Ватиканский собор послужил отправной точкой для дальнейшей «демократизации» католичества, в результате которой, вместо объединения христианских движений, как то было задумано в экуменизме, католический мир разделился на огромное число школ и движений, так как каждый пастырь мог теперь по своему пониманию трактовать слово Божье и вести богослужение.

      Обновленческие процессы, происходящие в Русской Православной Церкви с 1991 года, фактически начались на Западе на 30 лет раньше. Поэтому, рассматривая предложения «православных либералов» по «модернизации» Православия, нельзя обойти вниманием реформы II Ватиканского собора,  провозгласившего идею «aggiornamento» - «осовременивания» или «обновления» Церкви на основе «революционных» литургических и канонических реформ.

         Решающее мировоззренческое значение имели принятые на соборе «Декларация об отношении Церкви к нехристианским религиям» и «Декрет об экуменизме». В них подчеркивалось уважение Католической Церкви к духовным и нравственным ценностям нехристианских религий, к присущему им пути познания Бога. Впервые традиционные христиане признавались, что достижение экуменического единства всех христиан является важнейшей задачей Церкви, хотя и утверждалась идея о «католических началах экуменизма». Несмотря на различные «богословские ухищрения», Декларация об отношении Церкви к нехристианским религиям, так или иначе, основана на главной идее экуменического движения - объединения всех религиозных школ в единую.

         Никто не спорит с тем, что многие документы собора имели важное практическое значение для жизни современной Церкви. Например, Декларация о христианском воспитании, направленная на повсеместное развитие христианского воспитания. Или Декрет об апостольстве мирян, указывающий на развитие апостольской деятельности мирян, на работу по достижению реального духовного единства между христианами. Однако все положительные решения затмевались Декларацией о религиозной свободе, которая стала главным  ответом Католической Церкви на быстрые изменения в общественном порядке, которые принёс XX в., такие, как рост атеизма, секуляризма, появление социалистических стран, ужасы мировых войн. Вместо ясной позиции, говорящей о том, что все беды происходят от греховности земного человека, а все проблемы решаются только путем традиционной праведной жизни, Католическая Церковь вступила на скользкий путь внешних реформ. Устав неокатехуменального пути провозглашал, что данный «истинный путь» полностью одобрен Римским Понтификом и Богом для всех христиан.

      Как говорится, замыслы были самые наилучшие, но в результате Римо-католическая Церковь пришла к глубочайшему духовному кризису обезбоженного общества. Подтверждение тому пустые храмы в традиционно католических странах Западной Европы и дух обмирщения, почти  полностью вытеснивший остатки прежней католической церковности. Огромное количество католического духовенства и монашества после II Ватиканского собора сняли с себя священный сан и иноческие обеты. Одновременно наблюдается резкий поворот к модернизму в богослужении, к протестантизму и безбрежному экуменизму в современном «либеральном» католическом богословии. Не говоря уже  о религиозном безразличии, когда католики признают полноценность спасительной благодати во всех христианских конфессиях и даже нехристианских религиях, выступают за неограниченное  сближение с иудаизмом и так далее.

      Вопреки ожиданиям «великие либеральные реформы» II Ватиканского собора, как попытки ввести в учение Католической Церкви элементы протестантизма и пересмотр догматов, идеологию прогресса и масонского «просвещения» - оттолкнули большинство католиков от Церкви. Резко снизилась не только посещаемость храмов, в современном католическом мире нередко можно услышать требования людей, которых хотят снять с себя Таинство Крещения, мешающее им жить «полноценной» греховной жизнью. А многие европейцы-католики от рождения, вообще с удовольствием переходят в ислам.

 

*******

         Знаменательно, что на реформы II Ватиканского собора постоянно ссылаются российские «церковные реформаторы», откровенно рассчитывающие на подобное «осовременивание»  или вернее «обмирщение» Русской Православной Церкви. Цель современного  «православного» обновленчества сводится к «модернизации» нашей Церкви по западным образцам. Доводы «обновленцев» весьма «убедительны» - так, как весь «цивилизованный» мир пошел по пути церковных реформ, нам необходимо как можно быстрее начать «модернизацию» Православия. Неудивительно, что нынешние обновленцы активно участвуют в экуменических контактах, в первую очередь с католичеством.

      А в это время уже сами католики признаются, что наиболее пагубным следствием II Ватиканского собора стала богослужебная реформа 1969 года, проведенная папой Павлом VI. Собор разрешил переводить традиционную Тридентскую латинскую мессу на национальные языки с санкции местной епископской конференции, заменяя старые богослужебные тексты вновь составленными, что и было осуществлено на практике в последующие 10-15 лет во всех католических странах.

      В результате католики, привыкшие к традиционному богослужению, постоянно указывают на утрату сакрального молитвенного характера богослужения. Введение в обиход новых переводов мессы и отказ от латинского языка богослужения не только не привели в католические храмы новых людей, но оттолкнули огромную часть нормальных прихожан, для которых традиционное богослужение означает преемственность традиций и древней культуры Римской Церкви.

      В итоге на воскресных мессах в крупнейших католических соборах Франции и других западноевропейских стран богомольцев почти нет. В знаменитый собор Парижской Богоматери, заполненный праздными туристами, приходит на воскресное богослужение со всего Парижа 10-15 верующих. Во многих странах здания древних соборов и кирх продаются под кафе и прочие увеселительные заведения, так как служить мессы в них попросту не для кого. Богослужебный модернизм привел к тому, что нередко мессы совершаются под гитару, в рок-ритмах, при минимуме традиционных богослужебных облачений у духовенства.

      Само богослужение было не просто сокращено (современная месса длится около 40 минут, а нередко намного меньше), а  переделано так, чтобы больше походить на протестантскую службу. В частности, реже поминаются святые, многие из которых были попросту удалены из католических литургических календарей, в том числе и некоторые святые Древней Церкви. Святых «убирают»  под тем предлогом, что их жития не могут рассматриваться как достоверные, например, св. великомученик Георгий Победоносец, св. великомученицы Варвара и Екатерина и другие. Вечерня и утреня перед мессой не служатся.

         Посты в современной Католической Церкви практически упразднены: католикам теперь предписывается поститься лишь один день в году - в Страстную Пятницу, да и то не строго. Священник во время совершения нового чина мессы стоит за выдвинутым престолом лицом к народу, а не к алтарю, по образцу протестантских собраний. Священник и миряне образуют как бы круг равноправных сослужителей литургии. В  прежнем, традиционном чине латинской литургии священник стоял, как и в Православной Церкви, спиной к народу, как посредник между Богом и верующими. «По новому» верующие произносят слова молитв вместе со священником - эту практику переняли современные российские обновленцы. Так, например,  «служат» миряне в общине священника Г.Кочеткова.

      В новой мессе алтаря в старом понимании вообще не сущетвует - вместо него используется переносной столик. Изменен и сокращен набор молитв и песнопений, упрощено облачение клира, из многих католических храмов удалены старинные статуи и иконы. Как свидетельствуют сами католики, «II Ватиканский Собор положил начало практическому иконоборчеству, распорядившись во внешне благопристойной форме (без теоретического иконоборчества) уменьшить количество священных изображений в церквах (II Ватиканский Собор, Конституция о Богослужении «Sacrosanctum concilium», nn. 124-125). На Западе сейчас можно встретить «католические» храмы без единого священного изображения». Даже в католической Италии имеет место непочитание и пренебрежительное отношение к многочисленным святым мощам.

      После II Ватиканского собора Исповедь в католических храмах отделена от Причастия, в результате чего исповедь стала вообще исчезать из приходской практики. Богослужение и богословие целенаправленно «гуманизируется» в соответствии с церковными установками. То есть главное внимание уделяется не благодатному общению человека с Богом, а человеческому общению членов церковной общины, которое правильнее будет назвать человекобожеским. Это вовсе не «сгущение красок», ведь как еще можно объяснить факт появления различных «богословских теорий» объявляющих Господа Иисуса Христа простым человеком? Знаменательно, что изначально модернистские реформы в Католической Церкви объяснялись «миссионерскими целями, стремлением приблизить службу к народу, возвратом к древней практике Церкви». Теперь те же самые доводы выдвигают отечественные обновленцы, пытающиеся оправдать свои «реформы».

      Именно литургическое обновление, изменившее до неузнаваемости католическое богослужение после 1969 года, вызвало в Римо-католической Церкви раскол, связанный с именем французского архиепископа Марселя Лефевра (†1991). Традиционалистски настроенное католическое духовенство во главе с архиепископом Лефевром не приняло «обновленческих» реформ II Ватиканского собора, порывавших с полуторатысячелетней традицией западного латинского богослужения.

         Лефевр активно выступал за сохранение традиционного учения и богослужения, за недопустимость модернистских литургических реформ, в частности, переводов с латыни богослужебных текстов. Архиепископ Лефевр однозначно определил Ватиканский собор и его последствия, как «церковный СПИД». Лефевр считал, что допущение в литургическую практику разных канонов мессы, создаст анархическую возможность выбирать из всего множества  текстов «то, что больше нравится», разрушая благоговейное отношение к Богослужению как к установлению Божию. Невозможно глубоко изменять «закон молитвы», не реформируя вместе с тем «закон веры».

         В 1970 году архиепископ Лефевр основывает «братство Пия X». В своей энциклике 1907 года Папа Пий Х резко выступал против церковного модернизма и обновленчества в области философии, богословия, библейских исследований, церковной истории и  религиозной жизни. Входившие в «братство Пия X» католические священники совершают богослужения по древнему латинскому обряду, отвергая новые редакции мессы. В 1974 году архиепископ Лефевр открыто осудил неомодернистскую и неопротестантскую позицию Рима, занятую после II Ватиканского собора. Ватикан не заставил себя ждать: в том же 1974 году «братство Пия X» распускается, а в 1976 году папа Павел VI запрещает архиепископу Лефевру совершать рукоположения, затем следует запрещение в священнослужении.

        После собора на первый план выдвинулись две новых фигуры, в которых воплотилось противоборство современного католического мира: Иоанн Павел II и Марсель Лефевр. Начался новый этап в истории католицизма XX столетия: «раскол», как следствие Собора, созванного дабы, по высказываниям Иоанна XXIII, объединить всех христиан. На Соборе архиепископ Лефевр занимал активную позицию в «правой» консервативной группировке. Потомок старинного католического рода (с XVIII столетия семья Лефевр отдала Церкви более пятидесяти своих детей), человек, снискавший славу и почет миссионерской деятельностью в Африке, монсеньер Лефевр был лишь одним из оппозиционеров. Только он оказался способен пойти до конца, до своего «отлучение», которое одновременно стало началом очищения Католицизма.

        При «либеральнейшем» папе Иоанне Павле II, «реформированный католицизм» оказался терпимым к кому и чему угодно, только не к тем католикам, которые справедливо поставили под сомнение действительность «реформ» II Ватиканского собора: 2 июля 1988 года архиепископ Марсель Лефевр был отлучен от Католической Церкви. Впрочем, традиционалисты не сдаются - многочисленные сторонники Лефевра и сейчас, кроме богослужебного модернизма, отвергают также экуменизм, особенно сближение с протестантскими конфессиями за счет уступок в их пользу.

      Тем временем современное католичество «упрощается» и фактически отрекается от своей традиции,  имея все меньшее отношения к своему прошлому. II Ватиканский Собор стал триумфом либерализма, экуменизма и религиозной свободы - всего того, что осуждалось Церковью в прежние века. За Собором последовала волна всевозможных реформ во всех областях церковной жизни, которые неузнаваемо исказили облик католицизма, постепенно превращая его в нечто не слишком отличающееся от множества протестантских сект.

      Так, например, литургическая «реформа» была построена на следующих принципах: а) «Понятность» - то есть предельное упрощение богослужебных текстов; б) Отмена сакрального языка - латыни богослужения, потому что «так понятнее»; в) произошло в буквальном смысле падение католических алтарей. До реформы священник пресуществлял Св. Дары лицом к Востоку, спиной к пастве. Камни алтарей заменили столики, стоя перед которыми священник стал пресуществлять лицом к публике в небезынтересной позиции: вместо того, чтобы предстоять перед Богом, священник повернулся к Нему спиной. Необходимо отметить такие изменения, как сокращение числа крестных знамений во время богослужения - кого это должно «радовать» с точки зрения богословия? И сокращение числа коленопреклонений перед Св. Дарами, то есть их меньшую почитаемость?

      По объяснениям это было сделано для того, чтобы месса стала короче и «демократичнее». В самом деле, зачем наводить тоску длинным богослужением, ведь верующий народ не должен себя утруждать. По идее люди должны были охотнее заходить в храм, где их не заставляют слишком переутомляться. Но в итоге Римская Церковь сделалась развратительницей народа, отучая его от духовной работы, открыто поощряя леность души. Семинарист, которому объяснили, что можно проявить меньше уважения к Св. Дарам ради того, чтобы увеличить «посещаемость» в церкви, становится священником, лишенным страха Божия. А лишенный страха Божия священник способен сунуть Тело Христово в руку причастнику вместо того, чтобы положить Гостию (облатку) на язык (еще одно новшество II Ватикана).

      Христиане западного обряда всегда причащались стоя на коленях. Это выражение благоговения перед Св. Дарами тоже «кому-то и почему-то» помешало. Интересно, что с II Ватиканского собора начинается беспардонное заигрывание католицизма с масонством. Не все критики католицизма в православной среде знают, что католик, ставший масоном, до II Ватиканского Собора автоматически отлучался от Церкви. Известны случаи, когда священники-модернисты производили «пресуществление» на пепси-коле, впрочем, из Ватикана запретили подобное новшество, а для «привлечения молодежи» вместо органа применяли электрогитару. Но это еще мелочи - в прессе встретился случай, когда после мессы помощник священника просто высыпал в мусорное ведро «лишние» облатки - кусочки освященного хлеба  Причастия!

        

*******

         По мнению русских католиков-традиционалистов, опасность церковного либерализма, провозглашенного на II Ватиканском соборе, напрямую угрожает современной Православной Церкви. Если не беречься экуменизма и модернизма во всех формах и видах, аналогичные «реформы» могут быть со временем проведены и в Православной Церкви. Православные церковные власти должны применять предельно строгие меры к тем, кто выступает за какие-либо литургические новшества. Иначе с православным богослужением будет то же, что с католическим. По сути дела изначальная церковная католическая традиция сегодня гораздо ближе позиции Православной Церкви, чем «открытый», «дружественный ко всем христианам» реформированный католицизм.

      Богослужебные, канонические и экклезиологические новшества, провозглашенные на II Ватиканском соборе, открыто просматриваются в деятельности современных российских обновленцев. Ватикан явно заинтересован в том, чтобы либеральные реформы,  происходили и в Православии, прежде всего в Русской Церкви. Иначе экуменическое «сближение» реформированного католицизма и Православной Церкви становится весьма проблематичным. Это отлично понимают «католичествующие православные» обновленцы, призывающие к неотложным реформам «устаревшего православия» по образцу II Ватиканского собора. Многие  требования, выдвигаемые российскими обновленцами, берут свое начало в современном реформированном католичестве: необязательность исповеди перед причастием, отверстые царские врата и низкий иконостас, чтение вслух евхаристических молитв, общенародное пение всей литургии.

      Со своей стороны католические обновленцы пишут о том,, что на Востоке назрела необходимость литургической реформы, а Православная Церковь лишь тогда будет действительно верна своему Церковному Преданию, когда начнет переходить в богослужении от устаревшего языка к современному. Таким образом, современные «православные «модернисты» находят в лице «братьев-католиков» единомышленников в деле реформирования «устаревшей Православной Церкви». Не случайно российские католики, не скрывая своего недружелюбного отношения к Московской Патриархии, солидарны с обновленческими «православными» кругами.

      Следующий после папы Иоанна Павла, папа Бенедикт ХVI предпринял некоторые осторожные попытки возвращения к дореформенной практике: разрешил служить древнюю мессу, предложил не экспериментировать с музыкальной формой литургии и вернуться к традиции грегорианского хорала. Кроме того рекомендуется, чтобы священник проводил богослужения, обращаясь лицом на Восток, то есть спиной к прихожанам, - по крайней мере, в те моменты, когда совершается освящение Святых Даров. Также рекомендуется чаще использовать латынь во время богослужений, не только при совершении старинного чина Тридентской мессы, но и в рядовых богослужениях в приходах по всему миру.

         Эти перемены неформально были прозваны «реформой реформы», намекающей на движение назад от решений II Ватиканского Собора. В настоящее время официальные представители Ватикана отрицают любую новую «реформу реформ» в католической литургии. Все остается по прежнему «упрощенным». Консерватизма, как идейного течения, направленного на сохранение церковной традиции и церковного предания, в Римской Церкви, по сути дела, уже не существует. Предание Церкви, понимаемое как основа сохранения истинного вероучения, с точки зрения католической доктрины становится все более «вторичным», заменяясь авторитетом Папы.

 

*******

           Нововведения II Ватиканского собора, отражающие «умеренное понимание» межконфессионального экуменизма и межрелигиозного суперэкуменизма, с первого взгляда вполне приемлемы для современного христианина. Но когда их начинают реализовываться на практике, получается «нечто» совсем иное, активно противоречащее традиционному христианскому учению.

         По традиционному католическому вероучению Католическая Церковь есть единственная Вселенская Христианская Церковь. Это положение никто не отменял, но после собора стало активно развиваться учение о новой вселенской универсальной церкви, в которую призваны войти «разными путями» не только христиане всех конфессий, но и все верующие в «Творца» - иудеи, мусульмане и язычники, признающие «Бога» и «Верховные Божества». Роль Католической Церкви здесь коренным образом меняется, она становится центром будущего всемирного объединения религий. Данное учение открыто отвергает истину об уникальности Церкви Христовой, единственно истинной и Вселенской Церкви.

         Признание католиками возможности спасения христиан, иудеев, мусульман и язычников «различными путями», противоречит основам Христианства и Божественного Откровения, меняет сущность Промысла Божия о спасении человечества, искажает миссию воплотившегося Сына Божия. Несомненно то, что Творец спасает всех истинно верующих людей, исполняющих Его Божественную волю. Но только Один Бог знает, как спасаются нехристиане, в то время как новое учение изначально подразумевает, что все пути одинаково спасительны, независимо от степени искажения  исповедуемой религии.

        Католические «реформаторы» признают истинным Творцом не только Единого Бога в понимании мусульман и иудеев - Аллаха и Иегову, но также «верховные божества» и «богов» язычников, отождествляя «верховное божество» язычников с Богом Отцом. В таком понимании есть «зерно частичной истины», потому что Господь изначально открывался всем народам Земли. Но здесь необходимо учитывать, что не все религии одинаково правильно понимают и исполняют сущность и волю Единого Творца. А католический экуменизм безразлично признает истинными духовно отрицательные «озарения и откровения» язычников, приравнивая демонические воздействия язычества к благодати Святаго Духа. Господь открывается всем народам мира, но здесь надо учитывать также искажающее воздействие темных сил. Например, христианин не может признать полностью истинными откровения Мухаммеда, записанные в Коране.

      Несмотря на искаженность своих вероисповеданий, действительно праведные иудеи, мусульмане и язычников, неисповедимыми путями призываются Божией благодатью к спасению. Но данное призвание еще не означает, что все нехристиане обязательно спасаются по искаженному и даже ложному пути своей веры. Католические заявление о присутствии «семян Слова» и плодотворном спасающем действии Святаго Духа во всех религиях, правильны. Но вся беда в том, что при этом не учитывается степень истинности данных религий. И тем более не говорится о необходимости безоговорочно принять Божественное откровение Сына Божия как единственно истинное и спасительное. В итоге происходит примитивное приравнивание откровения Сына Божия к человеческим измышлениям и демоническим искажениям.

      Так католические заявления о схожести целей Христианства и современного иудаизма, последователи которого продолжают  ожидать «национального мессию», тем самым отвергают истину об Иисусе Христе как Едином Спасителе мира, ведь новым «мессией» может быть только антихрист. Христианство действительно многое взяло из ветхозаветной религии, но безоговорочное объявление современных иудеев «своими старшими братьями по вере», целенаправленно подрывает непреложность христианских догматов об Иисусе Христе как Богочеловеке, о Его воплощении от Святаго Духа и Девы Марии, о Его Пречистой Матери как Богородице и Приснодеве.

         В итоге модернизированное католическое учение  приводит к безразличному отрицанию и искажению основополагающих истин христианской веры: к отвержению Пресвятой Троицы как Единственного Истинного Бога, Иисуса Христа как Единого Спасителя мира и Судии человечества. Современному верующему достаточно сказать о том, что «все религии имеют одну основу», как он сразу перестает признавать уникальность христианского откровения, несущего истину о Церкви Христовой. Так силы зла целенаправленно искажают правильное понятие Промысла Божия о спасении человечества и миссию воплотившегося Сына Божия. Человек, отказывающийся признавать непреложность христианской Истины, в дальнейшем спокойно примет ложного мессию антихриста и его губительное «модернизированное» учение.

      Встав на путь неограниченного обновления и декларируя на словах приверженность апостольской христианской вере, «новые» католики на деле пришли к отвержению, искажению или отрицанию непреложности практически всех основополагающих истин Христианства. Отвергая основной смысл Христианства и подменяя его новыми языческими понятиями, но при этом сохраняя видимость христианской веры, «обновленное» католичество активно разрушает Христианство изнутри, ведет борьбу против Истинного Бога и Его откровения значительно эффективнее, нежели другие нехристианские религии.

         Современное католичество становится все больше похожим на «суперэкуменистический» неоиндуизм, признающий, что верующие всех религий - индусы и иудеи, магометане и христиане, поклоняются одному и тому же Единому Богу, имеющему множество имен. Неоиндуизм утверждает, что все священные писания мира абсолютно одинаково говорят об одном Едином Боге, которого в различных религиях называют либо Абсолютным Бытием, либо Шивой, либо Кришной, либо Аллахом, либо Христом. Неоиндуисты сравнивают «Бога» с хамелеоном на дереве, предстающим в различных религиях в изменяющихся формах.

      Подобное уравнивание правильных, искаженных и полностью ложных понятий о Сущности Творца, приводит к идее создания «универсальной вселенской религии», которая будет построена на основе  неопределенного «общерелигиозного экуменизма». Современное католическое  учения вплотную подошло к данному шагу, предлагая называть Единого Бога по выбору - «Творец», «Отец» либо «Всемирный Христос», как это делал один из главных ватиканских идеологов вселенской универсальной религии иезуит Тейяр де Шарден.

      Пьер Тейяр де Шарден (1881 - 1955) - французский философ и теолог, священник-иезуит, один из создателей теории ноосферы. Внес значительный вклад в палеонтологию, антропологию, философию и католическую теологию; создал своего рода синтез католической христианской традиции и современной теории космической эволюции.

      Его труд, посвящённый проблеме первородного греха, не был понята в теологических кругах, концепцию Тейяра де Шардена сочли противоречащей учению Церкви и генерал ордена иезуитов запретил ему публикации и публичные выступления. В 1937-1946 г.г. он создал главное своё произведение - «Феномен человека». Основные труды Тейяра де Шардена в теологии и философии направлены на переосмысления догматов Католической Церкви в понятиях теории эволюции. Пытаясь построить новую теологию, философ указывал на недостатки принятых в Католической Церкви взглядов. Новое описание христианской истории необходимо, по Тейяру де Шардену потому, что оно согласуется с эволюционной теорией происхождения человека.

      Эволюция, считает Тейяр де Шарден, не закончилась на человеке как индивидууме, она продолжается по мере того, как человечество объединяется в сообщества с увеличивающейся степенью взаимосвязи. Человечество все более плотно заселяет ограниченное пространство Земли, появляются все новые и новые средства связи, «расы, народы и нации консолидируются и совершенствуются путем взаимооплодотворения» («Феномен человека»). Возникают клетки «мыслящего покрова», которые опоясывают земную поверхность через деятельность человека. Люди активизируют мыслительные возможности вещества, создавая  возможность самовоспроизводства «мыслящего слоя». Так возникает сфера разума, «ноосфера», охватывающая всю планету. Концентрация мышления в масштабе планеты тесно связана со слиянием воедино человеческого духа, которое в результате дальнейшей эволюции приведет к возникновению «духа Земли». Но это еще не последний этап.

         Следующим шагом, помимо создания ноосферы, является её присоединение к другому «сверхинтеллектуальному мыслительному центру», степень развития которого уже не нуждается в материальном носителе и целиком относится к сфере Духа. Вещество, постепенно увеличивая степень организованности, эволюционирует в мысль, а мысль, следуя этим же путем, неизбежно развивается в Дух. Сначала это будет Дух Земли. Затем концентрированность и соборность желаний всех элементов Духа Земли положит начало Парусии - Второму Пришествию Христа, призыву к Христу о движении навстречу человечеству. («Божественная среда»).

         Графически эволюционный процесс можно изобразить как конус пространства-времени, в основании которого - множественность и хаос, а на вершине - высший полюс эволюции, точка последнего объединения «точка Омега», «центр, сияющий в центре системы центров» («Феномен человека»). Центры или человеческие личности связывает между собой энергия любви.

         Точка Омега для Тейяра де Шардена есть Бог, который благодаря силе своего притяжения дает направление и цель прогрессивной эволюции. Процесс эволюции является естественным приуготовлением к сверхприродному порядку, указанному Христом. Когда в ходе эволюции материя-энергия истощит весь свой потенциал к дальнейшему духовному развитию, действие космического природного порядка и сверхприродного порядка приведет к Парусии, «уникальному и наивысочайшему событию, в котором Историческое соединится с Трансцендентным» («Божественная среда»).

        Слово Божие (Logos), с самого начала относящееся  к природе, есть синтезирующая сила, которая «творит, объединяя», приводя элементы во все более невероятные сочетания вопреки стремлению к распаду. Благодаря воплощению в историческом Христе Слово Божие обнаружило свою эволюционную мощь в высшей форме - личной любви. В самопожертвовании Христа раскрывается любовь Бога к человеку, призыв отвратиться от греха (эгоцентрического сопротивления божественной объединяющей любви), чтобы сконцентрироваться на Христе, истинном «центре всех центров». Воскреснув, Христос продолжил свое движение как «космический Христос» к последнему полюсу притяжения (Омеге), приводя людей их собственным волеизъявлением в органическое единство друг с другом с центром во Христе.

         «Конец света - внутренний возврат к себе целиком всей ноосферы, достигшей одновременно крайней степени своей сложности и своей сосредоточенности. Конец света - переворот равновесия, отделение сознания, в конце концов достигшего совершенства, от своей материальной матрицы, чтобы отныне иметь возможность всей своей силой покоиться в Боге-Омеге» («Феномен человека»).

         Этот вариант развития событий реализуется в том случае, если зло на завершающем этапе Земли будет находиться в минимуме. Но возможен и вариант, когда зло, возрастая одновременно с добром, достигнет к финалу своей высшей ступени. Тогда возможно, что ноосфера, достигшая определенной точки объединения, «снова разъединится на две зоны, соответственно притягиваемые двумя антагонистическими полюсами поклонения. На зону мысли, которая никогда не была единой. И на зону всеобъемлющей любви, оживляющую и… выделяющую, чтобы её завершить, лишь одну часть ноосферы - ту, которая решится «сделать шаг» за пределы себя, в другое» («Феномен человека»).

         В подобных теориях, присущих современному католическому богословию, несомненно, есть зерно истины, Но в них явно преобладает весьма лукавая «догматическая расплывчатость», неминуемо приводящая грешного земного человека к одному единственному выводу. Человек, набравшийся подобной «мудрости», воображает себя способным познать Сущность Бога и Божественного Промысла.  В итоге он попадет под полное влияние падших ангелов и создает все «новые учения» примитивного демонического человекобожия, подготавливающие грядущее пришествие антихриста.

 

*******

         Рассматривая укрепление духовных ценностей в качестве единственной реальной основы решения насущных социальных проблем, «Пастырская конституция» П Ватиканского собора подчеркивает, что «эти ценности вытекают из человеческих способностей, дарованных человеку Богом». Божественная природа человеческой личности обусловливает и социальную сущность человека. Только развитие всевозможных связей между людьми, их глубокая общность и взаимное уважение способны раскрыть духовное достоинство каждой личности.

          Здесь совершенно правильно говориться о богоданном достоинстве каждого человека. Но дальше начинаются искажения, построенные на идее высшей ценности межчеловеческого общения при забвении о греховности земного человека. Только любовь людей к Богу и друг другу спасет наш мир, но при этом необходимо понимать, что грешный земной человек вовсе не является «мерой всех вещей». Превыше всего стоит спасительная воля Божия, которая учит нас, прежде всего, исполнять Божественные заповеди с Божией помощью. Иначе вместо реального исправления ситуации создается новая «гуманистическая» теория, неправомерно превозносящая человека - то есть фактическое человекобожие, направленное против традиционного христианского богочеловечества.

      Неудивительно, что II Ватиканский собор вместо утверждения идеи всемирного покаяния, которое одно способно благодатно обновить, исправить мир и человека, провозгласил политику «аджорнаменто» - оживления религиозной жизни через приспособление Церкви к сегодняшнему дню.

      Пастырская Конституция характерным образом опирается не только на принципы евангелической этики. Она вводит понятие «социализация», характеризующее широкую совокупность явлений современной жизни, основанных на все возрастающей взаимосвязи людей, сообществ и учреждений. Социальный порядок, по мысли авторов Конституции, должен «постоянно оборачиваться во благо личности, то есть уровень объективных условий должен подчиняться уровню личностей, а не наоборот». Сплачивание общества не может достигаться подавлением инакомыслия, запретами и отвержением различных социальных и политических представлений.

      Вот еще одна ошибка - если греховность земного человека представляет нечто неопределенное, значит, каждый человек совершенен  и имеет полное право на выражение своей индивидуальности. В итоге богоданное откровение Церкви, которое несет миру уникальное вечное Божественное знание уходит в тень, а его место занимают человеческие измышления, предельно  искаженные падшими ангелами.

      Пастырская Конституция четко определила политически нейтральную позицию церкви. Одновременно она сформулировала ориентиры «социальной политики», которой может пользоваться поддержкой Церкви - утверждение принципа социальной справедливости при отказе от насильственного уравнивания условий жизни, поощрение в человеке деятельного начала, стремления прикладывать усилия к улучшению условий жизни, понимания ответственности за свое счастье и благо всего общества. Справедливый социальный порядок должен предоставить каждому человеку все необходимые средства для ведения «подлинно человеческой жизни» - пищу, одежду, жилище, право на создание семьи, на труд, на уважение, доброе имя, защиту своей частной жизни и свободу, в том числе в религиозных вопросах.

      Жесткому осуждению подверглись все действия, направленные против человеческой жизни и достоинства - геноцид, аборты, «телесные и нравственные мучения», недостойные условия труда, рабство, проституция, «попытки поработить человеческую душу». С особой подробностью в Конституции раскрывается отношение Церкви к проблеме укрепления семьи, анализируются современные явления в культурной жизни.

          Отрицать подобные вещи, составляющие основу справедливой социальной политики, не будет ни один нормальный христианин. Но уже сами участники собора понимали, что неограниченное превозношение гуманистических идеалов представляют некую неопределенную, но весьма грозную опасность. При всей простоте ранних представлений Церкви о Боге, мире и человеке, они не давали возможности «расширенно» толковать сущность человека и его «неоспоримые права». Человек твердо знал свое несовершенство и не только надеялся на личные труды, но обязательно просил помощи свыше для преодоления личной греховности.

      Антропологическая направленность обновленного социального учения вызвала немало споров на Соборе. С особой остротой это проявилось при обсуждении «Декларации о религиозной свободе». Павел VI полагал, что утверждение декларации имеет не только вероучительное значение, но и открывает Церкви путь к диалогу с людьми любых конфессий и убеждений. «Человеческая личность имеет право на религиозную свободу, - было заявлено в итоговом тексте Декларации. - Эта свобода состоит в том, что все люди должны быть свободны от принуждения со стороны как отдельных лиц, так и социальных групп, а также какой бы то ни было человеческой власти».

        Вся беда заключалась в том, что такая «свобода» изначально подразумевает буквально «личную духовную анархию». По своей греховности земной человек не может быть полностью свободен от авторитета отдельных людей, общества и власти. Как таковой «полной свободы» в нашем мире не существует - если человек не избирает действительно освобождающее творение воли Божией, он неминуемо становится рабом греха и зла.  В итоге возможность диалога Церкви с людьми «любых убеждений»  выглядит как наивная утопия или вернее предельно лукавый «гуманистическо-демонический обман».

      Особенно важное  мировоззренческое значение имели принятые на соборе «Декларация об отношении Церкви к нехристианским религиям» и «Декрет об экуменизме». В них подчеркивалось уважение Католической Церкви к духовным и нравственным ценностям нехристианских религий, к присущему им пути познания Бога. Впервые признавалось, что достижение экуменического единства всех христиан является важнейшей задачей Церкви. Было сформулировано понятие о «католических началах экуменизма», которое понимает экуменическое движение как процесс вхождения всех иных христианских «Церквей и общин» в лоно Католической Церкви, с обязательным сохранением специфических особенностей каждой конфессии.

         В связи со всем вышесказанным о «гуманистических» искажениях традиционного католического учения, становится понятным, что «католический экуменизм» в любом случае пойдет  вовсе не христианским путем. Так и произошло. Вместо бескомпромиссного утверждения учения Христа, которое может и должно стать основой объединения верующих всего мира, собор предложил как средство, «способствующее цементированию всех в единую церковь», некое «обновление», модернизацию всех сторон церковной жизни. Например, важную роль в процессе объединения всех религий играют отношения современного католицизма с иудаизмом. Папа Иоанн Павел II принес извинения иудеям за «христианские гонения на евреев», признал иудаизм религией, не только равноценной Христианству, но и еще более древней. Произошло явное потепление отношений между Католической Церковью и масонами, которые предельно четко проявляют себя в «исповедании» сознательного демонического человекобожия.

         Следующие изменения коснулись традиционного христианского понимания Церкви как богочеловеческого организма. Вместо традиционного осознания единой Христианской Церкви, которая живет Божественной силой и знанием, возникает «теология культуры», подразумевающая ведущую роль всех культур человечества, якобы полностью равнозначных в духовно-религиозном отношении. Такое «богословие культуры» становится основой для католического экуменизма. Дальнейшее развитие событий не оставляет вариантов выбора - модернизированный католицизм катится в пропасть новой «всемирной религии», которую успешно создают под руководством падших ангелов все сторонники гордого человекобожия, фактически отрицающие спасительную волю Божию.

      Неудивительно, что собор провозгласил новую доктрину Католической Церкви, направленную на «социализацию» вероучения, которое через сближение церковных служений с повседневной жизнью паствы, должно послужить увеличению числа прихожан. На самом деле, все обновленческие меры собора привели к противоположному результату. Когда грешному человеку дают свободу «верить и жить, как хочется»,  это означает, что он скоро  совсем отвернется от Бога.

      Знаменательно, что в ходе собора были специально утверждены принципы непогрешимости Папы Римского и его значение, как наместника Божьего и Владыки Христианской Церкви на земле. Подобные «богоподобные» претензии на всемирную власть фактически привели к окончательному расколу между Католической и Православной Церковью, способствуя возникновению новых разногласий между различными конфессиями. Впрочем, такая политика более дальновидна, чем нам кажется. Возможно, что в будущем единая и сильная всемирная церковная организация Католической Церкви еще послужит для создания антицеркви антихриста, ведь не зря католики уже сейчас так решительно проводят  «обновление» церковной жизни.

      Это вовсе не «фанатичные выдумки религиозных конкурентов» современного католицизма. Вот, что говорят решения собора: «Образцом для литургии и для обновления Церкви является современный западный человек, ибо он совершенен, окончателен и вечен, поскольку он является человеком совершенным и образцовым», что «приспособление к западной культуре есть великая задача для церковной литургической реформы и обновления, для богословия, и для всех других аспектов церковной жизни».

      Если говорить без ограничений, то задачей  II Ватиканского собора являлась «неограниченная подгонка» традиционного католического учения под запросы безбожного «потребительского общества», «по преданию человеческому, по стихиям мира, а не по Христу». Сами участники собора с тревогой замечали, что уже на соборе эксперты, составлявшие  тексты документов, использовали вставленные ими же расплывчатые формулировки так, как даже не подозревали Папа и епископы. То есть изначально составлялись такие «лукавые» тексты, которые можно подвергнуть «как традиционной, так и модернистской интерпретации».

         С точки зрения традиционного Христианства-Православия, II Ватиканский собор напоминает глубоко продуманную, четко спланированную и усердно реализованную за спинами нормальных верующих-католиков грандиозную «спецоперацию» демонических сил. И последствия заданного собором «литургического и канонического развития» не заставили себя долго ждать. Уже через десять лет после начала реформ, традиционные католики были ошеломлены изменениями в Церкви, происходившими на всех уровнях церковной жизни. Месса была значительно сокращена и упрощена - «демократизирована», священник развернулся лицом к народу и спиной к Горнему месту, снесли алтарные преграды, Причастие стали давать в руку, что приводит в ужас традиционных католиков и так далее. Но самым страшным стал разгул греховной свободы, делающей Церковь фактически не нужной для современного человека. Согласно социологическим опросам в середине ХХ века в США воскресные мессы регулярно посещали каждые три из четырех католиков (74%), а к концу века - только один из четырех (25%).

         В современное время на «модернизированных католических богослужениях» можно встретить клоунов, юных балерин, акробатов, якобы необходимых для на мессе для ее «оживления». Все менее общество шокируют различные «буддийские, языческие, пивные, цирковые» и прочие «мессы». По поводу уничтожения католической богослужебной традиции профессор Дитрих фон Гильдебранд выразился с редкой для Запада прямолинейностью: «Если бы разрушение литургии было поручено одному из бесов из «Писем Баламута» К.С. Льюиса, он не справился бы лучше».

      Реальный  разрыв традиции живого духовно-благодатного единства с древней Церковью, и факт перерождения Римо-католичества свидетельствовал Папа Бенедикт XVI, еще будучи кардиналом Ратцингером: «II Ватиканский Собор не трактуется как часть всей живой Традиции Церкви, но как конец Традиции, новый старт с нуля».

      Таким образом, свод церковных документов, провозглашенных и принятых в течение II Ватиканского собора, провел «полную демократизацию» Католической Церкви, предельно отдалив ее от традиционных христианских начал. Это породило массу противоречий не только между католицизмом и различными христианскими конфессиями, но и внутри самого католицизма. Многие священнослужители и миряне ясно заявили, что они находят возможность основания новой «живой традиции Церкви» странной и недопустимой для Христианства.

 

*******

         II Ватиканский собор положил начало процессу, который получил название «аджорнаменто», что на итальянском  значит «соответствие сегодняшнему дню» или «обновление Церкви через ее активное участие в решении актуальных проблем современности». Пастырская конституция так говорит о Церкви в современном мире: «Священный Собор, исповедуя высочайшее призвание человека и утверждая, что в нем заложено некое божественное семя, предлагает роду человеческому искреннее сотрудничество Церкви для установления всеобщего братства, отвечающего этому призванию. При этом Церковь чужда каких бы то ни было земных соображений и стремится только к одному: продолжать под водительством Духа - Утешителя дело Самого Христа, Который пришел в мир свидетельствовать об истине, дабы спасти, а не судить, послужить, а не чтобы ему послужили. Во исполнении таковой задачи Церкви надлежит во всякое время различать знамения времен и истолковывать их в свете Евангелия, так чтобы она могла отвечать соответствующим образом каждому поколению на вечные вопросы людей о смысле нынешней и будущей жизни и о их взаимоотношении».

         Католическая Церковь утверждает, что она воплощает «дело Самого Христа, Который пришел в мир свидетельствовать об истине, дабы спасти, а не судить», и «отвечать соответствующим образом каждому поколению на вечные вопросы людей о смысле нынешней и будущей жизни». Принципы, несомненно, правильные, но на практике они получают неожиданное, мягко говоря, явно не христианское выражение.  Современные «верующие» слышат только одно «Бог нас не судит» и «мы имеем право слышать от Церкви то, что соответствует нашим запросам». А запросы современного человека всем известны - это примитивная «свобода греха», которая разом лишает силы и значения все положительные стороны католической жизни.

      Как ответ на решения собора об обновлении Католической Церкви стали возникать движения, имеющих  целью осуществление евангельских принципов в современном мире. Данный процесс не является чем-то новым для католичества, в котором всегда было множество разнообразных движений, основанных на принципе «единство в многообразии». Характерной чертой послесоборных движений в Католической Церкви является то, что это преимущественно движения мирян. Это обстоятельство также является одним из плодов деятельности собора. В Декрете «Об апостольстве мирян» записано: «апостольство мирян, проистекающее из их христианского призвания, не может никогда отсутствовать в Церкви. Само Священное Писание прекрасно указывает (см. Деян. 11, 19 - 21; 18. 26; Рим. 16, 1-16; Флп. 4, 3) насколько эта деятельность непосредственно и плодотворно проявилась на заре Церкви». «Так как состоянию мирян свойственно проводить жизнь свою в миру и мирских делах, они призваны Богом к тому, чтобы, пламенея христианским духом, выполнять свое апостольство в миру подобно закваске».

      Опять мы видим правильные принципы, но они тоже последовательно искажаются, потому что миряне начинают не только исполнять волю Божию, но и придумывают нечто «новое» несовместимое с традиционным учением Церкви. Первым делом, «пламенея христианским духом, выполнять свое апостольство в миру подобно закваске», должны священнослужители и монахи. То, что католические миряне берутся за дело проповеди фактически самостоятельно, говорит не только об их полезной духовной инициативности, а еще о слабости церковной организации.  Миряне могут сделать много духовно спасительного, но если уж «профессионалы» оказываются неспособными направить неверующих ко Христу, что говорить о простых верующих. Для пояснения рассмотрим несколько современных католических движений.

 

         Неокатехуменальный путь зародился в 60-е годы в Мадриде. Его основатель Франциск (уменьшительное Кико) Арагуэлло происходил из обеспеченной семьи, был художником, работы которого получали награды на конкурсах и выставках. Несмотря на успехи, Кико остро ощущал духовную бессмысленность мелкобуржуазной среды, в которой  общепринятое отношение к вере никак не влияет на оухотворение повседневной жизни. После прохождения воинской службы Кико почувствовал - если бы Христос пришел завтра, Он хотел бы увидеть его среди бедных и убогих, страдающих людей. Следуя этому призванию, Кико поселился в районе мадридских трущоб. Он имел с собой только Библию и гитару, спал на полу на матрасе, набитом соломой. Район считался криминогенным, в нем жили преимущественно цыгане, которым Кико и начал проповедовать Благую Весть. Так возникла первая неокатехуменальная община.

         Община состояла из людей, обычно презираемых обществом - из цыган, нищих, бывших заключенных. И среди них сформировалось три главных принципа неокатехуменального пути: «Слово, Литургия и Община». Верующие собирались два раза в неделю и слушали Библию, соотносили ее положения со своей жизнью и участвовали в Литургии. Община рассматривала себя как единая духовная семья по образцу Святого Семейства из Назарета. Неокатехуменальный путь получил благословение пап Павла VI и Иоанна Павла II и стал распространяться сначала в Испании и Италии, а потом по всему миру. В настоящее время существует более 15 тысяч неокатехуменальных общин в 105 странах на пяти континентах. Каждая община насчитывает в среднем 30 - 45 человек. Для осуществления принципов неокатехуменального пути были созданы специальные епархиальные семинарии, в которых готовят священников для евангелизации и миссионерства. Первая такая семинария была открыта в Риме в 1988 году, сейчас их 35. Цель неокатехуменального пути - обращение, благодаря которому человек открывает для себя богатство Крещения и постепенно становится зрелым христианином, получает силу принимать свой крест и любить врагов.

         Неокатехуменальный путь в приходе начинается с деятельности специально образованного священника и нескольких подготовленных мирян. Они встречаются с прихожанами и приглашают тех из них, кто хочет развиваться в вере, на катехизические беседы. На первых беседах провозглашается Благая Весть о том, что Иисус есть Господь, умерший за грехи каждого из присутствующих, и Его Воскресение - знак будущей вечной жизни, первые дары которой они уже получили.

        По окончании бесед верующим задается вопрос, хотят ли они совершить неокатехуменальный путь, чтобы обновить в себе силу Крещения и стать зрелым в христианской вере. Люди, ответившие утвердительно, образуют неокатехуменальную общину. Она собирается два раза в неделю, на Литургию Слова и Евхаристию. Причащаются в неокатехуменальных общинах с разрешения епископа Телом и Кровью Христа. Одним из центральных моментов литургии является слушание Библии и «эхо Слова» - члены общины говорят о том, как услышанное соотносится с их жизнью. Неокатехуменальный путь проходит через несколько этапов в соответствии с принятым Святым Престолом документом «Обряды введения в христианство взрослых». Каждый из этапов предполагает новое возрастание в вере. Конкретных сроков прохождения неокатехуменального пути нет.

      Если вдуматься с православной точки зрения, то принципы неокатехуменального пути представляют простейшие требования к христианской жизни - верующие люди вместе причащаются, слушают  Слово Божие и соотносят его со своей жизнью, проверяя, как они на практике исполняют волю Божию. Причем все движение составляет 500-700 тысяч на 1,2 миллиарда католиков.

 

         Движение «Обновление в Святом Духе» возникло в период проведения христианского конгресса в Питтсбурге (США) в  1967 году. В нем участвовали преподаватели вузов и студенты, желающие углубить свою связь с Богом. Одна из групп участников конгресса объявила, что их темой будет обновление Таинства миропомазания. Подобная заявка была воспринята как ответ на молитву папы Иоанна ХХIII, в которой он просил Бога, чтобы плодом работы II Ватиканского собора было не только издание новых документов, но и «новое ниспослание Святого Духа».

      Небольшая группа участников конгресса начала молиться об обновлении дара Святого Духа, полученного ими в Таинстве миропомазания. Неожиданно для самих себя они ощутили единство с Богом, которое, используя определение из книги Деяний апостолов, описали как «крещение в Святом Духе». Вместе с этим необычным переживанием они почувствовали в себе дары Святого Духа, описанные в первом послании апостола Павла к Коринфянам, требующие  поделиться Благой Вестью с христианами и неверующими людьми.

         В теории движение было направлено на обращение человека и предоставление им своего сердца Богу, но в  дальнейшем «Обновление в Святом Духе» стало рассматриваться преимущественно под углом необычных даров: говорения на иных языках, пророчества и исцеления. Уже изначально движение «Обновление в Святом Духе» имело черты определенной спонтанности, так как «Дух дышит, где хочет» (Ин. 3, 8). Вернее эту направленность будет называть  «религиозным анархизмом», особенно учитывая разнородность движения, состоящего из разных групп, находящихся на разных этапах духовной жизни и по-разному понимающих свои цели.

      Сейчас к этому движению принадлежат около 70 миллионов католиков в более чем ста странах мира. Католическая Церковь видит в движении «Обновление в Святом Духе» знак любви Бога. Во время первого конгресса движения, который происходил в Соборе святого Петра в Риме в 1975 году, папа Павел VI назвал «Обновление в Святом Духе» даром для Церкви, а папа Иоанн Павел II сказал, что это движение - «знак новой весны в Церкви», о которой он горячо молился Богу в связи с юбилеем двухтысячного года.

         Для групп, принадлежащих к движению «Обновление в Святом Духе», характерны различные духовные традиции и практики. Одним из центральных элементов является «крещение в Святом Духе». Оно может осуществляться через молитву, возложение рук или спонтанно. Его плодом является радикальное изменение жизни, исцеление психических травм, доверие Богу, любовь к Церкви, молитве, Таинствам, Слову Божьему. Кроме основных для христиан даров любви, веры, силы, мудрости в движении «Обновление в Святом Духе» возможны чрезвычайные дары пророчества, исцеления, говорения на иных языках.

         Стоит специально отметить, что неокатехуменальный путь, требующий духовно трезвого осмысления своей жизни по заповедям Христа, насчитывает в сто раз меньше приверженцев, чем явно «нездорово экзальтированный» путь «Обновления в Святом Духе». Современным «обновленным» католикам не нужны трудные и духовно полезные способы веры.  Оказывается, что благодать Святого Духа может быть быстро получена через «молитву, возложение рук или даже спонтанно», то есть независимо от человека и его дел. Стоит лишь захотеть и человек получает «радикальное изменение жизни, исцеление психических травм, доверие Богу, любовь к Церкви, молитве, Таинствам, Слову Божьему». Сравнение данного пути с путем христианских святых, для которых обретение благодатного состояния было «делом всей жизни», заставляет задуматься: «откуда же берется такая «легкая благодать»?

 

         Движение «Свет - Жизнь» было основано в Польше в 1954 году священником Франциском Блахницким. Во время Второй мировой войны за участие в подполье он был арестован и посажен в Освенцим. Ожидая исполнения смертного приговора о. Блахницкий получил от Бога дар живой веры. Впоследствии он писал: «Эта реальность веры определила динамику всей моей последующей жизни и является во мне источником воды, текущей к жизни вечной. Никогда потом не имел сомнений веры и никогда не имел никаких иных целей, стремлений и интересов кроме основывающихся на вере и направленных к Отцу через Сына в Святом Духе для реализации великого плана спасения».

      В 1960 году за организацию движения «Крестовый поход воздержанности» о. Блахницкий был арестован коммунистическими властями Польши и посажен в ту же тюрьму, в которой сидел при гитлеровцах. Все это оказало сильное влияние на характер его священнического служения. Он стремился показать людям необходимость живой веры, которая меняла бы их жизнь, и перестала быть неким «культурным» наследием, по традиции полученным от предков. Людей, порабощенных тоталитарным режимом, о. Блахницкий учил, что действительную свободу, независимую от внешних обстоятельств, можно испытать только в Христе. Для того, чтобы освободить других, человек должен сначала сам ощутить свободу христианской жизни в которой Церковь является местом освобождения.

         Приведение людей, порабощенных миром ко Христу, стало одним из главных целей движения. Первоначально оно имело название «Оазисы Божьих Детей» и представляло собой что-то вроде пятнадцатидневных скаутских лагерей. В центре жизни лагеря находилось Таинство крещения, которое делает людей детьми Бога, а также Таинство причащения, которое не должно быть чем-то таким, что «принимается только на праздники, но является повседневной духовной пищей человека». Каждый день посвящался одной из тайн Розария (Богородичной молитвы по четкам), показывающих историю спасения человека и человечества. Услышанные во время Литургии истины являлись предметом духовных упражнений и размышлений в течение дня, должных становится частью дальнейшей жизни верующих.

      Под воздействием принятой II Ватиканским собором Догматической конституции  в «Оазисах Божьих Детей» возникла идея осуществления «живой» Церкви через личную встречу с Христом в Слове, Таинствах и братской общине христиан. Стремление развивать опыт, полученный во время пятнадцатидневных духовных упражнений, продолжая его малыми группами в приходах, дало начало движению «живой» Церкви, которое в 1976 году  приняло название «Свет - Жизнь».

      Понятия «свет» и «жизнь» выражают идеал христианской зрелости. «Духовно зрелый» христианин понимается как человек, соединяющий в себе познание Истины - «света» с ее практическим осуществлением - «жизнью». К этому единству человека может привести Святой Дух через несение креста христианской жизни, через бескорыстный дар себя на службу Богу и людям. Во второй половине 80-х годов движение «Свет - Жизнь» охватывало около 70 тысяч человек и кроме Польши существовало также в Чехословакии и ФРГ.

 

         Движение «Вера и свет» возникло на Пасху 1971 года во время паломничества людей с ограниченными умственными способностями в Лурд (город во Франции, знаменитый явлением Девы Марии). Его основателями являются Жан Ванье и Мари Элен Матьё, которые до этого уже имели большой опыт работы с больными людьми. Как потом вспоминал Жан Ванье, он осознал, что «Святой Дух хочет от нас большего, чем просто паломничество в Лурд». Было принято решение встречаться в общинах, чтобы не оставлять людей с ограниченными умственными способностями наедине с их страданиями и проблемами. Очень быстро общины стали распространяться и из них сформировалось движение «Вера и свет». В 1975 году его участники были приняты папой Павлом VI в Соборе святого Петра. Каждому из прибывших папа говорил, что Бог любит его таким, какой он есть, избирая ему особое место в Церкви.

         Сущность духовности движения «Вера и свет» состоит «во встрече с Иисусом, присутствующим в сердцах слабых, страдающих и убогих». Символом этой духовности является смирение Христа, когда Он на Тайной Вечере мыл ноги своим ученикам. Обычно члены общины встречаются раз в месяц, чтобы совместно обсуждать свои проблемы в свете христианской любви. Наиболее важными элементом данных встреч является молитва и Евхаристия. Также происходят более частые встречи в малых группах, во время которых участники общаются, рассказывают о себе, делятся лекарствами. Члены общины вместе выезжают на каникулы, духовные упражнения и в паломничества.

     Опыт движения «Вера и свет» используется в учреждениях, где работают с людьми с ограниченными умственными способностями. Особенно плодотворным оказался метод, когда семьи участников движения берут к себе детей с психическими ограничениями, чтобы те получили возможность развиваться в нормальной среде. Движение существует сейчас в 70 странах и насчитывает около 1,3 тысячи общин, каждая из которых состоит из 30-40 человек. «Необычайный расцвет движений и объединений католиков - мирян в Церкви, - отмечает папа Иоанн Павел II, - является одним из великих знаков времени, который необходимо постоянно вновь осмысливать... Уже стало привычным говорить о новой весне объединений в Церкви. Это пробуждает обоснованные надежды в перспективе Двухтысячелетнего Юбилейного года. Это является даром Святого Духа Церкви в наше время, даром, который мы не можем истратить впустую. Обновление Церкви идет сейчас именно по этому пути».

 

         Движение «Фоколяры» («Очажки») было основано в 1943 году в Триденте (Италия) двадцатитрехлетней учительницей Кларой Любих и ее подругами для реализации в современной жизни великого призыва из первосвященнической молитвы Христа «да будут все едино» (Ин. 17, 21). Следуя этому призыву, они создали общину из людей, стремящихся осуществить в своей жизни евангельские принципы. Община помогала самым бедным жителям Тридента, свидетельствуя о возможности христианского мира и единства, целиком отличных от ненормальной ситуации насилия, которая существовала в Италии в военное время.

         Так в жизни общины произошел перелом и постепенно сформировалась «новая духовность общности и единства». Вокруг первой общины образовалось движение «Очажки», которое распространилось сначала в Италии, а затем в Европе и мире. Сейчас оно существует в 182 странах, и в нем участвуют более 5 миллионов человек. Название движения происходит от названия печек в небольших домах Тридента, на которых готовилась еда и вокруг которых вечером грелась вся семья. Движение «Очажки» было утверждено папой Павлом VI в 1964 году, а Клара Любих стала его президентом. Ее вклад в построение христианского единства был высоко оценен не только католической, но и другими Церквями - основательница «Очажков» является лауреатом нескольких премий англиканской церкви, Премии мира Аугсбурга, награждена Орденом Экуменического Патриарха. Она отмечена также ЮНЕСКО и Советом Европы, ей присвоено 12 почетных докторских степеней. Клара Любих является автором 33 книг, переведенных на 21 язык.

      Основой движения «Очажки» являются мужские и женские общины «духовной жизни», в том числе состоящие из священников,  построенные по образцу Святого Семейства. Члены общин проживают вместе, руководствуясь евангельскими принципами, и работают каждый по своей специальности, образуя общность материальных и духовных благ.

      Общины представляют собой центр, вокруг которого развиваются так называемые «движения широкого воздействия». Сюда относятся: движение «Новые семьи», объединяющее людей, стремящихся построить семейную жизнь на фундаменте Божьей Любви; движение «Новое человечество», ставящее своей целью евангельское обновление всех областей человеческой жизни; движение «Молодежь для объединения мира», члены которого, молодые люди, обращаются к своим ровесникам с призывом работать для построения общности в мире; движение «Новые приходы», имеющее целью помочь приходам превратиться в настоящие христианские общины и др.

         Областью евангелизации, осуществляемой членами движения, является та конкретная среда, в которой они живут и работают. Жизнь в любви, приводящая  к единству  в семье, обществе, между представителями различных культур и вероисповеданий, рассматривается как наиболее плодотворное свидетельство о Христе. Апостольское служение членов движение опирается на слова из Евангелия: «По тому узнают все, что вы мои ученики, если будете иметь любовь между собою» (Ин. 13. 35). Смягчая общественные антагонизмы, стремясь создать новые образцы подлинного социального единства, движение «Очажки» свидетельствует, что жизнь в соответствии с заповедями Христа не является утопией, но открывает миру возможность лучшего будущего.

      В 1977 году католическое «Движение за жизнь» активно выступало в Италии против закон о легализации абортов. Клара создала повсеместную сеть на территории Италии, положившую начало «Движению за жизнь», сыгравшему немалую роль в формировании общественного мнения против абортов.  «Сегодня в мире царит культура смерти, которую питает растущий менталитет против жизни, - писала Клара. - Необходимо вторжение любви. Она может стать наилучшей профилактикой существующих зол. Она может придать сил, чтобы незамедлительно искоренить их или хотя бы уменьшить. Любовь - это средоточие Евангелия, это - специфическое призвание последователей Христа».

         Клары Любих созидала «культуру жизни», воздвигаемой на скале радикального выбора Бога Любви. Об этом она, вместе с матерью Терезой Калькуттской, говорила по случаю Дня защиты жизни в мае 1986 года. Ее речь вобрала в себя все ее мысли о защите жизни, столь актуальные сегодня. Эти драмы в последние годы приобретают все более четкие черты: распространение язвы аборта, менталитет, склонный допускать эвтаназию, а также опасения, рождающиеся от прогресса биотехнологий и других «орудий смерти»: стерилизация, наркомания, вооружение, терроризм. Клара не останавливается на рождающейся жизни: «Всякая жизнь, на любой стадии, требует любви»: от детства до юношества, вплоть до самых проблематичных ситуаций: инвалидность, болезнь, старость».

      Движение было изначально ориентировано на преображение общества, открывая перед состоящими в браке простыми верующими людьми возможность мистического христианского опыта, считавшегося исключительным уделом монахов, посвящающих свое девство Богу. Так появились «фоколяры», «домашние очаги»: маленькие общины мирян, мужчин и женщин, «призванных черпать и передавать другим пламя любви, строя мосты через весь мир». Потом Клара основала движение «Новые семьи», сеть христианских семей, помогающих другим семьям. Деятельность Клары Любих весьма разнообразна: это и радикальный выбор в защиту жизни со стороны женщин, в прошлом прибегавших к аборту; и ассоциации солидарности с родителями детей-инвалидов; добровольческий труд в женских консультациях посредством Центров помощи жизни; организация усыновлений на расстоянии; воспитательные курсы для семей или помолвленных.

        Исповедуя, что Бог есть Любовь, фоколяры развивают идею сопричастности людей во всех сферах жизни: религиозной, социальной, экономической и политической. Одна из черт движения - «народный экуменизм»: в общины могут вступать представители разных христианских конфессий. Вот что об этом пишет официальный сайт «Фоколяр»: «Хотя духовность Клары Любих  и возникла в католической Церкви, ей следуют христиане различных конфессий, так как отличительная черта общины Движения - полный отказ от любой формы прозелитизма, верность каждого своей Церкви и одновременно уважение, почтение и любовь к другим Церквам. В частности, принятие духа движения православными христианами поощрялось тем, что, начиная с 1967 года, Патриарх Константинопольский Афинагор I был связан узами крепкой духовной дружбы с Кларой Любих. Многие люди, познакомившись с образом жизни участников Движения в разных православных странах, стали лучше осознавать свое место в православной Церкви, к которой они принадлежат; другие вошли в нее, приняв крещение. Оставаясь верными чадами своих Церквей, христиане, которые следуют духовности Движения, стремятся жить в братстве с представителями других конфессий, уважительно и с открытым сердцем вести диалог с верующими других религий и людьми самых разных убеждений. Клара Любих играла первостепенную роль в диалоге между христианами, содействуя осуществлению инициатив различных Церквей, направленных на то, чтобы сделать все более видимым единство последователей Христа. Она участвовала в диалоге с представителями великих мировых религиозных традиций, знала многих наиболее авторитетных лидеров этих религий и являлась одним из почетных президентов Всемирной Конференции Религий за Мир (WCRP)».

      Еще в шестидесятые годы ХХ века фоколяры начали появляться в странах Восточной Европы. Сегодня они есть и в России. Несмотря на заявления о том, что каждый должен оставаться в своей конфессии, и, несомненно, положительную общественную деятельность, фоколяры по своей сути, являются чисто католическим движением, которое ставит перед собой экуменические цели по объединению «христиан разнообразного служения» на католическом фундаменте.

         Сразу настораживает отличительная черта движения - «полный отказ от любой формы прозелитизма, верность каждого своей Церкви и одновременно уважение, почтение и любовь к другим Церквам». Православному христианину трудно понять, как можно полностью отказаться от проповеди православного учения, и быть верным Православной Церкви, без всяких условий уважая и почитая заблуждения инославных христиан, верующих нехристианских религий и «людей самых разных убеждений»? Весьма странно утверждение, что благодаря движению люди «в разных православных странах, стали лучше осознавать свое место в православной Церкви, к которой они принадлежат». Оказывается для того, чтобы православный верующий понял суть Христианства, ему необходимо поучаствовать в экуменическом католическом движении.

         Невозможно не признать, что католические движения обладают мощным аппаратом воздействия на социальные процессы общественной жизни. В этом у них стоит поучиться всем православным. Тем не менее, следуя экуменической «духовности движения», православный христианин уже не может оставаться «верным чадом своей Церкви». Для того, чтобы жить в реальном братстве с представителями других конфессий, уважительно вести диалог с верующими нехристианских религий и людьми самых разных убеждений, необходимо бескомпромиссно держаться изначального учения традиционного Христианства-Православия. В том то и дело, что духовно полезный диалог между христианами,  направленный на достижение  «видимого единства последователей Христа», возможен лишь на православной основе. Все остальное приводит к весьма расплывчатым экуменическим взглядам, далеким от настоящего Христианства.

  

         С движением «Фоколяры» тесно переплетается деятельность другой католической организации - «Каритас». Каритас в переводе с латинского означает деятельную любовь. После выхода в 1891 г энциклики папы Льва XIII «Дух перемен» среди католиков началось активное движение социальной помощи. В 1897 г. немецкий священник Лоренц Ветрманн создал первый центр для координации социальной работы среди мирян «Каритас» (Любовь). Сегодня международная благотворительная организация «Каритас» представляет объединение 164 гуманитарных католических организаций, работающих в 198 странах мира. В 1950 г. Ватикан создал международную конфедерацию «Caritas Internationalis». «Каритас» получил статус консультанта в ООН, ЮНЕСКО, Организации африканского единства и Совете Европы. Его сотрудники, многие из которых добровольцы, работают в странах Европы, Африки и Америки,  и в различных «горячих точках». Главной задачей организации является социальная и благотворительная помощь самым разным слоям населения.

         В России эта организация появилась в начале девяностых годов. Начав с раздачи гуманитарной помощи, «Каритас» перешел к развитию социальной работы в католических общинах. Общество организовывает детские дома, центры развития детей, работает с инвалидами и пожилыми людьми. Сегодня на территории Российской Федерации действует более 100 отделений организации «Каритас».

 

         Общественное движение «Христианская Россия» было основано униатским священником Романо Скальфи специально для деятельности на территории России. В годы застоя «Христианская Россия» занималась переправкой в СССР христианской литературы на русском языке, в основном, брюссельского издательства «Жизнь с Богом» и самой «Христианской России». Сейчас «Христианская Россия» активно присутствует в России благодаря фонду «Покровские ворота» (второе название - «Духовная Библиотека»).

      У центра три направления работы - издание, распространение книг и культурная деятельность. Цель издательской работы многогранна - это служение Католической Церкви и ее официальным структурам; поиск и развитие экуменического диалога; изучение и распространение духовной, исторической и богословской традиции Католической и Православной Церквей. Книги, издаваемые Центром, относятся к богословскому и культурному наследию обеих конфессий. Сотрудники ищут внутри русского христианского мира «авторов и тематику согласно цели и духу Центра» для того, чтобы опубликовывать их работы. Особое внимание центр «Покровские ворота» уделяет экуменической дружбе между католиками и православными. Центр проводит множество различных мероприятий - от концертов русской и западной классической музыки, детских спектаклей и выставок до циклов лекций на богословские, исторические и литературоведческие темы. Среди постоянных гостей центра много не только иностранных священников и богословов, но и российских православных деятелей.

         По мнению отца Романо «современный кризис веры - это крик, взывающий к нашему единству. Миссия - неотъемлемое качество христианства. А современные условия заставляют экуменизм быть миссионерским экуменизмом, иначе мы строим на песке». По мнению Скальфи, экуменизм не может быть прозелитизмом, потому что он исходит из личного опыта. Его целью должно быть стремление к единству, согласие во имя Христа, пребывающее в человеческом сердце. Главная преграда экуменизма - несогласия внутри обеих Церквей, преодолев которые верующие смогут придти к единству.

      Главная задача «Христианской России» - работа по возрождению Христианства в странах бывшего СССР, передача в Россию ее духовного и культурного наследия. Цель «Христианской России» ее основатель видит в том, чтобы в России люди стали настоящими православными. Далее следует вопрос: «как может настоящий православный не любить Христа больше всего, в смысле соединение на основе общей веры в Сына Божия»? Как видим, отец Романо говорит не конкретно о Православии, а именно о Христианстве.

         Стремление католиков «передавать православным опыт Православия», выглядит, мягко говоря, странным. Здесь выходит наружу обычно скрываемое своеобразное «католическое понимание» Православия. По их мнению, Россия это еще не христианская страна, верующих там меньшинство, и поэтому у католиков есть право обращать православных верующих и вообще русских людей в Христианство.

      По словам отца Романо: «экуменизм должен быть миссионерским экуменизмом», то есть экуменизм должен проповедать иноверующим Христианство. Одновременно «экуменизм не может быть прозелитизмом (то есть обращением в конкретное вероисповедание), потому что он исходит из личного опыта. Его целью должно быть стремление к единству, согласие во имя Христа, пребывающее в человеческом сердце». Но что такое «единство во Христе, согласие во имя Христа», если каждая христианская конфессия признает лишь свое вероучение? Значит надо создать некое «общее христианство», которое преодолеет «несогласия внутри обеих Церквей» и позволит верующим прийти к «единству», которое уже не будет ни Православием, ни Католичеством, ни тем более нормальным, традиционным Христианством.

 

         Друг отца Романо, священник Луиджи Джуссани, стал основателем другого знаменитого движения «Общение и освобождение». Движение  было основано во второй половине 50-х годов в Милане среди учащихся средних школ и студентов, быстро распространилось в Италии и по всему миру. Недавно «Христианская Россия» и «Общение и освобождение» соединились. Это мощная организация, в которой объединены священники и миряне. Члены движения ведут большую работу с молодежью. «Общение и освобождение» как организация получила благословение Иоанна Павла II в 1982 году. Сегодня более 100 000 членов объединенного Братства работают в 67 странах. Их девиз прост: «Церковь должна быть в движении, потому что она должна мобилизовать сердце (людей) к Евангелию».

      Священник Луиджи Джусссани с юности интересовался Православием и Россией, изучал восточное богословие со специализацией на славянофильстве. Еще он исследовал американское протестантское богословие и рациональную мотивацию веры и присоединения к Церкви, то есть хорошо знает учения и философские школы оппонентов современного католичества. В России его больше всего привлекало понятие русской соборности.

      Благовествование в движении «Единство и Освобождение» основывается на двух главных положениях. Во-первых, провозглашается, что Бог сделался «историческим человеком и товарищем в нашем жизненном пути». Во-вторых, человек получает духовный опыт потому что Иисус близок нам через любовь, Причащение и церковную общину, которая есть Его Тело. Данные принципы являются источниками миссионерского служения и стремления, дающими возможность познать Господа Иисуса Христа «во времени и истории конкретного человека».

      Кроме необходимых для каждого христианина молитвы и духовной жизни в Таинствах, движение «Единство и Освобождение» приглашает своих членов, а также всех желающих на еженедельные встречи, называемые «школы общины», где проводятся беседы по катехизации. Во время встреч читается Библия с целью осознать проблемы своей жизни и найти пути их решения. Движение «Единство и Освобождение» выступает с инициативами в области благотворительности, культуры, информационной политики, миссионерской деятельности.

           

      Движение «Дело Божие» (Opus Dei) одна из самых скрытых католических организаций, окутанная покровом тайны. Не все страны разрешают в своих пределах деятельность этого светского католического ордена. Официально «Опус Деи» появился в России в декабре 2007 года, однако один из его представителей А. Хавард сказал, что до перехода на легальное положение организация находилась здесь уже 15 лет. Как сообщает официальный сайт организации, с 1990 г. члены «Opus Dei» регулярно ездили из Финляндии в Москву и Санкт-Петербург, чтобы поддержать духовно своих членов, работающих в России и их друзей. В 2007 году в Москву приехала маленькая группа членов «Opus Dei» с целью открыть в России первые центры этой организации.

      Примерно в начале прошлого века испанский священник Хосе Мария Эскрива увидел во сне структуру своего ордена, целью которого должна была стать населенная святыми людьми земля. При всем взыскании святости орден не забывал  о политике: возникнув накануне Гражданской войны в Испании, его деятельные члены - миряне и священники, заняли четкую антикоммунистическую позицию, благодаря чему после победы режима Франко смогли занять немало руководящих постов. Расцвет «Опус Деи» пришелся на понтификат Иоанна-Павла II. Некоторые историки не исключают, что именно эта организация помогла папе занять трон святого Петра, в благодарность за это он в 1982 г. утвердил «Опус Деи» в качестве своей личной (персональной) прелатуры. Теперь орден подчинялся лично Папе, а не местным епископам. Таким образом, папа получил в свои руки мощное оружие на местах, а орден - власть, выраженную в свободе непослушания главам национальных католических церквей.

         Существование данной организации окружает поток информации, в котором бывает очень трудно отделить правду от вымысла. Отметим только одно - «Дело Божие», не миссионерская или благотворительная организация, ограниченная проведением катехизации или социальной работой, и не монашеский орден. Это мощная разветвленная структура, состоящая в основном из мирян, чья главная обязанность - проведение воли Папы в тех областях, в которых они работают, в том числе, и в политике. Именно «Опус Деи» со времен понтификата папы из Польши стал одним из главных инструментов международной политики Ватикана, исполнителем его не столько духовных, сколько политических, интересов. Приход движения в Россию, несомненно - знаковое явление. Не случайно еще в далекие тридцатые годы основатель ордена Хосе Мария Эскрива писал о том, что Россия - это страна, которая со временем принесет обильные плоды.

 

         Многие католические проекты в России осуществляются при поддержке двух немецких организаций - «Реновабис» и «Церковь в беде». Как сообщает официальный сайт «Реновабиса», его цель - укрепление Церкви и общества в странах Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы, поддержка различных просветительских, религиозных и социальных проектов на постсоветской территории этих регионов. «Церковь в беде» («Kirche in Not») тоже активно участвует в различных проектах. Именно этот фонд дал деньги печально известной в православной среде своим экуменизмом и филокатоличеством радиостанции «София» и помог открытию интернет-проекта Агентства религиозной информации «Благовест-инфо», которое было создано белорусским католиком И. Тарасевичем (погиб в 2002 г.). Необходимо отдать должное этому порталу - освящая события из жизни католической церкви, «Благовест» сообщает о новостях всех основных конфессий, часто предоставляет пространство для дискуссий оппонентам. Иногда «Благовест-инфо» допускает диаметрально противоположную интерпретацию тех или иных новостей. Его отличает толерантное отношение ко всем религиями и религиозным течениям.

 

      Помимо различных движений в России работают также католические монашеские ордена.

         Салезианцы дона Боско - один из самых «мирских» католических орденов, потому что его единственная цель и задача - работа с миром, а точнее, с детьми. Орден основан итальянским священником святым Джованни Боско специально для работы с уличной молодежью. Главное направление его деятельности - социальное служение и воспитание подрастающего поколения. В России салезианцы представлены в сравнительно большом количестве, по национальному составу почти все они поляки. Именно этот орден окормляет кафедральный собор Непорочного Зачатия в Москве. Монахини-салезианки и миряне-терциарии проводят занятия с молодежью в оратории - молодежном клубе, в котором духовные упражнения сочетаются с играми и разными занятиями.

      Салезианцы активно сотрудничают с благотворительной организацией «Каритас» и содержат детские приюты. Начиная с 2002 г. в связи с этим несколько раз поднималась дискуссия в прессе по поводу обращения русских детей в католичество. В 2005 г. члены рабочей группы по рассмотрению проблем в отношениях между Русской Православной и Римско-католической Церквями договорились о том, что к православным детям должно получать доступ православное духовенство, даже если они находятся в католическом приюте. Устраивают салезианцы и летние лагеря для молодежи, куда приглашаются представители разных конфессий.

 

         К 2000 году монахи доминиканцы на постсоветском пространстве имели всего один монастырь. К 2007 г. к нему прибавилось еще четыре украинских. Исторически сложилось, что доминиканцы занимаются наукой и образованием. В 2005 г. настоятелем Санкт-Петербургского дома стал о. Геацинт Дестивелль. Во Франции он руководит исследовательским богословским центром Istina, занимающимся экуменической деятельностью. Центром издается одноименный журнал. Его тематика посвящена, прежде всего, межконфессиональному диалогу. В октябре 2007 г. о. Геацинт защитил в СПбГУ диссертацию на тему «Поместный собор Русской Православной Церкви 1917-18 годов и принцип соборности». В 2006 г. Istina учредила в Санкт-Петербурге Коллегию св. Василия. Ее цель – предоставить православным семинаристам возможность стажировки во Франции с тем, чтобы они лучше могли понять Западное Христианство.

 

         Францисканцы  - один из самых «старых» католических орденов, основанный в 1208 г. святым Франциском Ассизским. Первые монахи приехали в постсоветскую Россию в 1993 г., а в 2001 году была создана Российская Генеральная Кустодия св. Франциска Ассизского, в которую вошли три монастыря – в Москве, Калуге и Санкт-Петербурге. В 2002 г. к ним присоединились общины из Черняховска, Астрахани и Элисты. Всего орден насчитывает около 40 братьев, приехавших из стран СНГ, Прибалтики, Румынии и США. Орден занимается широкой научной, издательской и просветительской деятельностью. Имеет свое издательство с магазином, журнал «Брат Солнце» и культурный центр в Москве. Именно францисканцами подготавливается к печати многотомная католическая Энциклопедия (гл. ред. А. Юдин). В интернете пользуется немалой популярностью основанная молодыми монахами монастыря в Санкт-Петербурге группа «Братья Франциска».

 

         Паулинки (дочери святого Павла) - женский миссионерский орден. Занимаются распространением католической литературы. В Москве, помимо штаб-квартиры, содержат собственное издательство и магазин «Паолине» на Б. Никитской улице. В этом магазине предлагаются книги не только католических, но и православных авторов. Издательство «Паолине» выпустило на русском языке основополагающие документы Католической Церкви - документы Второго Ватиканского собора, Катехизис католической церкви и Компендиум социального учения церкви.

 

         Редемптористы - миссионерский орден, появившийся в Сибири лет сто назад и вынужденно прекративший свою работу после революции. Главным занятием монахов была подготовка и проведение духовных упражнений (реколекций) для народа. Сейчас монахи ордена, в основном поляки, вновь осваивают сибирские просторы. Представительства ордена находятся в Кемерово и Оренбурге, Орске, Прокопьевске и Петропавловске, Казахстане. В 2008 г. орден отметил столетие своей миссии в Омске. Сейчас в стране находятся пять общин с 17 редемптористами. В 1995 г. в Оренбурге орденом был открыт Колледж католической теологии.

 

         Иезуиты или Общество Иисуса - в современной России орден был зарегистрирован в 1992 году как «Независимый Российский Регион Общества Иисуса». После высылки из страны генерала Станислава Опели в 2000 г. как персоны «нон грата», орден возглавил мексиканец Октавио Вилчес Ландин, отозванный своим руководством на учебу в 2007 г. Его преемник, священник Отто Месмер, был убит вместе со своим собратом по ордену Виктором Бетанкуром.

         Иезуитам передали руководство Колледжем католической теологии св. Фомы Аквинского. В нем собрана библиотека, состоящая из книг не только по католической, но и православной тематике. К ордену принадлежит один из самых перспективных российских католических иерархов - епископ Иосиф Верт (Новосибирск). Его брат возглавляет телестудию «Кана». Там же работает центр духовного развития «Иниго», который занимается просветительской деятельностью - открыт заочный «Библейский курс» для всех желающих и одна из лучших в России библиотек по философии. Орденом издаются периодические журналы «Точки» и «Символ». Как заявляет официальный сайт Ордена, цель его присутствия в России - пастырская помощь Католической Церкви в РФ и странах СНГ и интеллектуальное апостольство.

 

         Вышеописанные католические ордена, ныне действующие в России, создавались в католических странах людьми, избравшими путь служения Богу и ближним. Многие из них внесли огромный вклад в духовно-религиозную, научно-педагогическую и общественную жизнь Запада. Такие католические реформаторы как, например, мать Тереза Калькуттская, совершили переворот в отношении к бедным и обездоленным людям, или как дон Боско, дали детям улицы возможность получить образование и профессию. Но при этом нельзя забывать, что в Россию представители католических организаций, несмотря на все миролюбивые заявления, приехали для того, чтобы миссионерствовать и заниматься прозелитической деятельностью в пользу Католической Церкви. Они не собираются отказываться от своей основной задачи - проповеди католицизма. Знаменательно, что большинство католиков понимает Православие как ересь-схизму и в «лучшем случае», как «неполноценное христианство».

      Так в чем же для Католической Церкви заключается смысл ее присутствия в России? Вот что об этом говорит архиепископ Паоло Пецци: «Мне кажется, теперь мы можем отчетливо увидеть провиденциальный смысл католического присутствия в России: в традиционно православной стране можно вблизи рассмотреть опыт Римско-католической Церкви, а это - необходимый подготовительный этап, предшествующий большему желанию и более настойчивой просьбе к Богу о единстве Церквей. Это присутствие помогает понять, что в действительности доктринальное единство между Православной и Римско-католической Церквями уже существует: то, что нас объединяет, бесконечно больше того, что разделяет. Это верно для индивидуального христианина и для целых Церквей, поскольку единство христиан есть величайшее свидетельство об истине Христовой».

        После всего вышесказанного сам собой напрашивается единственный выход - католическая миссия в России представляет попытку провести подготовительный этап к столь желанному для Рима объединению с Православием. А главная итоговая цель это поглощение Православия, его конечная ассимиляции с Католической Церковью, нацеленная на создание всемирной «экуменической религии», в основе которой будет лежать безбожный «модернизированный католицизм» с «человеческим лицом».

 

*******

         Для неверующего человека, непонимающего духовный смысл реформ, происходящих в католическом мире, разделение католиков на традиционалистов и модернистов может показаться чем-то вроде старообрядческого раскола в Православии. Со стороны кажется, что неприятие традиционалистами изменений в обрядах и богослужении, представляет мелочные придирки людей, которым «больше нечего делать». Однако, не стоит забывать о том, что кроме обрядов реформированный католицизм весьма существенно изменяет духовно-нравственную основу христианского учения, а это уже прямое искажение спасительной сущности Божественных заповедей.

         Для правильного осознания смысла католических реформ, необходимо рассмотреть жизнь и деятельность архиепископа Марселя Лефевра (1905-1991). В 42 года этот священник-миссионер был назначен епископом Сенегала, а год спустя - апостольским посланником во франкоязычной Африке (эквивалент нунция). В 1962 году он избирается наместником конгрегации Святого Духа, насчитывающей более 5000 членов. Папа Иоанн XXIII назначает его ассистентом престола понтифика и членом центральной предсоборной Комиссии.

      В октябре 1968 года он принимает решение оставить должность генерального начальника, а 1 ноября 1970 года в Эконе (Швейцария) основывает братство священников имени св. Пия X. Постепенно Лефевр становится известным вследствие приверженности к «латинской мессе», своего противостояния нововведениям Второго Ватиканского Собора (1962-1965) и расхождениям с папой Павлом VI.

         После санкций Ватикана против «Братства св. Пия X», архиепископ Лефевр служит в Лилле в августе 1976 года «запрещенную мессу» в присутствии 10 000 верующих и 400 журналистов. Его популярность еще более возрастает, когда в 1988 году, невзирая на запреты папы Иоанна-Павла II, он рукополагает четырех епископов в Эконе перед телекамерами со всего света.

      В чем сила этого исключительного священника, доктора философии и богословия, офицера Легиона чести, общением с которым дорожили великие люди? Его часто называют «одиноким рыцарем» в Церкви, который утверждал, что никогда не действует по своим личным соображениям и «был исключительно уверен в себе только потому, и только тогда, когда он был уверен в Боге».

      Вопрос известности Лефевра связан с проблемой великого церковного раскола, происшедшего вследствие серьезных догматических искажений, допущенных Римом вопреки традиционному христианскому учению. В данном случае катастрофа современного раскола Католической Церкви должна послужить на пользу Православию, не допуская того, чтобы модернистские заблуждения незаметно переходили к нам из западного мира.

      Несмотря на все ошибки католичества, неправы те православные, кто утверждает, что католичество - это «совершенно безблагодатная ложная антихристианская еретическая вера». Многие святые отцы признавали действие Святого Духа  в Католической Церкви. Например, святитель Феофан Затворник не рекомендовал пускаться в рассуждения о том, являются ли католики еретиками или не являются. «Наша Церковь благосклонна к католикам», - писал он. И подчеркивал признание действительности католических Таинств и священства: «Только переходить к ним не надо; не все верно у них».

         Святитель Феофан говорит о Западной Церкви, сравнивая ее из-за допущенных искажений с человеком, имеющем «гнилые, тяжело больные легкие». Такой человек кое-как дышит, но устоять в смертельной схватке «против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесной», он явно не сможет. Сегодня Католическая Церковь переживает тяжелейшие последствия своего отпадения от Истины изначального Христианства-Православия. История архиепископа Лефевра ярко показывает, что нормальные христиане-католики, противодействующие духовному  распаду католицизма, стоят перед необходимостью отказаться от основополагающих католических заблуждений.

         В центре «нового богословия» Католической Церкви лежит антропоцентрический постулат, непререкаемо определяющий,  что в религии приемлемо и  неприемлемо для современного человека. Как говорят сами западные богословы, основой новой Реформации является скорее понятие «милосердный ближний», чем «милосердный Бог». Для «новых католиков» намного важнее требования к человеческим благам, чем к исполнению спасительной воли Божией. Любовь к людям оказывается важнее любви к Богу. Именно первичная любовь к Творцу дает христианину возможность отказаться от своей греховной воли ради спасения души и дальнейшей помощи людям. Если нет любви к Богу, любовь к людям оказывается ложной толерантной «любовью», разрешающей любой грех и зло.

      Неудивительно, что католические богословы и профессора семинарий, свободно проповедают идеи, исходящие из принципа «свободного исследования», нередко превосходящие  протестантский модернизм. Например, из Писания произвольно выбираются слова и поступки Христа, говорящие лишь о Его человеческой природе.

         «Обязательные основы», одобренные в 1967 году французским епископатом, рекомендуют исключить все ссылки на «космические чудеса» из Евангелия - утишение бури, умножение хлебов, а также упоминание об ангелах, о бесноватых, о сатане, о вечном огне. Официальный катехизис для молодежи, в стремлении сделать Евангелие «понятным для современного человека», объясняет «чудесное» с человеческой стороны, низводя Спасителя до уровня некоего экстрасенса: «Иисус исцелял больных, но это не обязательно означает чудеса в том смысле, в каком мы часто об этом слышим. Некоторые люди имеют природный дар исцеления. Не был ли Иисус одним из них?»

      Стремления «новых католических богословов», целенаправленно подчеркивающих человечество Христа с умалением Его Божественности, не только теоретические. «Католическое человекобожие» входит в практическую жизнь: в некоторых приходах родителям, готовящим детей к первому причастию, не советуют помещать распятие в детской, «чтобы не травмировать» детей и предлагают заменить его «изображением, понятным их возрасту, например, собаки - как символа верности». Это же изображение дети повзрослев найдут в катехизисе, где не будет ни слова о распятом Христе. Французские католические богословы доходят до того, что в молитве Господней при крещении вместо слов «Да будет воля Твоя», предлагают слова «Да будет воля Твоя праздником», представляя в действии «богословие упразднения креста», идущее в  обход крестных страданий.

      В общем, все делается для угождения современному человеку с греховной, самолюбивой психологией. Уже не говорят об искуплении, но об некоем двусмысленном «освобождении». Некоторые заявляют, что язык Христа, говорящего о Своем Отце, не может быть приемлем для людей, знакомых с Фрейдом: «Слова Отец и Сын уже неадекватны словам Бог и Иисус. Ибо слово сын предполагает брачные отношения, а Бог - дух. Говоря о Боге, следует говорить об источнике жизни и не употреблять слово «Отец».

      Незаметно совершается попытка пересмотра основных догматов. Вместо традиционного Ave Maria, где Мария прославляется как Матерь Божия (Ѳεοτοκος, Ефесского Собора), предлагается более «простое» - Мать Христа (в сущности - «Христородица. В официальном тексте нового перевода пророка Исайи, который читается за воскресной литургией перед Рождеством Христовым, вместо «Дева приимет во чреве и родит Сына» (Ис. 7, 14), стоят слова «молодая женщина зачнет и родит сына». Так «новые литургисты» выбирают перевод, наиболее противоречащий Священному Преданию.

      Так проявляется новый «мессианский гуманизм», где Бог растворяется в человечестве. Страшное размывание границ света и тьмы не может не вызывать жгучей тревоги у многих католиков. В очень трезвой книге «Церковь миссионерская и демиссионерская» Андре Пьеттр пишет: «Уже не говорят о чуде, об искуплении, о Евхаристии, о Приснодевстве, о молитве, о благодати, о грехе…, но о диалоге, о свободе, о радости, о любви и т.д. Короче говоря, отрицают молчанием». «Надо иметь мужество это признать, - делает вывод Андре Пьеттр, - сегодня в рамках Христовой Церкви - другая церковь».

 

*******

         В 1975 году, через 10 лет после П Ватиканского Собора, архиепископ Лефевр констатирует: «Папы (Иоанн XXIII и Павел VI) поддержали эти нововведения, и либеральные идеи широко проникли в Собор». «В течение последних 150 лет папы выносили осуждение либералам, но я должен признать, что эти осужденные взяли верх на Соборе. Пользуясь слабым папой (Иоанном XXIII) и папой, приемлющим радикальные перемены (Павлом VI), либералы заняли командные позиции в Церкви - с тем, чтобы произвести экуменическую революцию в Церкви, столь желанную для ее врагов. На этом пастырском Соборе дух заблуждения и лжи мог действовать беспрепятственно, размещая повсюду бомбы замедленного действия, которые должны были взорвать церковные институты в намеченное время».

      Весьма знаменательна книга архиепископа Лефевра «Они развенчали Его», где он безбоязненно и точно  определяет суть происходящего. «В течение двух с половиной столетий внутри Церкви отчаянно сражаются друг против друга два духовных направления - консервативное и либеральное». С одной стороны - консерваторы, «интегристы», для которых «первейшей заботой является свобода действия Церкви и поддержка ее прав в обществе еще христианском». С другой стороны - либералы, которые «в первую очередь силятся определить меру христианства, которую еще может выносить современное общество, чтобы затем попросить Церковь снизить эту меру».

         «Либерализм претендует осуществить три свободы - освободить разум от всякой объективно установленной истины: истина - в бесконечном становлении и поиске, никто не может претендовать на исключительное обладание ею; надо освободить веру от догматов: невозможно принять истину богооткровенную и определенную раз и навсегда; наконец, освободить волю от закона, сдерживающие начала которого якобы несовместимы с достоинством человека и совестью. Можно видеть, насколько либералы противостоят Господу нашему Иисусу Христу и Его Церкви!» - пишет архиепископ Лефевр. Современному обществу не нужна богооткровенное христианское знание, он не признает истину богоданных догматов, и главное требует освободить его от исполнения Божественных заповедей «несовместимых с достоинством и совестью» грешного земного человека.

          Следствием либерализма является «отрицание всего сверхприродного - и это значит, первородного греха, оправдания благодатью, истинного смысла Воплощения, крестной жертвы, Церкви, священства». Целью Литургии уже не является приобщение Искупителя человеческим душам. «Всякая литургическая реформа отводит от этого».      Литургические нововведения П Ватиканского Собора вызывают ужас у нормальных верующих. 19 июля 1570 года папа Пий V ввел новый служебник и издал декрет, согласно которому служебник должен был навсегда оставаться в силе без прибавок и убавок. Указ папы угрожает тому, кто его нарушит «гневом Божиим и блаженных апостолов Петра и Павла». «Ни в какое время в будущем, никакой священник в миру или из ордена не может быть принужден к употреблению иного способа совершения мессы. В силу своего апостольского авторитета мы предписываем и устанавливаем, что наше нынешнее повеление и декрет должны сохраняться постоянно и никогда не могут быть отменены или изменены в будущем». Как же быть католику, когда сегодня ему предоставляют на выбор несколько новых «пробных» литургий с одобрения законного преемника папы Пия V: например, месса с джазом, месса на кухне, месса для детей с куклами и другими игрушками?

         Отказ от авторитета Церкви и отрыв от Священного Предания производит поистине разрушительную работу в сознании верующих. В результате безразличие к истине неизбежно ведет к крайне опасному для духовной жизни снижению нравственности. Как завершение процесса появляются «новые учения» о символическом присутствии Христа в Евхаристии, поскольку «реальное присутствие Его исчезает в братской трапезе». Христос растворяется в человечестве, и потому новые катехизисы «для простоты» называют Тайную Вечерю «прощальным ужином Иисуса со Своими друзьями». Даже сами священники сомневаются «в реальном присутствии», а отсюда недалеко до утверждения Иисуса Христа простым человеком.

      Из соображений экуменизма новая месса предает догмат пресуществления, принятый Тридентским Собором и отвергнутый протестантами. В добавление к этому монсеньора Лефевра возмущает «причастие в руке и раздача его мирянами, в том числе женщинами», что «означает передачу мирянам богослужебных функций, до сих принадлежавших только священникам».

         Желание понять различие в догматах Христианства и других религий как «относительное условие», растет параллельно модернизации католического вероучения, которое в своем «либерализме» нередко опережает даже протестантизм. Экуменические нововведения П Ватиканского Собора вызывают резкое неприятие архиепископа Лефевра. «Экуменизм не есть миссия Церкви. Церковь  не должна быть экуменической, она должна быть миссионерской. Миссионерская Церковь имеет целью обращение к истинной вере. Экуменическая - найти, что есть истинного в заблуждениях, и остаться на этом уровне. Это означает отрицание истины Церкви. Согласно этому экуменизму, у Церкви нет больше врагов. Те, кто пребывает в заблуждении, - братья. Потому нет больше необходимости сражаться с ложью. Перестанем враждовать!». То есть перестанем не только враждовать, но и отстаивать исключительную истину Христианства, признав все ереси и заблуждения «на пути к подлинному миру», который в итоге установит единая мировая религия антихриста. 

     «Уже практически никого и ничто не осуждают, не отвергают сомнительного учения, не отмечают еретиков раскаленным железом бесчестия. Нет, их просят помолчать в течение года. Стадо овец Христовых предается без защиты волкам расхитителям».  Архиепископ Лефевр открыто осуждает экуменические действия папы Павла VI, заставлявшего кардиналов и епископов, собравшихся у стен собора святого Павла, принять благословение от примата англиканской Церкви Рамсея, «мирянина, масона и еретика». Лефевр ясно отвергает идею Павла VI о «Церквах сестрах», которая предполагает существование «Церкви, разделенной самой в себе», а также «суперэкуменизм», распространяющий «поиск истины» на все  нехристианские религии.

      Реакция архиепископа Лефевра однозначна: «Церковь традиционно признает крещение, принятое с верой, которое ведет человеческие души ко спасению и заключается в благодатной устремленности следовать Божией воле. Но ошибочно полагать, будто мусульмане, буддисты спасаются своей религией. Может быть, в своей религии, но не своей религией, ибо заблуждения препятствуют действию Святого Духа. Если можно спастись в какой угодно религии, для чего наш Господь сказал апостолам: «Идите и научите все народы?».

      Следует вспомнить весьма богатый африканский опыт монсеньора Лефевр. Человек, посвятивший жизнь ожесточенному противостоянию исламу и идолопоклонству в Сенегале, возмущен. Встречу представителей великих конфессий и религий мира, организованную Иоанном-Павлом II, он называет «нечестивым и богохульным проектом», который фактически поставил знак равенства между истиной и заблуждением. 15 июня 1988 года на пресс-конференции, посвященной его разрыву с Римом, прелат выделил это событие: «Папа в Ассизи, смешавший все религии, - это позор!»

        Архиепископ Лефевр утверждает только один принцип: «Я не перестану повторять: только истина имеет право, заблуждение не имеет прав - таково учение Церкви». «Есть неумолимая логика в вере в Божество Господа нашего Иисуса Христа. Ибо если мы веруем в Его Божественность, мы должны веровать, что Он - наш воплотившийся Бог. Значит, мы должны веровать, что только Его религия истинна, потому что Он - Бог, что только в его Церкви - истинная религия, и следовательно другие религии - не истинные религии. Это ложные религии. Для диавола они - средство, с помощью которого он отнимает миллионы человеческих душ от истинной религии и держит их в заблуждении».

      Как уже говорил Лефевр, искренне верующий человек, сознательно творящий волю Божию, может спастись в своей искаженной религии благодаря милосердию Творца. Но это вовсе не значит, что он спасается благодаря своей религии, отрицающей Господа Иисуса Христа по указке темных сил.       Твердая и одновременно духовно трезвая антиэкуменическая позиция архиепископа близка и понятна православному сознанию. Поверхностные «жесты доброй воли», такие как «снятие анафемы 1054 года» папой Павлом VI, ничего не значат, поскольку такие же попытки примирения ведутся с протестантизмом, иудаизмом, исламом, и буддизмом. Речь идет не о покаянии в прежних заблуждениях, а о накоплении новых. Многих православных сегодня обманывают эти «шаги к примирению», с помощью которых современные католики включают в свой «экуменический синтез» Православную Церковь. Это явная измена западного Христианства самому себе, которая в конечном счете приближает католицизм не к Православию, а к всемирной демонической антирелигии антихриста.

 

*******

         Важнейшим результатом П Ватиканского Собора является ускоренная дехристианизация западных государств. «Уже в своем «Послании правителям» в конце Собора Павел VI вопрошал: «Что требует от вас Церковь?» и отвечал: «Она требует от вас только свободу». Это ужасно! Я нахожу это ужасным, потому что это отдает затхлым запахом ада. Свобода существует, чтобы повиноваться Богу, она - в зависимости от истины, в зависимости от добра, в зависимости от Бога. Но нет, из свободы хотят сделать нечто абсолютное - безотносительно чего бы то ни было».

      Принцип «греховной человеческой свободы», говорит архиепископ, - приводит к разрушению всяческой власти в семье, в Церкви, в религиозных обществах. «Это поистине внутренняя революция. В нем - вопль сатаны: «Я не буду служить! Я не хочу служить! Оставьте меня в покое, дайте мне пожить! Свободы!» А «наш Господь заповедал Своим апостолам проповедовать Евангелие всем народам, а не проповедовать свободу!».

         Согласно рекомендациям Собора, папский престол захотел дать новые определения отношениям с государствами, отвергнув идею превосходства католицизма над другими религиями. Церковное право адаптируется к новой общественной реальности. Например, в Колумбии, Испании, Италии  в этом смысле была изменена Конституция несмотря на протесты, открыто выраженные главами государств. Особенно интересен случай со Швейцарией, ибо монсеньор Лефевр основал свое братство в двух кантонах - Вале и Фрибуре, где католицизм имел государственную поддержку. Но тот и другой в 1981 и 1982 году подчеркнули необходимость отделения Церкви от государства.

         Архепископ Лефевр видит в этом настоящее предательство: «Покончено принципиально с государством, исповедующим христианскую веру». Это и есть «цель диавола, стоящего за франкмасонством, - разрушение Церкви с оставлением для всех ложных религий свободы выражать себя и с запретом государству созидать в социальной сфере Царство Господа нашего Иисуса Христа».  «Результатом было вторжение в Латинскую Америку сект, прибывших из Северной Америки с большой суммой долларов, сект, которые до этого были запрещены государствами, защищавшим веру своих граждан. В итоге количество отошедших от Церкви исчисляется от 40 до 60 миллионов» (между 1968 и 1988 гг.). В сфере нравственности умаление влияния католической Церкви столь же впечатляюще. За исключением Ирландии, Церковь проиграла все сражения против пропаганды разврата. Постоянно и резко уменьшается посещаемость храмов. Число практикующих католиков и кандидатов в священники значительно сократилось. Если в 1965 году во Франции было 41 000 посвящений, то спустя двадцать лет - не более 28 000.

      В результате открытого противостояния тех, кто верит в Христа Бога и тех, кто не верит в Него, наступает всеобщая толерантность. Экономика и наука занимают «священное место» Церкви, утверждая полную свободу выбора и примат индивидуальной совести, полностью лишая Церковь учительства в сфере нравственности. Перемены в духовности общества напрямую отражаются в организации Церкви. В конце 1968 года богослов отец Буйе констатирует: «Если посмотреть на все открытыми глазами, следует откровенно признать, что то, что мы видим, напоминает не возрождение католицизма, а его ускоренный распад». В 1985 году идентичную оценку происходящему дал кардинал Ратцингер, ставший впоследствии папой Бенедиктом XVI.

         Архиепископ Лефевр призывает к «крестовому походу», чтобы «вновь сделать христианство таким, каким его желает видеть Церковь». Первой задачей является формирование настоящего священства, ибо «нет сокровища более великого в Святой Церкви, чем святой священник». После безуспешных переговоров и разрыва с Римом он заявляет: «Важнее всего - семинарии, которые я основал, и посвящения». В 1988 году кризис Церкви вынуждает его посвятить четырех епископов.

      До 1975 года Лефевр сдерживается от нападок на Собор и папу. В течение долгого времени он старается избегать упоминания имени Павла VI, не впадая, однако, в простоту иных католиков, оказавшихся под влиянием сомнительных «откровений» Божией Матери, где будто бы было сказано, что «Павел VI - хороший, но он пленник своего окружения».

         Но когда в 1975 году Павел VI требует от него «публично засвидетельствовать подчинение Второму Ватиканскому собору, послесоборным реформам и направлениям, связанным с самим папой», архиепископ заявляет: «Теперь я принужден высказать все, что я думаю относительно Собора и его последствий. Самим этим фактом я должен с неизбежностью коснуться вопроса папы. Нет больше возможности этого избежать. Я попытаюсь сделать это с деликатностью, но также, насколько возможно, объективно».

      Это намерение он осуществляет публикацией своего письма к друзьям и благодетелям (3 сентября 1975 г.), книгой «Я обвиняю Собор» (сентябрь 1976 г.) и изданием своих выступлений о либерализме, озаглавленных: «Как они развенчали Христа - от либерализма к апостасии, трагедия Собора» (1987 г.).       Оценивая результаты собора, Лефевр пишет: «История Церкви научила нас видеть во вселенских Соборах непогрешимый авторитет. Если Второй Ватиканский Собор явился уступкой заблуждениям либералов и модернистов, возникает проблема: истинный ли это Собор? Или лжесобор?»

         В отличие от католичества, для Православной Церкви авторитет соборов никогда не был механическим. Церковь трезвым соборным разумом признавала действие Святого Духа в деяниях собора, или не признавала, как в случае известных «разбойничьих соборов» древности. С точки зрения католического учения, собор под председательством папы непогрешим, потому что Дух Святой якобы напрямую подчиняется папе. Решение вопроса об «истинности Собора» потребует отказа от лжеучения о главенстве папы, которое весьма тяжело дастся архиепископу Лефевру, но ради Истины он пойдет и на этот шаг.

 

*******

 

         Некоторые богословы пытаются отделить «истинный смысл» собора от его «противозаконной интерпретации». Архиепископ Лефевр не поддается на лукавые уловки и ясно показывает, что все реформы - в литургии, в таинствах, в семинариях, в религиозных конгрегациях, были совершены во имя собора, а не вопреки ему: «Те же самые люди принимали эти деяния Собора и осуществляли их на деле. Они очень хорошо знали, что они делают. Следовательно, эти реформы - подлинная интерпретация Собора. И поскольку эти реформы внесли значительную смуту в Церкви, можно сказать, что начало этому разрушению Церкви положено не только реформами, но самим Собором».

      Церковь, по словам Лефевра, охвачена подрывающим ее духовным недугом: «Я хотел бы отметить внешние причины кризиса Церкви, а именно - либеральный, настроенный на земные радости менталитет, который распространился в обществе. Но что сделал Второй Ватиканский Собор, чтобы противостоять ему? Ничего? Вернее, Собор сделал все, чтобы подтолкнуть жизнь мира в этом направлении». Он обрушивается с критикой на Собор за то, что тот вверг Церковь в состояние бессилия перед лицом вызова «греховной свободы», брошенного ей современным безбожным миром, не желающим жить по воле Творца.

      Начиная с 1969 года, Лефевр дает все более радикальные обвинения Собора, утверждая, что «с первых дней Собор направлялся силами прогрессистов». В книге «Они развенчали Его» подозрение становится уверенностью: «На этом Соборе имел место заговор, заговор подготавливался заранее в течение многих лет. Все было сделано, чтобы обсуждение отцов не было свободным, чтобы группки, нацеленные на разрушение Церкви, могли манипулировать епископами». Лефевр подозревает в неискренности Иоанна XXIII и допускает, что махинации в управлении Церковью имели место уже до его избрания.

         «Необходимо выявить и обличить то, что совершилось на Соборе, потому что отсюда идет подрыв Церкви». «Ибо на Соборе имел место заговор, подготовленный заранее. Они знали, что они должны сделать и как они это сделают. Они знали, что после этого начнется. Все было приготовлено до мельчайших подробностей. Теперь мы умираем, видя успех этого заговора». От обвинения в заговоре остается сделать всего один шаг до обвинения в сатанизме. И архиепископ Лефевр ясно формулирует обвинение: «Я решительно утверждаю, что Собор осуществил поворот Церкви к миру. Я оставляю вам самим задуматься о том, кто был вдохновителем этой духовности… Это был тот, кого Господь наш Иисус Христос называет князем мира сего».

      Подобные выводы ставят католиков перед неумолимым выбором в оценке П Ватиканского собора. Если это дело сатаны, то собор должен быть осужден. Однако все не так просто. Связанный верностью католическим догматам, архиепископ Лефевр натыкается на определение Первого Ватиканского собора о непогрешимости Церкви и папы, принятое при папе Павле VI.

      Архиепископ Лефевр вскрывает самую суть затруднения: «В природе Церкви - Предание… И в той мере, в какой Собор противоречит Преданию, мы отвергаем его». «Мы не связаны послушанием новшествам, которые идут против Предания и угрожают вере». Тот же критерий церковного Предания применяется по отношению к папе. Но возможно ли, чтобы папа поддерживал новшества и разрывал связь с истоками жизни Церкви? «Достаточно, - отвечает архиепископ Лефевр, - чтобы Павел VI был сыном своего века, чтобы остальное было тем, что было предсказано и запланировано франкмасонством предшествующего века».

      В обоснование такой позиции архиепископ цитирует некоторые масонские документы XIX столетия: «Мы должны искать и ожидать такого папу, который бы отвечал нашим нуждам, - так откровенно определяли франкмасоны свою программу, - а для этого необходимо сформировать поколение, достойное правления, о котором мы мечтаем». Через несколько лет папой можно избрать священника, воспринявшего «наши доктрины… Духовенство последует под нашими знаменами, будучи уверенным, что идет под хоругвями апостольских Ключей… Мы будем проповедовать революцию с тиарой и мантией, идя с крестом и хоругвями». Так мы достигнем «торжества революционных идей через папу».

      Приводя масонские замыслы, Лефевр относит их к Павлу VI. Эту ситуацию хорошо пояснил Луи Саллерон, назвавший Павла VI двуличным: «Это верно как по отношению к его внешнему поведению, так и нравственному облику. На словах он верен Преданию, а на деле совершенно противостоит ему, постоянно качается как маятник между Преданием и новшествами». «Такой папа открывает значительные возможности для врагов Церкви».

        Что же происходит сегодня, когда от католиков требуют быть верными «Церкви Собора»? «В чем заключается эта верность? - спрашивает Саллерон. - В чем заключается эта абсолютная новизна Церкви Собора, отличной от Соборной Церкви? Мы констатируем, что учение со все более неясными определениями превращает собственную волю каждого в высшую норму религиозной жизни». Современный человек, независимо верующий он или неверующий, хочет жить по совей греховной воле, то есть по указке падших ангелов. Именно здесь коренится сущность всех и любых либеральных реформ.

      В ситуации, когда «современная Церковь» пытается подменить собой соборный опыт традиционного Христианства, христианин должен быть верен Богу и Божественным заповедям. «И это главное, - комментирует Лефевр. - В этой фразе - все. Именно это оскорбляет нас. «Послушание, послушание, - говорят нам. - Если у вас нет послушания папе, вы не в истинной вере!» Но папа должен служить вере. Не вера - ему. Он не может командовать верой, он может определять то, что уже есть в Предании, ясно выразить его, но не распоряжаться им».

      Далее Лефевр приводит оценки главных экспертов собора, признающих «с невероятным простодушием» разрыв между собором и прежним учением, которые оправдывают его во имя «чувства истории» или «невозможности быть привязанными к одному историческому моменту». «После этого, - заключает архиепископ, - для них уже не существует истины. Завтра всегда можно будет сказать, что то, что мы не могли сказать сегодня, уже ничего не стоит, потому что мы находимся в другом социальном контексте. Не существует больше веры, не существует неприкосновенного хранилища Откровения. Ничего больше нет».

      «В Риме, - утверждает Лефевр, - ни в словах, ни в деяниях уже не ощущается духа веры. Впечатление, что там человеческое правительство, которое действует и реагирует чисто человеческими способами, по образу мира сего, воодушевляемого «системой мысли, учения, международной организацией ООН, которая не стала еще мировым правительством, но приближается к этому. Все это глубоко противоположно Царству Господа нашего Иисуса Христа».

      Он с недоумением вопрошает: «Как могло случиться, что получив обетования помощи Господа нашего Иисуса Христа, Его Наместник смог в то же самое время сам или усилиями других развратить веру верных?». «Как мог наследник Петра за столь малое время произвести больше разрушений в Церкви, чем революция 1789 года? Имеем ли мы на самом деле папу или незаконно вторгшегося самозванца на престоле Петра? Блаженны те, кто жил и умер, не задав себе подобного вопроса!»

      Так Лефевр приходит к фактическому отрицанию главенства и «непогрешимости» папы - одного из центральных заблуждений Католичества. Но пойти далее, оказавшись в полном тупике, Лефевр не решается. Единственное, что он может по этому поводу сказать: «Этот дух схизматиков». Но по сути дела  сам Лефевр по отношению к Католической Церкви является схизматиком-раскольником, под которыми он подразумевает, прежде всего, православных. Ему все-таки недостает мужества признать правоту православного учения относительно ложного догмата о непогрешимости папы и всех заблуждений папизма.

      Архиепископ Лефевр предпочитает всему, как ему кажется, «высшую мудрость - логику любви и благоразумия». «Кроме тех случаев, когда папа употребляет харизму непогрешимости, он может ошибаться. Почему же мы должны соблазняться и говорить: «Это не папа», как Арий соблазнялся уничижением Господа, взывавшего среди Крестных Страстей: «Боже Мой, зачем Ты Меня оставил!» и делал вывод: «Значит Христос - не Бог». Мы не знаем, до какой степени папа, «влекомый не знаю каким духом, каким воспитанием, подчиняясь неизвестно какому давлению или пренебрежению» может привести Церковь к утрате веры. Но мы «констатируем факты. Я предпочитаю исходить из этого принципа: мы должны защищать нашу веру. Здесь наш долг не допускает и тени сомнения».

      Готовность принять желаемое за действительное явно подводит архиепископа Лефевра. Невозможно понять, как этот не знающий компромиссов с ложью выдающийся богослов начинает путаться, когда речь заходит о догмате примата и непогрешимости папы, сравнивая совершенное безгрешное стояние в истине Господа Иисуса Христа, вольно приобщившегося всей человеческой немощи, с отступлением от истины «влекомого неизвестно каким духом» еретика папы.

 

*******

         В итоге бескомпромиссная борьба архиепископа Лефевра за чистоту христианской Истины все равно привела его к разрыву с Римом - «схизме». То есть, к тому состоянию, в котором, с точки зрения Католичества, пребывают восточные Православные Церкви.      Причины глубокого кризиса, постигшего католицизм во второй половине XX столетия, кроются в самой сути его богословия и учения о Церкви. В основе кризиса лежат те самые особенности католического вероучения, которые привели к разрыву Востока и Запада в 1054 году и впоследствии обрекли на неудачу все попытки воссоединения.

      В первую очередь, это учение об исхождении Святого Духа «и от Сына» (Filioque), внесенное католиками в «Символ веры» вопреки постановлениям Первого и Второго Вселенских Соборов. Утрата подлинного учения о Святом Духе с неизбежностью повлекла за собой деградацию духовной жизни - охлаждение любви, ослабление веры. С этим явлением тесно связан рациональный, схоластический метод богословствования, который подчиняет абсолютную Божественную Истину законам искаженного человеческого разума. Отсюда закономерно вытекает учение о главенстве папы Римского, сыгравшее роковую роль в описываемых событиях.

         Другим неизбежным следствием является законническое, «вымученное» отношение к церковному благочестию, сделавшее «благое иго Христово» - «бременем неудобоносимым». Еще с первых веков Христианства, в латинском богословии появляется узко рационалистический, юридический взгляд на отношения Бога и человека, на сущность процесса спасения. С появлением схоластических систем, богословие пытается превратить себя в науку. Оставив апофатический путь мистического богословия, оно развилось в исследование Бога с помощью падшего «естественного» разума. В то время как христианину нужно умереть и вновь родиться в водах Крещения с тем, чтобы стать причастником Божественной тайны и мыслить в ней, а не о ней.

      Логическое богословие соблазнительно, ибо превращает богооткровенную тайну в нейтральный объект спекулятивного знания для специалистов-философов. Вместо поклонения: «Если ты чисто молишься, ты богослов; если ты богослов, ты чисто молишься» - происходит что-то иное. «Молиться за других - кровь свою проливать», говорит преподобный Силуан Афонский. Конечно же, они не пишут кровью! К ним обращен приговор французского писателя Марселя Море: «Слово людей, которые нашли способ превращать крест в удобное кресло, не может найти отклика в век, разрываемый по существу трагическими реальностями».

      Логическое богословие хочет доказать существование Бога и утвердить веру с помощью научных доказательств. Так рационализм находит надлежащее применение в обладании и управлении падшим миром. «Бог» богословских систем это простое слово, без которого можно прекрасно обойтись. Бог имеет смысл только в совершенно ином плане, плане духовного существования личность в общении с Богом. Схоластический рационализм это не просто ошибка - это гораздо больший грех хулы на Бога, грех гордости против Истины Божией, против замысла Бога о человеке и мысли человека о Боге. Рассудок человека и его узкие нормы объявляются нормой для Божественного Разума.

      Знаменательно, что рациональное богословие приносит с собой ложный «прелестный» индивидуальный мистицизма, сентиментальное восприятие литургии и эмоциональное благочестие. Христианская вера становится для большинства людей простым верованием, ограниченным психической жизнью и минимальной нравственностью, она перестает открывать человеку бесконечный опыт жизни во Христе, опыт стяжания Святого Духа. Внутренняя жизнь перестает быть «искусством из искусств и наукой из наук». Жажда духовного опыта передвигается с внутренней жизни к управлению падшим миром.

         Утрата сверхрационального благодатного богословия и подмена его рациональными конструкциями - одна из причин современного безверия и безбожных философских течений,  сыгравших важную роль в росте богоборчества.  Православное богословие в России долгое время находилось в известной зависимости от западных схоластических методов. Наконец, в XIX и XX столетиях в нашей Церкви появляется движение, направленное на возрождение богословствования в духе подлинного святоотеческого предания. Главным критерием истинности богословия справедливо признается жизнь в Духе, несводимая к умственным спекуляциям. Но как оказалось, на этом пути тоже возможно впадение в крайности.

      В основе большинства заблуждений католичества лежит «умаление» Святого Духа в пользу Христа, нашедшее свое крайнее выражение в догмате об исхождении Духа Святаго «и от Сына», которое привело к оскудению жизни в Духе. И вот теперь, как бы в противовес западному заблуждению, христологический аспект откровения «умаляется» в пользу домостроительства Святого Духа. В учении о Церкви это приводит к гипотезе о том, что Святой Дух может действовать и вне Христа - в нехристианских религиях. Ясно выражает эту мысль например, ливанский митрополит Ходр. Ссылаясь на пророчество «излию от Духа Моего на всякую плоть» (Иоиль 2, 28), он утверждает: «Дух действует и обращает свою энергию в соответствии с его собственной икономией, и мы могли бы под этим углом рассматривать нехристианские религии, как те точки, где Дух «за работой».

         Поскольку в этих религиях действительно присутствуют отдельные элементы истины, возникает соблазн: а что если за оболочкой буддийских и индуистских терминов в самом деле скрывается близкое к Христианству содержание? Что если попытаться за конфессиональными различиями иудаизма и ислама увидеть их глубинное единство с Христианством? Но если человек, в ущерб разуму, хочет увидеть «совершенно одинаковую сущность всех религий», он обязательно её увидит: «Не мог же Бог быть таким жестоким, чтобы оставить половину всего человечества тысячелетия блуждать «во тьме и сени смертной!» - делают выводы богословы этого направления. Творец действительно никогда не оставляет человечество Своим спасительным Промыслом, вот только мы постоянно делаем неправильные выводы из Божественных уроков. В итоге получается «православное» богословское обоснование ереси суперэкуменизма, немного отличное от католического и тождественное ему по выводам.

         В общественной жизни неумеренная «духовность» приводит к презрительному отношению к обыкновенной справедливости. В нравственных вопросах современный человек дает такое «духовное» толкование Божественных заповедей, которое практически равносильно их упразднению. В этом отношении православные мало чем отличаются от нравственного релятивизма, к которому пришли католики после II Ватиканского Собора. Несмотря на кажущуюся противоположность оба движения - восточное и западное, отходят от Истины и приводят к одинаковым результатам.

         Как говорил святитель Афанасий Великий, в богословии и духовной жизни необходимо чувство равновесия, в данном случае - между учением о Христе и учением о Святом Духе. Одно от другого неотделимо, одно другим выверяется. Потому что, с одной стороны - «кто Духа Христова не имеет, тот и не Его» (Рим. 8, 9); с другой - «всякий дух, который не исповедует Иисуса Христа, пришедшего во плоти, не есть от Бога, но это дух антихриста» (1 Ин. 4, 3). И нельзя уклоняться от Истины «ни на десно, ни на шуе» (Втор. 5, 32).

      Центральное место в заблуждениях католицизма занимает учение об исхождении Святого Духа «и от Сына» (Filioque). Перспектива Filioque подчинила действие Святого Духа действию Христа, то есть пророческую свободу иерархическому институту. Но только в сотрудничестве человеческой свободы и Святого Духа человек обретает свой религиозный смысл, только в Святом Духе осуществляется откровение подлинной свободы, правды и красоты. Не в противопоставлении себя Богу, но в тайне обожения.

         Ослабление влияния Святого Духа приводит к почти полной утрате свободы, благовествуемой Истиной, и Западное Христианство все более приобретает черты «религии закона и наказания». По свидетельству Евангелия, «закон и наказание», справедливость и воздаяние, безусловно, важны. Но нельзя упрощать тайну спасения - Евангелие говорит нам не столько о человеческих заслугах, сколько о Божием милосердии (Мф. 20, 1-16), которое постигается не «логикой», а Духом. Мы видим, как это постижение постепенно утрачивается в латинском богословии.

      Изумленная интуиция - беспричинного, даром, ни за что дарованного спасения, всеопережающего величия любви Божией, воспетая в «Исповеди» блаженного Августина, становится учением о предопределении, когда тот же блаженный Августин, его ученики, и, наконец Кальвин доводят её до «логического конца», в результате чего появилось учение о безусловном предопределении.

      Предвидение Бога, «проблема свободы и благодати»,  становится для католицизма неразрешимой, потому что разрешить её пытаются разумом, а не методом «синергии» - благодатной встречи с Богом. Ударение на искупительных заслугах Христа с исключением обожения человеческой природы в Богочеловеке, лишило католическое учение об искуплении простора «духовного измерения». Католическая Церковь пыталась превратить тайну в науку, которая противопоставлялась естествознанию.

         В логической атмосфере, которая господствовала на Западе с XIII века, ударение на заслугах Христа, на грехе и искуплении, на центральном значении Страстей и Креста, достигло такой степени, что обожение человеческой природы в Воскресшем Господе, в Прославленном Христе терялось из виду. Вследствие Filioque и чрезмерного акцента на христологии, вызванного этим догматом, католики делают  акцент на видимом аспекте Церкви, пытаются организационно усовершенствовать и укрепить Церковь «по стихиям мира сего». В результате земная часть Церкви становится почти самодовлеющей, происходит разрыв, разделение Церкви земной и Церкви небесной. Власть «вязать и решить», данная Спасителем святым апостолам, не распространяет  силу их решений с земли на небо. Христология неразрывно связана с пневматологией - священник может сказать «прощаю и разрешаю», но грех остается на том, кто неискренне приносит покаяние.

      Учение о принадлежности этой власти Римскому первосвященнику, её расширение до «механического принципа автоматической правоты» Папы Римского, возводит его в положение Главы Церкви, наделяя полной непогрешимостью. Основа греха католичества находится не столько в главенстве папы, сколько  в уклонении от главенства Христа. Учение о примате папы - лишь следствие догмата о Filioque.

*******

         Христианской жизни постоянно угрожает двойное отступление: «иудаистское и интеллектуальное». Первое означает соблазн устроить все по ветхозаветному закону, основать веру на строгом обрядовом благочестии. При этом Творец понимается как строгий, справедливый и одновременно беспощадный Судия, Которому можно угодить только с помощью тщательного, буквального обрядоверия. Второй соблазн искушает человека возможностью понять умом Божественные тайны, все осознать и изучить. Здесь Бог становится чуть ли не подобным нам «либеральным существом», которое все разрешает, всех любит и прощает, давая человеку «полную возможность самостоятельного развития». Оба соблазна построены на «магическом принципе», когда человек воображает, что способен своими силами не только исполнить волю Божию, но и познать Сущность Божества,  сделав  себя равноправным и даже равносильным Творцу.

         В средневековье папа стремился узурпировать власть императоров для того, чтобы создать из Церкви некое сверхгосударство. Католики изображали Бога  в одностороннем «политико-религиозном» плане, как земного царя. Если не в богословии и богослужении, то, по крайней мере, в народном религиозном чувстве преобладание имел образ ревнивого Судии, Бога устрашающей справедливости, а не Бога милости, щедрот и человеколюбия. Подобным образом вели себя и папы римские, а во время Реформации это изображение «деспотичного царя» частично проникло в само протестантское богословие.

      Наряду с ветхозаветными искажениями властолюбивого папства, силы зла целенаправленно использовали для разрушения Западной Церкви «интеллектуально-богословский» регресс в отношении к евангельскому пути сознательной святости и смиренной любви, стоящему несравнимо выше общечеловеческой нравственности, магического обрядоверия и интеллектуальной гордости. Насаждался некий «восточный» человекобожеский путь, когда люди считали, что для исполнения спасительной воли Божией достаточно знать, что такое добро и внешне принадлежать к земной Церкви. Благая весть, имеющая смыслом спасение сознательно кающихся  грешников с помощью благодати Святого Духа, превращалась в формальное соблюдением нравственного закона с «вечными наградами и наказаниями».

      В средние века именно грехи плоти приобрели преобладающее значение, которого они не имеют в Евангелии. Суровая и неизбежная борьба великих монахов против «начал мира сего» часто переходила в аскетическую ненависть к тварному порядку. И на Западе и на Востоке, эсхатологическая победа над смертью и надежда на всеобщее преображение, нередко уступала место эгоистичной озабоченности об индивидуальном спасении. Учение о частном суде с возможностью немедленного и окончательного ада в момент смерти, становилось буквально непреклонным.

         Так религия победы над адом часто становилась религией поглощенности адом. Христианство делалось безрадостным, отодвигая в тень солнечную весть о Воскресении Христа и благодатном обожении плоти. Именно поэтому на Западе центральным праздником богослужебного годового круга стало Рождество, а не Пасха. Исступленное, экзальтированное Крестными муками Спасителя сознание западного человека притягивали поражающие воображение видения ада и мук грешников. Вот откуда эти безумные, непредставимые на православном Востоке массовые религиозные истерии и психозы, эти бесконечные процессии «флагеллантов», самозванно пророчащих «конец света». Но любая истерия кончается срывом, которым и стали языческие оргии Возрождения, безбожный гуманизм и антитеизм европейской цивилизации.

      «Новая Реформация» П Ватиканского Собора представляет собой явление того же порядка. Сегодня срабатывают «бомбы замедленного действия», заложенные под Церковь тысячелетие назад. То, что представлялось далекими от жизни, неудобопонятными богословскими тонкостями, обернулось в наши дни видимой катастрофой. И те, кто не желает допустить окончательного разрушения Католической Церкви, оказались вынужденными хотя бы частично отделить себя от начальных заблуждений.

         П Ватиканский Собор провозгласил тезис «открытости Церкви», причем речь идет не о Церкви и государстве, но о Церкви и мире. Многие епископы, священники и миряне повернулись к миру, чтобы «попытаться помочь» ему. Но это была явно не христианская открытость, а старое языческое принятие «ценностей мира сего». Новая Реформация подчеркивает святость мира как творения Божия и момент тождественности с этим миром Бога, ставшего человеком: «Порядок искупления находится внутри порядка творения». Как говорит православное богословие: «Бог стал человеком, чтобы человек стал богом». Но чрезмерное подчеркивание данной закономерности создает ложное представление о «неограниченной божественности» земного человека.  Воплощение Сына Божия находит свое завершение в преображении тварной природы через Крестную смерть и Воскресение Богочеловека. Но именно этого и не принимают сегодняшние «реформаторы». Для них человек уже является «совершенным богом», которому не нужно исправлять себя и можно делать все, что хочется.

      Открытость Церкви миру выражается, в первую очередь, в активном участии католиков в борьбе за мир и социальную справедливость, то есть в «строительстве земного града» и «земного рая». Такое стремление означает невидение ими реальной картины мира. Наш искаженный мир одновременно темен и жаждет света, поэтому его не следует ни идеализировать, ни презирать. Прежде чем «открыться» ему, христианин должен постараться его понять, и с помощью Божией обрести благодатную силу для его просвещения.

         Споры после П Ватиканского Собора свидетельствуют не только о попытках Католической Церкви вырваться из замкнутого круга самоизоляции, но также о нарастающей внутри Церкви тревоге. После бурь Французской революции Церковь на Западе казалась многим устаревшим учреждением, осужденным на исчезновение. Но бунт против Христианства не производил видимых разрушений до тех пор, пока культура и нравственность оставались укорененными в традиционных ценностях.

      Сегодня главными ценностями «западного человека» становятся деньги и страстные удовольствия. Тревога сознательных христиан возрастает, потому что духовная пустота мира становится все глубже. Когда подорвана духовная богоданная основа жизни, тревога становится бесконечной. Отношения между миром и Церковью никогда не были простыми, ведь неотмирная Церковь не может ощущать себя в греховном мире, как в родной стихии. Но с другой стороны, только благодаря присутствию Церкви Христовой мир еще держится на грани погибельного духовного срыва. Темные силы жаждут создать безбожный мир, который вообще не будет нуждаться в Творце, но тогда наступит конец истории.

      Великие коллективные чаяния человечества всегда устремлены, в той или иной степени, к высшей правде. Все нормальные, верующие и даже неверующие люди, ищут высшей справедливости, которая может их духовно насытить. Однако человек  не способен достигнуть этой цели без Бога. Революционные движения XX столетия весьма четко отражают данное противоречие. Снова и снова они провозвещают «абсолютную правду», и каждый раз она ускользает от них. Потому что своими притязаниями гордый и злой человек ставит проблему, не подвластную его силам.

      Без обращенности к абсолютной Божественной Истине Христианства  история теряет смысл и одновременно перестает быть реальной. Ничто не производит в истории столь много страшных разрушений, как вторжение в нее «временного под флагом абсолютного». Первой жертвой «свободных реформ» всегда становится человеческая свобода, потому что человек, отходящий от Творца, неминуемо порабощается падшими ангелами.

         В этом смысле атеистический коммунизм был только предтечей «абсолютного зла», которое надвигается на нас сегодня. Утверждение греховной вседозволенности со стороны «реформированной церкви», которая якобы «снимает с нас несвободу устаревшей религии», означает уничтожение второй главной составляющей личности человека - его ответственности. Без ответственности праведной жизни не может быть подлинной свободы и от нее зависит спасение каждой души и всего нашего мира. Именно через вседозволенность греха и происходит «духовное уничтожение» современного  человечества, подготавливающее почву для его завершающей демонизации.

 

********

         Ведущая духовная проблема нашей эпохи по точному определению Владимира Соловьева есть «фальсификация Добра». В «Повести об антихристе» Соловьев изображает объединение земли под властью единого императора, благодетеля человечества, миротворца народов, покровителя искусств и наук, которому весь мир возносит хвалу, в том числе три четверти епископов и священников трех христианских конфессий - Православия, католицизма и протестантизма. Только в последний момент обнаруживается подлог. История завершается объединением подлинных христиан из числа католиков и протестантов с православными, и даже покаянием иудеев, представленных небольшой группой на Сионской горе, которым удается избежать «всеобщего единодушия во лжи» и обрести подлинное единство во Христе. Эта апология, написанная в 1900 году, в год смерти Соловьева, остается актуальной и в начале третьего тысячелетия.

         Перед лицом чрезвычайной ситуации, когда речь идет о вере, о чистоте священства и спасении душ, архиепископ Лефевр являет рассудительность и зрелость обдуманных решений. Поставленный перед необходимостью поставлять «епископов подлинно христианских, чтобы продолжалась жизнь Церкви», он говорит и действует с пониманием истинной Церкви, и с любовью к Церкви.

         Как писал аббат Филипп Лагери: «Самое великое свидетельство монсеньора Лефевра - там, где речь идет о чести Христовой, вся земля не может заставить его уступить». Он был «алчущим и жаждущим правды». Церковь должна судить героизм этих деяний. Его непреклонность, всецелое доверие своим принципам, его уверенность в своей правоте, наконец, его неприятие либерализма, - не делают ли его одиноким рыцарем?».

      «Человек Церкви», пользующийся авторитетом, в течение долгого времени являвший послушание, верный священноначалию и снисходительный к врагам, самым непримиримым, отмеченный мудростью. У него одно желание - следовать Промыслу Божию. А в его деяниях невольно видится задача, перед решением которой с неизбежностью будет поставлена Христианская Церковь в скором будущем, когда, скорее всего, ситуация, описанная в «Трех разговорах» В. Соловьева.

      Доверие Богу не стало у архиепископа Лефевра  безответственностью и расслабленностью. Его друг отец Калмель хорошо сознавал это: «Предаться воле Божией не значит ничего не делать: это именно делать, пребывая в любви, все, что в нашей власти». Человек, предающий себя Богу, - «не устраняется, не пребывает в лени, он - в самом сердце деятельной жизни». Нечестно было бы просить у Бога победы в молитве, не принимая участия в сражении. В этом проявляется величие человека - в глубоком ответе на дар Божий, о котором совершается молитва, в готовности оплатить его собственной жизнью.

      Замечательна позиция архиепископа Лефевра относительно так называемой «восточной политики» Ватикана. Архиепископ обличает заигрывание папского престола с коммунизмом при Иоанне XXIII и Павле VI. «Когда думаешь о десятках миллионов мучеников, одного отказа этого пастырского Собора официально осудить коммунизм достаточно, чтобы покрыть его позором перед всей историей». Это предательство он определяет в сильных и точных словах: «Церковь лишают ее мученического венца», имея в виду, очевидно, Русскую Православную Церковь. Можно видеть, какая пропасть отделяет эти слова от поверхностного экуменизма Павла VI.

         «У меня не было особого откровения, - говорит Лефевр в 1974 году, - я не мистик. Меня подтолкнули обстоятельства». Его принцип и основание - «человек от Бога и для Бога». По этой причине ему кажется чудовищной доктрина собора, которая не Бога, а грешного человека делает «центром и вершиной всего на земле», «принципом и концом всех установлений».

      Согласно Лефевру «принцип завершенности в Боге, распространения Божественной любви, должен быть движущей силой всякой деятельности». Причем «возвращение разумного творения к Богу», в котором заключается христианская - личная и общественная жизнь, - не является результатом одного лишь «человеческого послушания» заповедям Божиим. Христианская нравственность есть плод благодатных добродетелей и даров Святого Духа. Спасительной благодатной силе Творца противостоит самое страшное заблуждение реформированного католичества - натурализм как «вера в человеческое естество», исповедуемая Павлом VI.

         Когда этот папа, отстаивая «автономию временного порядка», определял «мир в каком-то смысле самодостаточным», архиепископ Лефевр отреагировал немедленно, протестуя против этого «неточного и неполного определения мира», против учения, фактически устраняющего догмат о падшести человеческой природы. Ответом был телефонный звонок с требованием покинуть Рим, и никогда больше не приезжать в него. Архиепископ ответил: «Пусть пришлют батальон стражей-привратников, которые заставят меня сделать это». Духовное сражение непоколебимого в своих принципах прелата дошло до того предела, когда сражение, если это не прелесть, невозможно без Христа и Его благодатной поддержки.

 

*******

         Там, где люди забывают об истинном Христианстве, появляется не только искаженное «христианство с человеческим лицом». Сами немцы все чаще говорят о  «великом отуречивании» Германии, где духовно безразличные «европейские христиане» безвольно уступают место мусульманам. Миллионы людей из стран Африки, Ближнего Востока и Турции приезжают в ФРГ в поисках лучшей жизни. И почти все иммигранты с Ближнего Востока и Турции живут в стране по своим законам.

         2013 год. Пастор Томас Лойвен из лютеранской кирхи Капернаум в Гамбурге не скрывает огорчения. «У нас с самого начала было маловато прихожан. Дальше - только хуже, с каждым годом их становилось всё меньше и меньше. Когда после молитвы запускали по кругу блюдо для пожертвований, собиралось мелочи лишь на пару евро… Люди словно в насмешку часто клали конфеты и леденцы. «Бог вам поможет...» Увы, не во всём. За помещение надо платить земельный налог, зимой подключать газ для отопления, летом - нанимать уборщиц. Мы полностью погрязли в долгах, было принято решение продать здание. Но я и не подозревал, что церковь купят, дабы потом превратить в мечеть».

         Сначала храм приобрела некая фирма, пообещав сделать там детский сад, но через 5 лет она перепродала здание исламскому центру «Нур», объединяющему иммигрантов из Северной Африки. Теперь внутри полным ходом идёт ремонт: церковь переделывают в мечеть, а 44-метровую колокольню - в минарет. Отец Томас грустно разводит руками и признаёт: похоже, немцы разочаровались в Христианстве. «Я уж не знаю, в чём там дело. Может, народ больше заботит, где взять денег в кризис, или замучили скандалы с монахами по поводу педофилии... Понятия не имею. Ещё лет 30 назад церкви в воскресенье были забиты прихожанами. Сейчас там сидят лишь одинокие старушки и скучающие пасторы». С 1990 г. в Германии прекратили деятельность 500  христианских храмов - католических, лютеранских и методистских, в одном городе Эссене закрыта четверть всех церквей. Ислам же, напротив, быстро набирает обороты: мусульмане весьма охотно покупают здания бывших соборов. В Гамбурге поселилось 200 тыс. иммигрантов из исламских стран, а в Дуйсбурге вообще каждый пятый житель - турок или араб. В марте 2013 года Центральный совет мусульман ФРГ потребовал от властей сделать праздником Рамадан, уравняв его с Рождеством. Но правительство пока отказало.

      Насчет переделки храмов в мечети мусульмане говорят так: «Лично мы не видим тут особых сложностей.  Представьте, если бы церковь превратили в склад овощей или секс-шоп. Это лучше? Нет, я всё понимаю - христианам такие вещи наверняка неприятны. Но если они такие хорошие верующие, то для чего тогда бросили храм на произвол судьбы? Мусульманам негде молиться - мы собираемся на квартирах, в гаражах, чуть ли не в подвалах. Купить же готовое помещение для культа дешевле, чем строить с нуля».

      Случай в Гамбурге вовсе не единичный. В последние годы переделка церквей в мечети стала в Германии обычным явлением: исламские общины приобрели здания бывших христианским храмов в Берлине, Дюссельдорфе и Кёльне. «Внешний вид церкви, если она имеет историческую ценность, исправлять запрещено, - объяснили в Центральном совете мусульман ФРГ. - В таком случае мы просто сменим кресты на полумесяцы и, если потребуется, достроим рядом минарет». В Дуйсбурге турецкие иммигранты заявляли, что готовы купить католическую церковь Петра и Павла, поскольку она уже год как обанкротилась. После этого местные христиане поспешно объявили сбор денег, и вскоре в церкви возобновились богослужения. Имама главной мечети Дуйсбурга это не смутило - он выразил надежду, что скоро все пустующие христианские храмы города перейдут в собственность мусульман. «Конвертация» церквей в мечети вызвала шквал статей в прессе и яростные комментарии обычно флегматичных немецких политиков и священников. Епископ Ганс-Йохен Яшке высказался жёстче всех: «Это вовсе не пример мирного существования двух культур, а прямое поглощение Христианства исламом». Тем не менее, большинство немцев почти не бывает в церкви. Молодёжь и вовсе игнорирует веру, а Рождество воспринимает как выходной день и повод хорошо выпить.

      Казалось бы, чего беспокоиться? Мусульмане-иммигранты составляют всего 5% от населения Германии. Однако с 1980 г. их число увеличилось в 10 раз. Немцы почти не заводят детей, население стремительно стареет. ФРГ превращается в страну пенсионеров и скоро для работы необходимо будет приглашать все больше гастарбайтеров из бедных государств. Однако иммигранты не становятся немцами, как предполагали политики - программа мультикультурализма провалилась. Скорее всего, мусульмане постараются сделать немцев турками, насаждая в Германии свои порядки, а церквей под полумесяцем будет становиться все больше.

      Нынешняя ситуация в Германии - хороший пример для России. У нас пока нет религиозных сложностей со своими мусульманами, с которыми мы в этом отношении сотни лет живём как добрые соседи. Зато имеются проблемы с миллионами нелегалов из республик бывшего СССР. Российская экономика уже не может прожить без гастарбайтеров. Впрочем, в последнее время наша власть одумалась, ужесточив контроль за иммиграцией. Иначе может получится так, что от хозяев станут требовать жить по правилам гостей, как это уже происходит в Германии.

*******

         В июне 2013 года в Москве состоялся круглый стол на тему «Традиционные ценности - будущее европейских народов», на котором впервые в России обсуждалась проблема, вся серьёзность которой у нас ещё не осознана. Речь идёт об угрозе уничтожения самих основ человеческой цивилизации вследствие утверждения антицивилизации нелюдей, создавших на Западе свою опорную базу и ускоренными темпами планирующих навязать свои идеи всему человечеству.

      Об этом говорилось в докладах делегации Франции, представлявшей главным образом католические организации. Их представители считают себя французскими патриотами, для которых Православная Россия является духовным союзником. При обсуждении вопроса французы были  единодушны в том, что речь идёт не об отдельных направлениях социальной политики - однополые браки, ювенальная юстиция и прочее. По всему миру целенаправленно утверждается глубоко антигуманное по своей сути мировоззрение. Вытекающая из него стратегия направлена на разрушение всего строя человеческих отношений в целях утверждения тотальной власти агрессивно настроенных финансовых элит.

         Наиболее ярким стал доклад лидера французской неореалистической школы геополитики, доктора юридических наук Эмерика Шопрада: «Геополитическая война, которую западная олигархия ведёт против России и против независимости европейцев, подкрепляется сопровождается войной идеологической. Вчерашние «цветные» революции в Грузии, на Украине и сегодняшние ФЕМЕН и «Пусси Райoт» или гомосексуальные браки во Франции - всё это лишь проявления одного и того же явления: союза западного глобализма с анархистским нигилизмом, этой деструктивной идеологией, которая, меняя свои формы на протяжении истории, постоянно атаковала сами основы цивилизации, достоинство личности, семью и национальный суверенитет. Хотя этот анархистский нигилизм представляет собой сверхменьшинство, он контролирует западные СМИ, терроризирует европейский правящий класс и пользуется финансовой поддержкой глобалистских и проамериканских деловых кругов».

         С одной стороны «планетарный тоталитаризм, последовательно разрушающий семью и нацию и низводящий человека до раба-потребителя товаров и сексуальных удовольствий, с другой стороны - народы, преданные их элитами, задавленные натиском массовой миграции в условиях потери суверенитета, которых начинает пробуждать война, идущая против семьи. Будьте осторожны! Сорванный в геополитическом плане, благодаря многополярности, глобалистский проект продвигается за счёт новой революционной идеологии.

        В этой новой битве те, кто выступает против американской ПРО, господства НАТО и войны против Сирии и Ирана, оказываются в одном лагере с теми, кто против потери суверенитета, замещения населения, ФЕМЕН, гендерной теории, гомосексуальных «браков» и прочих форм превращения человеческого тела в товар. Патриоты всего мира, ценящие независимость народов как основу нашей цивилизации, обращают свой взор к Москве и с надеждой смотрят, как Россия узаконивает запрет на пропаганду гомосексуализма, на международное усыновление русских детей однополыми парами и на вмешательство нигилистских неправительственных организаций, манипулируемых американскими сетями. Россия стала надеждой мира в борьбе против нового тоталитаризма! Пришло время патриотам всех стран сформировать вокруг России интернационал тех, кто не отказывается от своей человеческой сущности, кто любит свою семью и не приемлет превращение личности в товар!»

         Выступление других французских участников встречи тоже подчеркивали глубоко антихристианскую сущность современного курса проамериканских западных элит. Они призвали Россию встать на защиту традиционных общечеловеческих ценностей, поскольку видят в ней единственную силу, сохранившую духовный потенциал и способную противостоять сатанинскому проекту уничтожения человеческого рода.

         Свидетельства французов тем более ценны, потому что эти люди находятся в «эпицентре борьбы», каждый день видят изнутри демоническое коварство, лукавство и изощрённость методов господствующего класса, трезво оценивая поведение тех сил, которые могли бы противостоять надвигающемуся злу. В этом отношении весьма показательна позиция руководства Католической Церкви, которое демонстрирует «полную толерантность», окончательно теряя доверие западных христиан, ещё сохраняющих верность заповедям Христа. Подтверждается и правильность версии о том, что главной причиной ухода Бенедикта ХVI был ультиматум «содомитской мафии», рассматривающей его как препятствие на пути готовящейся «либеральной перестройки» Ватикана в целях встраивания католицизма в «новый мировой и сексуальный порядок».

         В 2008 году Генеральная ассамблея ООН приняла Декларацию относительно прав Человека в области сексуальной ориентации и гендерной идентичности. Ватикан отозвался своей декларацией, в которой поддержал усилия, направленные на осуждение всех форм насилия и дискриминации в отношении гомосексуалистов, призывая принять все необходимые меры для прекращения их преследования. Показательно, что Ватикан не дал никакой нравственной оценки этому документу, обратив внимание только на юридическую сторону и выразившись крайне двусмысленно.

      Ватиканские политики заметили, что поскольку категории «сексуальная ориентация» и «гендерная идентичность» не признаются или не имеют чёткого определения в международном праве,  их использование в ходе реализации «фундаментальных прав человека» станет причиной серьёзной юридической неясности, которая ослабит способность государств применять новые и уже существующие нормы в области прав человека.

        «Несмотря на то, - говорится в ватиканском документе, - что декларация справедливо осуждает все формы насилия против гомосексуалистов и утверждает право на их защиту от этих форм насилия, документ, проанализированный в его полноте, идёт дальше этой цели и, напротив, порождает юридическую неопределённость и ставит под вопрос существующие правила в отношении прав человека».

      Эти заключения можно понимать, как хочешь. То ли в отношении содомитов надо использовать другие термины и законы, то ли в отношении традиционных понятий самого  человека и его прав, надо менять все правила. Ватикан, как всегда, продемонстрировал великолепную способность к словесным ухищрениям, и главное было сделано - декларация ООН в целом была одобрена.

      Следующий важный момент связан с вопросом об однополых браках. Тут главную ставку содомская мафия сделала на архиепископа Винченцо Палья, председателя Понтификального совета по делам семьи, назначение которого с большой радостью приветствовал итальянская масонская ложа «Великий Восток», заявивший, в частности, что Палья «является светом надежды для тех, кто ещё не забыл великую реформаторскую эпоху Второго Ватиканского собора».

         В то время, как папа Бенедикт ХVI не переставал выступать против «брака для всех», Палья начал делать осторожные шаги в сторону признания однополых пар, используя обтекаемые и противоречивые формулировки, дающие дополнительные аргументы защитникам прав извращенцев. 4 феврале 2013 г., поддержав французских католиков в их борьбе против однополых браков, «которые ставят общество на край пропасти», он в то же время признал, что существуют «различные формы семейных союзов». Более того, заявив, что необходимо бороться за снятие наказания за гомосексуализм, он подчеркнул: «Есть индивидуальные права, которые должны быть гарантированы. Надо искать решение в частном праве, в сфере имущественных прав. Я думаю, что этим должна спокойно заняться политика. Некоторые не хотят ничего менять. Я же думаю, что необходимо найти новые пути, чтобы прийти к решению». Лидеры итальянского содомитского сообщества крайне позитивно оценили это высказывание, заявив, что «впервые прелат признал права гейских пар, а также что гомосексуалисты преследуются по всему миру».

      Позиция главы Понтификального совета по делам семьи, не встретившая никакого осуждения со стороны понтифика, явила собой беспримерный разрыв с учением Церкви и с позицией самого Ватикана, которую он огласил ещё на Каирской конференции 1994 г. указав, что понятие «пара» означает союз мужчины и женщины. Выступив против наказания за гомосексуализм и за признание «различных форм семейных союзов», руководство Ватикана продемонстрировало, что оно не считает содомизм смертным грехом. Это значит, что отныне спасение души не является главной заботой католических священнослужителей. Мы видим явный акт апостасии - отступления от веры в Бога, означающий открытый переход церковной организации на позиции антихристианского тоталитаризма.

      Папа  Бенедикт ХVI не только не дал свою оценку этой позиции, он вынужден был отречься от престола как раз через неделю после выступления архиепископа Палья. Так произошла первая тихая «гомосексуальная революция» в Ватикане, расчистившая путь для прихода к власти ордена иезуитов во главе с «папой нищих» Франциском. Обычно иезуиты никогда не действуют открыто и радикально, придерживаясь «тактики малых шагов». Выждав нужное время, новый папа осторожно приступил к развитию центральной темы.

      11 июня 2013 года прогрессистский католический сайт «Reflexión y Liberación» сообщил, что во время встречи с представителями Латиноамериканской и карибской религиозной конфедерации папа признал, что существуют трудности с реформированием Римской курии, поскольку внутри неё действует «коррупционное течение». «Говорят о «гей лобби», - сказал папа, - и это правда, оно существует. Посмотрим, что можно сделать». Глава  церкви делает весьма знаменательный вывод из констатации того факта, что в её руководстве сидят содомиты.

      По сути дела, новый понтифик совершил ещё один революционный шаг, ведь до него никто из пап не смел открыто говорить об этом явлении в курии. Франциск сделал данное заявление вроде бы не официально, а «в приватной беседе», как указал глава пресс-службы Ватикана иезуит Фредерико Ломбарди, не давший никаких комментариев. Но задача была выполнена: папа дал понять, что Св. Престолом управляют извращенцы - отсюда трудности в реформировании. Также папа перешёл на их язык и терминологию - не содомиты, а «геи» и, наконец, выразил своё к ним нейтральное отношение - будем думать. Получается, что теперь вся политика церковного руководства должна осуществляться с оглядкой на тот определяющий фактор, что «содомиты правят бал».

        Хотя французы на круглом столе не касались вопроса о политике Ватикана, было ясно, что они не видят в нём опоры в своей тяжкой борьбе, которая призвана мобилизовать всех честных и порядочных людей, стремящихся сохранить в себе образ и подобие Божие. Надежда остается только на Россию, пока еще хранящую неискаженную православную веру.

 

*******

         В отношении новейшей истории Ватикана весьма интересна книга «Измена в Ватикане, или Заговор пап против христианства» - автор Ольга Николаевна Четверикова, кандидат исторических наук, доцент кафедры истории и политики стран Европы и Америки МГИМО. Далее мы приведем основные положения указанной книги.

         Не имея возможности распространять свои взгляды в условиях жесткого правления Пия XII, либералы-прогрессисты ждали благоприятных условий, что и произошло после прихода к власти папы Иоанна XXIII (1958-1963). При нем в католицизме начинается период самых серьезных и глубоких реформ со времен Тридентского собора через реализацию программы «аджорнаменто», которая понималась как открытость новым веяниям современного мира, как «осовременивание» Католической Церкви в соответствие с «духом времени».

      Знаменательно, что при любых, самых либеральных  реформах, папское учение о земной централизации церкви, о непогрешимости понтифика и его главенстве над всем христианским миром, никогда не ставились под сомнение. Все реформы наоборот усиливали авторитет Ватикана в качестве всемирной «религиозно-политической» силы.

      Первым «реформистским» документом можно считать энциклику «Мать и Наставница» 1961 года. Между Ватиканом и христианско-демократическими партиями начали складываться новые отношения, подразумевающие включение христианских сил в общественные процессы. Признание происшедших перемен проявилось в благословении концепции прав человека, в провозглашении идеи «мирового авторитета», примером которого являлась ООН, в отказе от антикоммунистической нетерпимости в отношении социалистических стран. Последнее сделало возможным установление отношений с Советским Союзом в ноябре 1961 года и открыло путь для привлечения Русской Православной Церкви к экуменической деятельности.

      Главным средством планируемого религиозного обновления должен был стать II Ватиканский собор, о котором Иоанн XXIII объявил в базилике Св. Павла еще в январе 1959 года. Собор изначально мыслился как экуменическое мероприятие, призванное приблизить Церковь к либеральным требованиям эпохи. Для его подготовки, в целях централизации реформистских усилий папа в противовес ортодоксальным Римской курии и Конгрегации по делам веры, создал в июне 1960 года Секретариат по христианскому единству, во главе которого был поставлен лидер прогрессистов кардинал Августина Беа (1881-1968), входивший в ближайший круг советников папы.

         Кардинал Беа являлся одной из ключевых фигур процесса «церковной перестройке». Будучи членом ордена иезуитов, он руководил в свое время иезуитским Международным исследовательским центром в Риме, а затем возглавлял Папский Григорианский университет. Это был теолог модернистского направления, находившийся под сильным влиянием протестантских идей. Интересно, что Беа фигурировал в списке влиятельных масонов, составленным агентами контрразведки Ватикана (SD) в ходе расследования, осуществленного по поручению папы Павла VI в 1971 г. Совсем не случайно в ходе подготовки к собору было выдвинуто предложение, чтобы все его члены перед началом заседания исповедали Никейский Символ веры и приносили присягу против модернизма. Кардинал Беа добился того, что данное предложение было отвергнуто.

      Главная задача, которую поставил кардинал Беа перед секретариатом, заключалась в том, чтобы подготовить общественное мнение к принятию модернистских перемен. Беа пользовался такой независимостью, что фактически не подвергался никакому вмешательству со стороны курии. Основными вопросами, находившимися в центре внимания его группы, были экуменизм в Христианстве и религиозная свобода. Особое значение придавалось контактам с иудейскими организациями.

      Первые шаги к установлению «диалога» католицизма с иудаизмом были предприняты еще до Второй мировой войны. События военного периода и «примиренческая позиция», занятая Католической Церковью в отношении нацистского режима, создали совершенно новую ситуацию. Теперь признание Церковью факта холокоста стало использоваться иудейскими лидерами в качестве главного средства давления на католиков в целях признания христианами своей вины и переоценки иудаизма.

      Со стороны иудаизма осуществлялась хорошо продуманная стратегия, направленная на пересмотр основополагающих положений христианского учения. Необходимость ревизии Христианства обуславливалась тем, что оно содержит в себе «учение презрения» в отношении евреев, являющееся главной причиной светского антисемитизма нового времени. «Учение презрения», которое иудеи считают самым опасным и называют «идеей вытеснения» Израиля Христианской Церковью,  связано с христианским положением о лишении Израиля обетования и благодати.

         По мнению иудеев, нацистский холокост надо рассматривать как «кульминацию многовековых гонений со стороны христиан». Получается, что политика Гитлера не имела бы успеха, если бы её фундаментом не послужили обвинения, которые предъявляли христиане в отношении иудеев. Как писал, например, ортодоксальный раввин Соломон Норман, сотрудник Центра еврейских исследований в Оксфорде, «по сути своей, отношение Гитлера к евреям ничем не отличается от христианского; разница состоит разве что в методах, которые он использовал». «Евреи видят в христианах по большей части, гонителей, сравнительно малое их число относят к жертвам, и уж совсем в немногих христианах они обнаруживают сочувствие к пострадавшим евреям. После холокоста евреи уже не могли всерьез поверить в нравственную состоятельность церкви». Как указывал Норман, «с еврейской точки зрения христианин вообще, уже в силу его христианской веры не обладает нравственным достоинством, не говоря уже о каком-либо нравственном превосходстве».

      Таким образом, вся вина за гонения евреев со стороны фашистов возлагалась на христиан, которые по понятиям евреев вообще не могут быть нормальными людьми. Непонятно лишь, почему нацисты также методично уничтожали православные славянские народы и вообще всех настоящих верующих, не только христиан? Но такое искажение правды было необходимо, потому что иудеи больше всего хотят доказать, что отвержение Господа Иисуса Христа не является для них преступлением, которое лишает народ Израиля благословения Творца.

      Формула «учение презрения» была введена французским иудейским историком и писателем Жюлем Исааком (1877-1963), сыгравшим ведущую роль в становлении иудейско-католического «диалога». Его основные идеи были изложены в книгах «Иисус и Израиль» (1946) и «Генезис антисемитизма» (1956), где христианское учение подвергалось жесткой критике как главный источник антисемитизма. Евангелисты и святые Отцы Церкви были представлены Жюлем как лжецы и преследователи, полные антиеврейской ненависти, несущие моральную ответственность за Освенцим и холокост. Свою главную задачу он видел в том, чтобы доказать необоснованность содержащегося в писаниях евангелистов обвинения иудеев в богоубийстве и добиться соответствующего «очищения» христианского Учения.

         «Очищение» предполагало изменение или изъятие тех молитв, в которых говорится об иудеях, в частности, читаемых в Страстную Пятницу; удаление тех мест из писаний евангелистов, в которых повествуется о Страстях Христовых. От Церкви требовалось заявление о том, что иудеи не несут никакой ответственности за смерть Христа, осуждению за которую подлежит все человечество. В особенности Жюль Исаак обвиняет в извращении правды апостола Матфея, у которого сказано: «И, отвечая, весь народ сказал: кровь Его на нас и на детях наших», Матф. 27, 25). Также требовалось признать, что человечество якобы всегда порицало Христианскую Церковь, в течение двух тысячелетий находившуюся в состоянии скрытой войны между иудеями, христианами и остальной частью человечества. Последнее требование вынуждало Церковь дать обещание окончательно изменить свое поведение, смириться, раскаяться и принести извинения перед иудеями. В дальнейшем Церковь, «исправив и очистив» свое учение, должна была прилагать все усилия для устранения того зла, которое она принесла иудеям.

      В 1946 г. при поддержке американских и британских иудейских организаций в Оксфорде прошла первая конференция, собравшая католиков и протестантов для установления контактов с иудеями. В 1947 г. после проведения ряда международных встреч с симпатизировавшими ему католическими деятелями, Жюль Исаак опубликовал меморандум «Исправление католических учений, касающихся Израиля». Главные положения меморандума вошли в декларацию из 10 пунктов, принятую на конференции христиан и иудеев в Зеелисберге (Швейцария). Данная конференция была организована обществами иудейско-христианской дружбы, созданными еще в 1928 г., и собрала 70 экспертов из 17 стран мира - 28 иудеев, 23 протестанта, 9 католиков и 2 православных.

         Зеелисбергская декларация стала программой «реформирования» Христианства, включавшей следующие основные положения:

1) в Ветхом и Новом Завете с нами говорит один и тот же Живой Бог;

2) Иисус родился от еврейской матери из рода Давида и народа Израиля. Его вечная любовь и прощение распространяются на его собственный народ и на весь мир;

3) первые ученики Христа, апостолы и мученики были евреями;

4) основная заповедь Христианства, любовь к Богу и  ближнему, содержащаяся в Ветхом Завете и подтвержденная Иисусом, обязывает христиан и иудеев находится во всех человеческих отношениях без исключения;

5) надо избегать принижения библейского или постбиблейского иудаизма в целях возвеличивания Христианства;

6) нельзя использовать слово «иудей» исключительно в смысле «врага Иисуса» или выражение «враги Иисуса» для указания еврейского народа в целом;

7) необходимо избегать представления Страстей Христовых таким образом, что вина за смерть Иисуса лежит на всех иудеях или только на иудеях. В действительности смерти Иисуса требовали не все иудеи и потому не только иудеи несут за это ответственность. Спасительный Крест Христов свидетельствует, что Христос умер за грехи всего человечества. Требуется напоминать всем христианским родителям и воспитателям о тяжкой ответственности, которую они несут за то, что представляют Евангелие, особенно повествование о Страстях Христовых, упрощенным образом;

8) надо избегать изложения библейских проклятий и крика возбужденной толпы «Кровь его на нас и детях наших», не напоминая при этом, что крик не способен перевесить несравненно более сильную молитву Иисуса: «Отче! прости им, ибо не знают, что делают»;

9) необходимо бороться с распространением кощунственного мнения, что народ иудейский был отвергнут, проклят и обречен на страдания;

10) утверждать такое представление об иудеях, что они были первыми, кто принадлежал к Церкви.

         Многие положения «Зеелисбергской декларации», несомненно, правильны - Один Творец открывается людям в Ветхом и Новом Завете;  Иисус родился от еврейской матери из рода Давида, а первые ученики Христа, апостолы и мученики были евреями; основная заповедь Христианства о любви к Богу и  ближнему, содержащаяся в Ветхом Завете, обязывает христиан и иудеев находится в нормальных человеческих отношениях. Но дальше начинается сознательное лукавство - христианин не может избегать «принижения библейского или постбиблейского иудаизма в целях возвеличивания Христианства», потому что Христианство явно стоит выше Ветхого Завета и тем более «новозаветного или постбиблейского» иудаизма, который целенаправленно отрицает спасительную истину Христова учения и сознательно идет против воли Божией.

      Нормальный христианин не будет использовать слово «иудей» исключительно в смысле «врага Иисуса» или выражение «враги Иисуса» для обозначения еврейского народа в целом, хотя бы потому что в любом народе есть и хорошие и плохие люди. Тем не менее, сами иудеи не отрицают, что они не признают Иисуса Сыном Божиим, а многие из них явно враждебно относятся к Христу, объявляя Его, мягко говоря, «не настоящим Мессией и самозванцем». Кто же они после этого, как не реальные враги воплощенного Сына Божия?

      Вина за смерть Иисуса действительно лежит не на всех иудеях или не только на иудеях. Среди еврейского народа впоследствии было множество христианских святых и сейчас много евреев принимает Христианство. Однако официальные представители иудаизма продолжают отстаивать прежнюю точку зрения, называя Господа Иисуса Христа лжемессией, тем самым признавая законность Его распятия.

      Никто не спорит с тем, что евреи действительно были первыми членами Христианской Церкви, но это были покаявшиеся иудеи, отвернувшиеся от заблуждений иудаизма. Одновременно иудеев, остающихся ярыми противниками Христианства, ничего не спасет от проклятия «Кровь его на нас и детях наших», ведь они сознательно отрицают Божественное прощение. Господь прощает человека, если он действительно  «не знает, что делает», но как можно простить того, кто сознательно поносит богооткровенную Истину, тем самым обрекая себя на проклятие богоотступничества? А ведь сторонники «иудео-христианского диалога» вовсе не собираются отставлять противоречащие Христианству заблуждения иудаизма, и тем более признавать высшую Истину, открытую Сыном Божиим. О каком диалоге вообще можно говорить, если Христос по прежнему остается для иудеев лжемессией и еретиком? 

         Сразу видно, что декларация была составлена достаточно грамотно и хитро. Не требуя радикального изменения отношения к иудеям и не провоцируя резко отрицательной реакции христиан, она позволяла постепенно привлечь католиков к обсуждению вопроса об иудео-христианских отношениях. В 1948 г. в целях осуществления принятых решений Жюль Исаак создал Ассоциацию иудео-христианской дружбы Франции, став ее почетным президентом. Затем, установив контакты с римским духовенством и получив с его стороны поддержку, он добился короткой аудиенции у Пия XII, которому передал «10 пунктов Зеелисберга». Впрочем, эта встреча не имела никаких последствий, но с приходом к власти Иоанна XXIII положение резко изменилось.

         В июне 1960 г. при содействии французского посольства в Риме и лично кардинала Беа, Исаак встретился с понтификом, которого пытался убедить в необходимости пересмотра «учения о презрении», передав ему соответствующий меморандум - «О необходимости реформы христианского учения относительно Израиля». Эта встреча была важным жестом Иоанна XXIII по отношению к Ассоциации иудео-христианской дружбы. Недаром за несколько месяцев до нее папа приказал упразднить выражения «Помолимся также о вероломных иудеях (pro perfidies Judaeis)» и «Всемогущий, вечный Боже, в милости Своей не отвергающий даже вероломство иудеев», произносимые в богослужении Великой пятницы.

         В одной из своих заметок папа писал по этому поводу следующее: «С недавнего времени Нас беспокоит вопрос о pro perfidies Judaeis в богослужении Великой пятницы. Из надежного источника Мы знаем, что наш предшественник, блаженной памяти Пий XII, уже удалял это прилагательное из личной молитвы и удовлетворялся произнесением «Помолимся... и об иудеях». Имея такие же намерения, Мы решили, что в предстоящую святую неделю эти два положения будут сокращены таким же образом».

         После встречи Иоанн XXIII дал ясно понять членам курии, что от собора ждут жесткого осуждения «католического антисемитизма», а осенью 1960 г. впервые в истории Ватикана папа принял 130 американских представителей Объединенного еврейского призыва, которые передали ему благодарность за спасенных во времена нацизма евреев. Понтифик приветствовал их словами: «Мы все дети одного Отца небесного... Я - Иосиф, брат ваш».

       Для рассмотрения переданных Исааком предложений, кардинал Беа создал внутри Секретариата по христианскому единству специальную рабочую группу, установившую контакты с иудейским миром и его главными ассоциациями во Франции, Израиле и США - в первую очередь со Всемирным еврейским конгрессом (ВЕК), Американским еврейским комитетом (АЕК) и Антидиффамационной лигой Бнай Брит. Совместно они разрабатывали основные положения об отношении католичества к иудаизму. Важную роль в этом сыграл раввин Абрахам-Джошуа Хешель, хасидский мыслитель, глава Иудейского теологического семинара Нью-Йорка, присутствовавший затем на соборе в качестве официального представителя АЕК при кардинале Беа. Большое влияние на папу оказывал и глава ВЕК д-р Гольдманн.

      В результате был подготовлен краткий проект декрета De Judoeis (Об иудеях), который собирались  представить на соборе. Однако в силу протестов арабских лидеров, данный текст временно отложили в сторону. Госсекретарь Ватикана Чиконьяни, будучи не в курсе истинных планов реформаторов, вообще удалил документ из соборной повестки дня, поскольку при крайне напряженных отношениях, существовавших тогда между Израилем и арабскими государствами, любая «уступка» евреям рассматривалась как проявление враждебности по отношению к арабам и шаг к признанию Ватиканом государства Израиль.

         Чиконьяни вообще не понимал, зачем нужен этот текст и на последнем собрании Центральной комиссии Секретариата сказал: «Если мы говорим о евреях, почему тогда не говорить и о мусульманах? ...И евреи, и все остальные, находящиеся вне Церкви, должны знать, если они пожелают обратиться к католической вере, Церковь примет их с великой любовью». Исключения из программы собора данной темы требовали представители Восточных католических церквей, опасавшиеся серьезных последствий для христиан в арабских странах. В итоге, когда текст об иудеях вновь был представлен к рассмотрению, он рассматривался не как самостоятельный документ, а как часть общей декларации о нехристианских религиях.

 

*******

         II Ватиканский собор стал самым многочисленным собранием в истории Католической Церкви - на нем присутствовали представители 18 некатолических церквей. По случаю смерти Иоанна XXIII в июне 1963 г., работа собора завершилась уже при его преемнике, которым стал кардинал Джованни Батиста Монтини, один из самых высокопоставленных членов курии, вступивший на папский престол под именем Павла VI (1963-1978). Решение о его избрании было принято за несколько дней до конклава на встрече кардиналов в Вилла Гротаферрата, принадлежавшей известному масону Умберто Ортолани, которого Павел VI в благодарность за его гостеприимство назначил «Рыцарем Его Святейшества».

         Новый папа был последовательным сторонником «открытой церкви», который продолжил линию Иоанна XXIII на обновление внутрицерковной жизни и продвижение дела экуменизма. Павел VI первым начал ревизию истории католицизма, потребовав взаимной веротерпимости и выступив с просьбой о прощении, обращенной к «разделенным братьям» в сентябре 1963 г. Просьбы о прощении и покаяния в исторических грехах будут звучать из уст Павла VI неоднократно.

         Объявив собор «пастырским», то есть не догматическим, оба папы заведомо лишили себя возможности вмешаться в ход событий своим непогрешимым авторитетом. Таким образом, папы как бы снимали с себя ответственность за происходящее, предоставляя свободу решений собравшимся. Между тем, на соборе сразу возникла острая дискуссия между консерваторами и либералами. И хотя либералы представляли меньшинство, им удалось занять ведущие позиции, добившись решающего влияния на ход событий. Почему и как это произошло, подробно описал в своей книге «Они предали Его. От либерализма к отступничеству» архиепископ Марсель Лефевр, не принявший решений собора и подвергнувший их глубокой критике.

      Рассказывая о механизмах манипулирования и «нейтрализации» участников собора, применяемых обновленцами, Лефевр выделил три, как он пишет, «ключевых маневра»: во-первых, установление полного контроля за соборными комиссиями. Во-вторых, эффективную деятельность Института документации (ИДОС), готовившего либерально-модернистские материалы для участников заседаний. В-третьих, умелое составление соборных документов, противоречивость формулировок которых позволяла скрыть их истинный смысл.

      Как указывал архиепископ Лефевр, документы были написаны «нудно и беспорядочно, поскольку сами либералы практиковали следующую систему: едва ли не каждые заблуждения, двусмысленность или опасная тенденция сопровождаются, перед ними или сразу следом, обратным утверждением, призванным успокоить делегатов-консерваторов». Благодаря использованию данных методов активное «либеральное меньшинство» быстро превратилось в большинство, которое предельно хитро провело в жизнь нужные им решения. Мало кто из консервативно настроенных участников смог осознать, что речь идет о реальном «либеральном перевороте».

      В декабре 1965 г. собор завершил свою работу, приняв 16 документов, наиболее важными из которых были догматическая конституция о Церкви, пастырская конституция о Церкви в современном мире, декрет об экуменизме, декларации о религиозной свободе и об отношении церкви к нехристианским религиям. Специальные документы были посвящены литургии, Библии, епископам, священникам, монашествующим, апостольству мирян, духовному образованию, воспитанию, Восточным католическим церквам, миссионерству, средствам массовой коммуникации.

      Содержание всех документов ясно говорило о том, что собор является разделительным рубежом в истории католичества. Продемонстрировав «гибкую приспособляемость к миру», собор изменил саму суть христианского учения, придав ему экуменическую направленность. При этом тексты соборных документов были составлены таким образом, чтобы явные отступления не были слишком очевидны. Отсюда «безразмерная» вольность толкований, которую стали позволять себе в постсоборные времена многие священнослужители.

      Собор поставил перед собой в качестве одной из центральных задач добиться лидерства католицизма в достижении христианского единства. Была сформулирована особая «католическая экуменическая концепцию», альтернативная протестантскому пути, которая позволяла католицизму вступать в диалог с другими религиями, сохраняя в неприкосновенности положение о власти Папы Римского. В догматической конституции о Церкви (Lumen gentium) подтверждалось, что Церковь Христова, «установленная и устроенная в мире сем как общество, пребывает в католической Церкви, управляемой преемником Петра и Епископами в общении с ним». Далее добавлялось, что «вне ее (Церкви) состава обретают многие начала освящения и истины, которые, будучи дарами, свойственными Церкви Христовой, побуждают к кафолическому единству».

         Таким образом, собор определил два основополагающих момента в отношениях с другими церквами. Он подтверждал, что «всю полноту спасительных средств» можно получить только через Католическую Церковь. Вместе с тем собор признавал, что другие церковные сообщества, связанные с ней в силу крещения, «могут разнообразно, согласно особому положению каждой Церкви или общины, действительно порождать жизнь благодати» и «способны открыть доступ к спасительному общению». Хотя последние и «страдают некоторыми недостатками, тем не менее, они облечены значением и весом в тайне спасения». Главный поворот в экуменическом сознании заключался в выводе: «те, кто верует во Христа и должным образом принял крещение, находятся в известном общении с Католической Церковью, пусть даже неполном, а полное общение возможно только с признанием власти преемника Петра, то есть понтифика Рима».

      Не ограничиваясь задачей единения христиан и стремясь к обеспечению своего духовного лидерства во вселенском масштабе, собор в догматической конституции о Церкви дает новую формулировку «народа Божия», то есть Вселенской Церкви, которое, допуская различные толкования, позволяло бы Католической Церкви оправдать свое активное общение с нехристианскими религиями. В конституции признавалось, что к «кафолическому единству Народа Божия, предзнаменующему и укрепляющему всеобщий мир, призваны все люди. Ему по-разному принадлежат или предназначены и верные католики, и другие верующие во Христа, наконец, все люди в их совокупности, призванные Божией благодатью ко спасению».

      Другое положение утверждало: «те, кто еще не принял Евангелия, определены принадлежать к Народу Божию в силу различных причин. Прежде всего это - тот народ, которому были даны заветы и обетования, от которого Христос был рожден по плоти... Но спасительный Промысел объемлет и тех, кто признает Творца, и среди них прежде всего мусульман, которые, исповедуя свою приверженность вере Авраама, вместе с нами поклоняются Богу единому, милосердному, Который будет судить людей в последний день. Но и от прочих, взыскующих неведомого Бога через тени и образы, Бог недалеко, ибо Он Сам дарует всему жизнь и дыхание и все прочее..., и потому, что Спаситель хочет, чтобы все люди спаслись (ср. 1 Тим 2,4)».

         Вышеуказанные положения целенаправленно искажали истину о Церкви Христовой. Они позволяли сделать вывод, что к Церкви «по-разному» принадлежат даже те верующие, кто не сознательно принимает крещения и исповедует нехристианскую веру. Данный вывод был возможен в силу новой оценки значения мировых религий, включая различные языческие культы, которая была дана в декларации «Об отношении Церкви к нехристианским религиям» (Nostra Aetate). В ней говорилось: «Католическая церковь никоим образом не отвергает того, что истинно и свято в этих религиях. Она с уважением относится к этим образам жизнедеятельности, к этим нормам и доктринам, которые, хотя они во многом отличны от ее собственных установлений и предписаний, все же несут в себе лучи той Истины, которая просвещает всех людей». О необходимости уважения традиций других народов, «в той мере, в какой они не противоречат евангельским принципам», говорилось в декрете «о миссионерской деятельности Церкви» (Ad Gentes), в котором миссионеры призывались «с радостью и уважением вскрывать заложенные в них (всех религиях) семена Слова».

      Позже, обосновывая совместимость веры во Христа с признанием «частичной истинности» нехристианских религий, Иоанн Павел II в своей книге «Переступить порог надежды» писал, что в предании Католической Церкви издавна укоренилось представление «о так называемых semina Verbi (семенах Слова). Семена эти есть во всех религиях». То есть во всех религиях в той или иной мере присутствует Иисус Христос как Сын Божий, Бог Слово (Логос). «Можно сказать, - заявлял папа, - что позиция собора воистину вдохновлена заботой обо всех. Церковь руководствуется верой, что Бог Создатель хочет спасти всех в Иисусе Христе, единственном Посреднике между Богом и людьми, поскольку Он всех искупил». «Святой Дух плодотворно действует и вне видимого организма Церкви. Действует Он, опираясь именно на те semina Verbi, которые образуют как бы общий сотериологический корень всех религий».

      Положение о «семенах веры», имеет под собой реальное значение. Вся беда заключается в том, что современный католицизм «забывает» призвать всех нехристиан к принятию высшей религии Сына Божия.  То, что не противоречит Христианству, действительно может спасать верующих иной религии. Только иноверующие почему-то не торопятся оставить свои неполноценные, искаженные и явно демонические учения, безоговорочно приняв спасительную полноту  Христианство. Тем более, что обновленное католичество и не требует этого. В итоге формируется традиционный примитивный экуменизм, для которого равны все религии, ереси и лжеучения.

         Признав «частичную истинность» других религий, собор пошел неизмеримо дальше, заявив, что «истина является предметом поиска», фактически отринув полноту Богооткровенной истины, данную в учении Господа Иисуса Христа. «Истину следует искать... посредством... обмена и диалога, в котором одни открывают другим истину, которую они нашли или считают найденной, тем самым помогая друг другу в поиске истины». «Поиск истины должен осуществляться способом, подобающим человеческой личности и ее общественной природе, то есть свободным способом...»

         Таким образом, верующих христиан призвали вместе с различными христианами, иноверующими и неверующими искать истину. Это означало не только отвержение традиционных принципов миссионерства, исходящих из наказа Иисуса Христа: «Идите, научите все народы» (Мат. 28, 19). Собор фактически заявил, что само Христианство еще не обладает полнотой богооткровенной Истины, открыть которую, по мнению экуменистов и поклонников современного человекобожия,  может лишь «человеческий поиск».

      Здесь мы видим весьма популярный в современном безбожном мире призыв к неограниченному религиозному синкретизму - объединению различных и противоречивых религиозных элементов в единую систему. Откровение высшего Божества якобы одинаково присутствует во всех традиционных религиях, а за всеми обрядами и легендами скрывается «единый, глубокий и таинственный смысл». Отсюда происходит возможность неограниченного экуменизма, целенаправленно ведущего к рождению всемирной религии антихристианского человекобожия.

         Правда в «католическом экуменизме» гарантом безошибочности учения обязательно является авторитет Папы Римского. Допуская широкую открытость в отношении других религий, собор вместе с тем надежно «подстраховался», четко подтвердив в догматической конституции о Церкви учение о непогрешимости папы, как носителя полной и универсальной власти в Церкви, сформулированное еще на I Ватиканском соборе. «Это учение об установлении, непрерывности, значении и смысле священного Первенства Римского Понтифика и о его безошибочном учительстве Священный Собор вновь излагает всем верным, дабы твердо в него веровать, и, продолжая это начинание, постановляет исповедать и провозгласить перед лицом всех учение о Епископах, преемниках Апостолов, которые с Преемником Петра, Наместником Христа и зримым Главой всей Церкви, управляют домом Бога Живого».

         В другом месте утверждается, что «коллегия, или состав, Епископов обладает властью лишь совместно с Римским Понтификом, преемником Петра, в качестве ее Главы, причем в неприкосновенности остается первенство его власти в отношении всех: как пастырей, так и верных. Ибо в силу своей должности, то есть как Наместник Христа и Пастырь всей Церкви, Римский Понтифик обладает в Церкви полной, верховной и универсальной властью, которую он всегда вправе свободно осуществлять». Непреложность папской власти гарантирует Католической Церкви сохранение ее идентичности, даже в случае растворения в «частичных истинах» других религиозных культур, Это делается для того, чтобы Католическая Церковь стала действительно всемирной церковью под абсолютной властью Римского понтифика. Используя свою церковную организацию, «обновленный католицизм» еще послужит в дальнейшем объединению мира под властью антихриста.

   

*******

         Значительное количество новых реформистских идей содержали конституции «О религиозной свободе» (Dignitas humanae) и «О Церкви в современном мире» (Gaudium et Spes), в которых утверждалось право человека на беспрепятственное осуществление любого избранного им вероисповедания, если оно не угрожает общественному спокойствию и морали. Тем самым была поддержана классическая доктрина терпимости и религиозного плюрализма.

      Знаменательна формулировка «не угрожает общественному спокойствию и морали». Вопрос общественного спокойствия можно еще как то обойти, но понятие традиционной морали «обновленные религии» извращают до неузнаваемости. Вернее будет сказать, что сейчас западная цивилизация переживает время «новой морали», которая разрешает любой грех, лишь бы он укладывался в рамки юридических законов. Здесь нет ничего странного, ведь  современная толерантность-веротерпимость полностью оторвана от религиозных корней и строится на явном человекобожии, утверждающем волю гордого, злого и грешного земного человека.

         В проблемах веротерпимости по отношению к иным вероисповеданиям, наиболее радикальный пересмотр католического учения собор допустил в отношении иудаизма. Решающую роль в формулировании основных положений по этому вопросу сыграли  влиятельные иудейские организации. Еще до открытия собора в феврале 1962 г., Всемирный еврейский конгресс представил кардиналу Беа декларацию, в которой выделял в качестве основной задачи борьбу с антисемитизмом. Именно эту мысль выражал меморандум Беа, адресованный папе Иоанну XXIII в декабре 1962 г. В нем говорилось о необходимости признания греха христианского антисемитизма, об ответственности церкви за его распространение посредством учения и пастырской практики. Тем самым католики брали на себя вину все преследования евреев и признавали необходимость отдельно рассмотреть эту тему. Ответ Иоанна XXIII был положительным и вопрос внесли в повестку дня собора.

         Иудейские лидеры настойчиво добивались устранения из католического учения утверждения об иудеях как о богоубийцах, лишенных Божьего избранничества, а из литургических текстов - любых неодобрительных слов по отношению к евреям. Обсуждение этих вопросов вызвало острые дискуссии, в ходе которых верные христианским традициям участники собора, понимавшие опасность происходящего, делали все возможное, чтобы не допустить принятия данных положений. Это заставило руководителей еврейских организаций активизировать усилия по оказанию давления на руководство церкви.

      О закулисных переговорах, которые еврейские организации  вели в Нью-Йорке и Риме с кардиналом Беа, представителями секретариата и самим папой Павлом VI, подробно рассказывается в статье Джозефа Родди «Как иудеи изменили католическое мышление», опубликованной в январском номере американского журнала Look от 25 января 1966 г. Руководство журнала поддерживало тесные отношения с Бнай Брит и АЕК, представители которых и передали ему материалы для публикации. В  марте 1963 г. в Нью-Йорке руководители АЕК тайно встретились с кардиналом Беа. Затем была организована встреча папы Павла VI с представителем ООН Артуром Гольдбергом (судьей Верховного суда), получившим соответствующие инструкции от раввина Хешеля. Некоторое время спустя папа принял  самого Хешеля в сопровождении Захарии Шустера (АЕК), при условии, что об этой встрече никто не узнает.

         В 1963 году в целях оказания психологического давления на католиков, немецкий драматург Рольф Хоххут представил публике театральную постановку «Викарий», в которой был изображен папа Пий XII, трусливо молчащий перед лицом массового уничтожения евреев. Изданная в виде книги, драма сопровождалась комментарием, представленным в качестве исторического труда. Пьеса была настолько тенденциозна, что вызвала протесты даже со стороны самих евреев. Так, член ассоциации «Антидиффамационная Лига» Иосиф Лихтен написал памфлет в защиту папы («Пий XII и евреи»), а генеральный консул в Милане еврейский дипломат Эмилио Лапиде опубликовал статью, в которой утверждал, что папа спас от смерти от 700 до 850 тысяч евреев. Тем не менее, именно эта пьеса и сопровождавший ее комментарий, положили начало устойчивому представлению о Пие XII, господствующему в наше время в иудейской среде, как о папе, враждебном евреям.

         Первый вариант текста декларации о нехристианских религиях, в которой глава об иудаизме являлась основной, была поставлена на голосование в сентябре 1964 г. и получила одобрение. Однако положения об иудаизме были настолько революционны и опасны, что даже столь либеральный понтифик, как Павел VI, не решился утвердить данный вариант и перенес его рассмотрение на следующее заседание. Текст полностью отрицал ответственность иудейских лидеров за смерть Христа, отвергал выражение «народ-богоубийца», обвинял Церковь в антисемитизме, ставил под вопрос достоверность писаний евангелистов (в особенности св. Иоанна и св. Матфея), дискредитировал учения отцов Церкви и крупных католических теологов. В итоге документ был переписан в более осторожных выражениях, и, хотя его обсуждение не переставало вызывать острые дискуссии, 15 октября 1965 г. за него проголосовало большинство участников собора, а 28 октября он был утвержден.

      Полностью игнорируя различия между религией Древнего Израиля и современным талмудическим иудаизмом, авторы декларации, исказив тексты Евангелия, пошли на отрицание лишения иудеев Царства Небесного («идеи вытеснения» по иудейской терминологии). Также декларация признавала истинным Богом нетриипостасного бога Иегову, которому поклоняются современные иудеи, утвердив тем самым духовное родство последних с христианами. Понятие декларации о Едином Боге с первого взгляда выглядит правильным, ведь Творец Ветхого Завета и Единый Бог Святая Троица Нового Завета - это действительно одна Божественная Личность. Дело в том, что современный иудаизм весьма враждебно относится к учению о Святой Троице и добивается уступок только со стороны Христианства, вовсе не собираясь отказываться от своих заблуждений. Все сводится к тому чтобы в итоге вернуться к ветхозаветному учению о Боге, представив христианское учение как недопустимую ересь.

      В декларации говорилось: «Хотя иудейские власти и их приверженцы настояли на смерти Христа, однако то, что было совершено во время Его страстей, не может быть огульно вменено в вину ни всем живущим тогда иудеям, ни иудеям современным. Хотя Церковь и есть Народ Божий, однако иудеев не следует представлять ни отверженными Богом, ни проклятыми, как будто бы это вытекало из Священного Писания». «Иудеи в большинстве своем не приняли Евангелия, а многие из них даже воспротивились его распространению (см. Рим 11, 28). Тем не менее, согласно Апостолу, ради своих отцов иудеи доныне остаются любезными Богу, Чьи дары и призвание непреложны (Рим 11, 28, 29)».

         Данное утверждение является типичным примером манипуляции сознанием, поскольку слова апостола Павла, на которые ссылаются авторы, были вырваны из контекста его послания, а в нем говорилось: «Но не то, чтобы слово Божие не сбылось: ибо не все те Израильтяне, которые от Израиля; и не все дети Авраама, которые от семени его... не плотские дети суть дети Божий, но дети обетования признаются за семя» (Рим. 9, 6-8), и далее, со ссылкой на пророка Осию: «Не Мой народ назову Моим народом, и не возлюбленную - возлюбленною... вы не Мой народ, там названы будут сынами Бога Живаго» (Рим. 9, 25-26). Св. Павел прямо говорит о том, что язычники стали наследниками Авраама по обетованию, а не верующие во Христа иудеи лишились Царствия Божия: «Некоторые из ветвей отломились, а ты, дикая маслина, привился на место их... Они отломились неверием, а ты держишься верою» (Рим. 11, 17, 20).

         Никто не спорит с тем, что не все евреи отвергли Христа, и значит, для еврейского народа сохраняется обетование спасения. Но по мере враждебного отвержения евреями учения Христа они по своей вине теряют возможность спасения. Тем более, что современные иудеи в большинстве случаев по прежнему отказываются признавать Христа Мессией и Сыном Божиим. Равнять их с христианами по крайней мере нелогично.

         Далее в документе собора говорилось: «Церковь верует, что Христос, мир наш, примирил иудеев и язычников на кресте, и из обоих сотворил Себе одно», и что «вместе с Пророками и с тем же Апостолом Церковь ожидает дня, ведомого одному лишь Богу, когда все народы единогласно призовут Господа и будут служить Ему единодушно». Между тем в послании к ефесянам (Еф. 2, 14-15) апостол Павел говорит, что Христос примирил на кресте Плотию и Кровию Своею верующих в Него язычников и иудеев, то есть всех христиан, а о примирении неверующих нет ни слова.

      Так современные либералы пытаются навязать обществу весьма характерное толерантное мировоззрение, для которого все равно «в кого и как» верит современный человек. Это прямая подготовка к принятию единой мировой антирелигии антихриста, которая будет совершенно равнодушна к проблемам духовной истины и лжи. Данная «религия» разрешит  каждому человеку выбирать себе веру по «вкусу», вернее по своим греховным наклонностям и потому легко «объединит в единую церковь» большую часть человечества.

         Фальсифицируя суть Евангелия и Божественного откровения, Декларация фактически отрицает учение о Церкви Христовой. По христианскому учению  избранничество древнего еврейского народа состояло в том, чтобы, сохранив истинное Единобожие, дождаться Мессии, а затем понести Благую Весть о пришествии Мессии всем народам земли, что и совершили впоследствии апостолы. Отвергнув Мессию-Христа Спасителя, о котором свидетельствовал Моисей и пророки, иудейский народ завершил период своего избранничества, переданного апостолам и тем христианским общинам, которые стали основанием нового богоизбранного народа - Церкви Христовой, где уже нет «ни эллина, ни иудея». И если, согласно апостолу, Церковь Христова есть «род избранный..., народ святой, люди, взятые в удел» (1 Пет. 2, 9), то любые утверждения о продолжающейся, якобы, богоизбранности всего еврейского народа являются богословски несостоятельными. Особенно учитывая, что иудеи вовсе не собираются отрицать свои заблуждения в отношении Христианства.

      Сам Христос, проповедуя в храме и отвечая «приступившим к Нему первосвященникам и старейшинам народа», сказал им: «Потому сказываю вам, что отнимется от вас Царствие Божие и дано будет народу, приносящему плоды его» (Матф. 21, 43). Сын Божий недаром предрек: «Многие придут с востока и запада и возлягут с Авраамом, Исааком и Иаковом в Царстве Небесном; а сыны царства извержены будут во тьму внешнюю: там будет плач и скрежет зубов» (Мф. 8, 11-12). Положения декрета игнорировали эти слова, так же, как и слова самих иудеев: «И, отвечая, весь народ сказал: кровь Его на нас и на детях наших» (Мф. 27, 25).

         Декларацию Nostra Aetate один из иудейских авторов назвал «теологическим землетрясением», приведшим к возникновению нового мира. Как писал член Всемирного еврейского конгресса Жан Гальперин, она «действительно открыла путь к совершенно новому диалогу и положила начало новому взгляду Католической церкви на иудеев и иудаизм, продемонстрировав ее готовность заменить учение презрения учением уважения». Ему вторит иудейский исследователь Поль Гиневский, заявивший в своей книге «Христианский антииудаизм. Мутация»: «Схема об иудеях, которую можно было рассматривать как завершение, напротив, оказалась очень быстро началом новой стадии в успешном развитии иудео-христианских отношений». Дверь иудеям была открыта, и теперь можно было переходить к «очищению христианского пространства».

      В Nostra Aetate было также сказано о духовной близости в отношении мусульман, которые, как указывал собор, «с нами поклоняются Богу единому, милосердному, Который будет судить людей в последний день», хотя мусульмане, поклоняющиеся Аллаху, подобно иудеям отрицают Триединого Истинного Бога и Иисуса Христа как Бога, рассматривая Его в качестве пророка. Не были забыты и язычники: признавая, что некоторые из них могли «достичь наивысшего озарения собственными усилиями или с помощью Свыше», собор приравнивал воздействия языческих божеств к благодати Святого Духа. Все это были отдельные шаги единого пути, ведущего к созданию экуменической «всемирной религии будущего», которая сравняет все веры, ереси и лжеучения в «единое целое».

         Принятый собором декрет «Об экуменизме» положительно оценил экуменическое движение и, признав спасительное значение других христианских сообществ, разрешил католикам сотрудничество с ними и даже общение в таинствах и молитве. Развитие экуменизма предполагало модернизацию всех сторон церковной жизни в процессе «непрестанного преобразования», особую роль в котором призвано было сыграть апостольство мирян. В 10 пункте декрета говорилось о служении и жизни пресвитеров-миссионеров: для осуществления «особых форм пастырских начинаний на пользу различных социальных групп в пределах какой-либо области, страны или целой части света», среди прочих католических организаций могут создаваться особые епархии или персональные прелатуры, способные внести особый вклад в распространение католического учения.

      Решения собора внесли коренные изменения в процесс богослужения, которые по замыслам реформаторов должны были сделать её более современной, привлекая народ к более активному участию в службе. Священникам было практически запрещено служить классическую Тридентскую мессу. Вместо неё вводился «новый чин» (novus ordo) на национальных языках. Старый и новый обряд отличаются текстом молитв, песнопений и движениями священника. Если раньше священник стоял лицом к алтарю и спиной к прихожанам, возглавляя общину в ее молитве к Богу, то теперь он стоял лицом к верующим, в то время, как алтаря в старом понимании вообще не стало - вместо него используется переносной столик. Знаменательно, что теперь Тридентскую мессу разрешалось  служить только с персонального позволения епископа.

 

*******

         Обновленческие решения собора и последовавшая за ним практика, имели для Католической Церкви самые серьезные последствия. Всеобщее утверждение религиозного плюрализма и терпимости, привели к тому, что католическое учение стало приобретать все более «размытый характер», а среди католиков стал распространяться религиозное безразличие. Попытки Церкви стать более понятной, приблизиться к обществу путем уступок запросам современного человека, обернулись потерей авторитета и уважения со стороны общества. Подобное падение влияния Христианской Церкви происходит всегда, когда христиане пытаются подстроиться под требования нашего искаженного грехом мира.

      Крайне обострились внутрицерковные разногласия между прогрессистами и традиционалистами  в области теологии и церковной политики. Многие прогрессисты восприняли решения собора как разрыв с традицией, в том числе догматический, и возможность создать «новую церковь». В Латинской Америке и среди иезуитов широкой популярностью стала пользоваться новая форма «христианского социализма» - «теология освобождения», испытавшая большое влияние новейших направлений социологической и экономической мысли.

      Верующие-традиционалисты совершенно обоснованно считали, что реформы зашли слишком далеко - так оценивали ситуацию около 40% католиков. Многие в церковном руководстве опасались, что ситуация выйдет из-под контроля. Кардинал Йозеф Ратцингер (будущий папа Бенедикт XVI), бывший на соборе богословским консультантом, в связи с этим писал: «Принесенные собором результаты, как сегодня можно об этом судить, жестоко обманули ожидания всех..- Папы и отцы-делегаты собора надеялись достичь нового католического единства, однако вместо него начались конфликты, переходящие, говоря словами самого Павла VI, от самокритики к саморазрушению... Вместо ожидавшегося прорыва мы, напротив, имеем дело с процессом постепенного упадка...». Действительно, Павел VI признавал, что характерным явлением стали «смешение и нетерпимость сознания, религиозное обеднение, недостаточность нравственных барьеров против наступления гедонизма». Однажды он даже сказал о постсоборных беспорядках: «В храм Бога через какую-то щель просочился сатанинский дух».

         Впрочем, главные идеологи собора отказывались видеть причину подобного положения в самих реформах. Тот же Ратцингер, описывая «лавину» ухудшений, отмечал: «Я убежден, что вред, который мы на себя навлекли за эти двадцать лет, произошел не из-за собора, а из-за того, что внутри церкви были спущены с привязи скрытые полемические центробежные силы, а снаружи церкви из-за того, что на Западе произошла культурная революция, успех в которой одержала верхушка среднего класса, новая буржуазия с ее либерально-радикальной идеологией индивидуализма, рационализма и гедонизма». То есть вся беда заключалась не в том, что реформы целенаправленно разрушали устои духовной жизни по заповедям Христа. Виновата оказалась возможность полемики для церковного сообщества, и особенно  грешный мир, который почему-то не хотел исправляться и делался все хуже. А как он мог изменяться к лучшему, если от спасительного христианского пути отказывались даже верующие люди?

      Неудивительно, что католики-традиционалисты, понимавшие суть происходящего, категорически отказались принимать решения собора. Радикальность «либерального переворота», совершенного собором, вызывала у многих такое недоумение, что Павла VI стали называть еретиком, раскольником и отступником. Некоторые разделяли даже мнение, что было два папы: истинный понтифик содержался в подвалах Ватикана, а другой - самозванец, двойник - правил во вред церкви. Наконец, существовало мнение, что Павел VI не отвечал за свои действия, будучи заложником окружения.

      Принципиальным противником реформ и нового чина мессы, выступил архиепископ Марсель Лефевр. В 1970 г. он основал «Священническое братство св. Пия Х» и семинарию в Эконе (Швейцария) для священников-традиционалистов, начав открытую борьбу с Ватиканом за сохранение прежних устоев. После того, как Лефевр рукоположил в священники 12 своих семинаристов, Ватикан приостановил его священнические полномочия, запретив ему совершать богослужения и таинства. Однако Лефевр продолжал свою деятельность, не прекращая критику обновленчества. Влияние Братства стало расти и оно распространяло свое влияние на многие страны, сохраняя наиболее сильные позиции во Франции.

         В уже упомянутой книге «Они предали Его» Марсель Лефевр определил собор как «смуту» и «либеральный переворот», которому Папы не оказали никакого сопротивления. Он откровенно указывает, что собор, движимый либеральным духом отступничества, «совершил измену, подписав мировое соглашение со всеми врагами Церкви». Собор «выражал «безграничное сочувствие» к мирскому человеку, к человеку без Бога! Пусть бы еще целью его было пробудить этого падшего человека, открыть ему глаза на его смертельные раны, ...исцелить его... Но нет! Целью было провозгласить мирянам: как видите, Церковь тоже исповедует культ человека».

      В ответ на слова Ратцингера: «Я оправдываю Собор!» - Лефевр писал: «Я обвиняю Собор! Поясню: я утверждаю... что кризис Церкви по сути своей сводится к постсоборным реформам, исходившим от высочайших официальных властей Церкви и предпринятым во исполнение доктрины и директив II Ватиканского Собора. Поэтому в причинах случившейся после Собора катастрофы нет ничего постороннего или таинственного. Не будем забывать, что одни и те же люди и, что еще важнее, один и тот же папа - Павел VI - организовали Собор и затем как нельзя более последовательно и официально, пользуясь своим иерархическим положением, осуществляли его решения».

         Лефевр описывает времена, предшествовавшие зарождению католического модернизма: «Проникновение либерализма во всю церковную иерархию вплоть до папской курии, еще два столетия назад немыслимое, было-таки задумано, предсказано и спланировано в начале прошлого века масонами. Достаточно привести документы, доказывающие реальность этого заговора против Церкви, этого «высшего покушения» на папство». Главным документом, который приводит Лефевр, являются секретные бумаги (переписка) руководителей «Верхней венты» (высшей масонской группы) итальянских карбонариев 1820-1846 гг., попавшие в руки папского правительства и опубликованные Кретино-Жюли в его книге «Римская церковь и революция». Папы приняли решение придать их гласности, чтобы верующие узнали о заговоре, который готовили тайные общества и могли во всеоружии встретить его возможное осуществление.

         Замыслы масонов были направлены на запуск механизма самоуничтожения Католической Церкви через разложение её руководства и священнослужителей. Заметим, что данный метод не менее «успешно» может рассматриваться как наиболее эффективное средство подрыва Православных Церквей. «Папа, каким бы он ни был, никогда не придет в тайные общества; им самим следует сделать первый шаг к Церкви, дабы подчинить себе и ее, и Папу... Мы не рассчитываем привлечь Пап к нашему делу, обратить их в наши принципы, сделать их проповедниками наших идей... Мы должны просить, мы должны искать, мы должны ждать, подобно евреям в ожидании Мессии, нужного нам Папу... Это вернее приведет нас к захвату Церкви, чем памфлеты наших французских братьев и даже чем золото Англии. Хотите знать почему?...Мы будем иметь мизинец вовлеченного в заговор наследника святого Петра, и этот мизинец будет стоить в нашем крестовом походе дороже всех Урбанов II и всех святых Бернардов христианства... Чтобы получить Папу требуемых качеств, нам нужно подготовить для него - для этого Папы - поколение, достойное царства, о котором мы мечтаем. Оставьте в стороне стариков и людей зрелого возраста; обратитесь к молодежи и, насколько это возможно, к детям... Среди них вам нетрудно будет создать себе репутацию добрых католиков и патриотов. Эта репутация откроет молодым священникам и монахам доступ к нашим доктринам. За несколько лет это молодое духовенство постепенно возьмет в свои руки все функции Церкви; оно будет руководить, управлять, судить, оно войдет в ближайшее окружение властей и будет призвано, чтобы избрать нового Понтифика, который, подобно большинству его современников, обязательно будет в той или иной степени привержен... общечеловеческим принципам, принципам, распространение которых мы сейчас начинаем».

         «Если вы хотите осуществить в Италии революцию, ищите Папу, портрет которого мы представили выше. Если вы хотите установить царство избранных на троне Вавилонской блудницы, то пусть к вам присоединится Духовенство, убежденное, что идет под знаменем апостольских ключей... закиньте ваши сети по примеру Симона. Закиньте их ...в ризницы, семинарии и монастыри, и если вы наберетесь терпения, то мы обещаем вам улов более чудесный, чем улов Симона... Вы будете проповедовать революцию в тиаре и сутане, с крестом и хоругвью в руках, и достаточно будет малейшего толчка, чтобы эта революция зажгла огонь в четырех оконечностях мира».

         «На наши плечи возложена трудная задача... Мы должны подвергнуть Церковь аморальному воспитанию и с помощью малых, точно отмеренных, хотя и весьма неопределенных пока средств добиться того, чтобы Папа привел нас к торжеству революционной идеи. Сейчас мы лишь робко приступаем к осуществлению этого плана, за которым мне всегда виделся сверхчеловеческий расчет...».

         Масоны не зря видели в планах по духовному разложению церковной организации «сверхчеловеческий расчет» демонических сил. Силы злы всегда пытаются подчинить себе сначала служителей Церкви, руководящих простыми верующими.  В результате начавшихся перемен уже в конце 60-х годов Католическая Церковь впала в состояние внутреннего кризиса, эффективно ускорившего дехристианизацию западного общества. Обмирщение Церкви проявлялось в первую очередь в таких показателях, как сокращение числа священников («кризис призвания») и верующих, а также уменьшение религиозной практики. В Италии число назначений священников сократилось с 872 в 1961 г. до 388 в 1977 г. Численность организации «Католическое действие», которая была главным гражданским оплотом итальянского католицизма, упада за те же годы с 3 млн. до 650 тысяч человек.

      Уже в начале 70-х годов в церковь регулярно ходило  меньшинство итальянцев. Во Франции в 1972 г. число семинаристов сократилось на треть по сравнению с 1962 г., и в силу старения священников и сокращения притока молодежи, крайне остро встала проблема нехватки духовенства. Чтобы решить эту проблему, в приходах стали прибегать к новой практике - поручать управление группам мирян, которые занимались не только катехизацией, но и подготовкой верующих к Литургии и принятию Таинств. Но и такие меры не могли остановить угасание приходской жизни, уменьшение ее духовной наполненности. Живая вера постепенно подменялась чисто внешним следованием ритуалам и обрядам.

         В сфере богословских размышлений под влиянием утверждавшейся религиозной терпимости, происходили все более  опасные изменения. Церковь стала спокойно допускать серьезные отступления от догматов христианской веры. В первую очередь это проявилось в развитии «диалога» с иудаизмом, который обернулся дальнейшими уступками со стороны католицизма. Под давлением агрессивно-наступательной позиции иудаизма, создавалась «новая теология» иудейско-католических отношений, требующая дальнейшего пересмотра основополагающих положений христианского учения. О том, какие методы использовались определенными кругами для навязывания нового взгляда на иудаизм, красноречиво свидетельствует история с молитвой за иудеев, якобы сочиненная Иоанном XXIII незадолго до смерти.

      Её первая версия на французском языке была опубликована в швейцарском журнале La Liberte 9 сентября 1966 года: «Милосердный Боже! Ныне мы осознаем, что на протяжении веков наши глаза были слепы и мы не в состоянии больше увидеть красоту Твоего избранного народа и узнать в чертах его лица наших привилегированных братьев. Мы понимаем, что клеймо Каина начертано на наших челах. На протяжении веков наш брат Авель лежал в крови и слезах по нашей вине, так как мы забыли Твою любовь. Прости нам, что мы ошибочно присоединяли проклятие к имени Евреев. Прости нам, что мы второй раз распяли Тебя в их лице, так как мы не ведали, что творили...». Следуя данному тексту, христиане обязаны прямо признать, что это они оказывается виноваты в распятии Сына Божия и являются «последователями Каина».

      2 октября 1966 г. этот текст перепечатал журнал La Documentation Catholique (№ 1479, кол. 1728), в котором утверждалось следующее: «Ватиканские круги подтвердили 7 сентября существование и подлинность молитвы, сочиненной Иоанном XXIII за несколько дней до его смерти, в которой папа просит прощение у Бога за все страдания, причиненные евреям Католической церковью. О существовании этой молитвы, которая в соответствии с намерениями ее автора, должна была читаться во всех церквах, сообщил недавно в ходе выступления в Чикаго монсеньер Джон С. Куинн, который был одним из экспертов Ватиканского собора».

         Однако через месяц тот же журнал опубликовал опровержение, ссылаясь на госсекретаря Ватикана. Позже выяснилось, что La Liberte перепечатала текст молитвы из голландской газеты De Tide, которая, в свою очередь, взяла его из статьи некого Ф.Е. Картуса, опубликованной в чикагском журнале American Commentary (январь 1965 г.) - официальном органе Американского еврейского комитета (АЕК). Потом стало известно, что под псевдонимом Картус скрывался ирландский иезуит Малаши Мартэн, бывший в свое время личным секретарем кардинала Беа. Во время II Ватиканского собора он вел двойную игру, работая на АЕК и передавая ее представителю в Европе Шустеру секретную информацию из секретариата. На этом история должна была бы закончиться, но в действительности и после официального опровержения «молитва за иудеев» не раз появлялась в различных изданиях. В последний раз это произошло в 2008 г., когда ее опубликовала итальянская газета La Repubblica.

 

*******

         Приравняв к ветхозаветной религии современный иудаизм, Ватикан стал последовательно проводить политику сближения принципиально разных религиозных воззрений и этических норм. Фактически односторонняя ревизия Нового Завета и истории Христианства осуществлялась в угоду представителям талмудического иудаизма, для которого единственно приемлемым Христианством является «христианство» без Христа Сына Божия. Как писала активная участница иудейско-католического «диалога» и составительница соответствующей хрестоматии Хелен Фрай, «иудаизм может прекрасно обойтись и без Иисуса: существует богатая иудейская раввинистическая традиция, которая развивалась параллельно христианству и свидетельствует о возможности иного, нехристианского использования библейского наследия. Но вместе с тем иудеи могут принять и принимают Иисуса как человека, через которого язычники узнали Бога Израиля».

         Начиная с 1971 г. встречи католиков и евреев на уровне представителей двух религий, приняли форму ежегодных собраний Международного комитета по связи между Католической Церковью и «Международным иудейским комитетом по межрелигиозным консультациям». Одной из его главных задач  стало формирование католической «теологии после Освенцима», как назвал ее католический деятель Иохан Баптист Мет. «Новое богословие» стремится избегать любой антииудейской формулировки и призвано «обогатить христианское мышление с помощью лучшего понимания значения того или иного термина или той или иной реальности в иудаизме». Обе стороны изначально договорились, что новое понимание отношений между иудеями и христианами должно быть отражено в основах катехизиса и в догматическом образовании, преподаваемом в университетах. Как написал исследователь иудео-католических отношений А. Валь, в идеале «образование должно быть таким, чтобы евреи могли в нем присутствовать, не чувствуя себя плохо понятыми».

      Формирование новой теологии осуществляется поэтапно, постепенно подготавливая католиков к принятию положений, не соответствующих традиционному христианскому учению. В первую очередь необходимо было добиться ясного признания того, что Ветхий Завет сохраняет полную силу, а иудеи остаются избранным народом. В апреле 1973 г. французская Епископальная конференция, ссылаясь на Nostra Aetate, опубликовала революционный документ - декларацию «Отношение христиан к иудаизму» или «Пастырские наставления по случаю иудейской пасхи», подготовленную Епископальным комитетом по отношениям с иудаизмом. В нем четко говорилось: «нельзя вывести из Нового Завета заключение, что иудейский народ лишился своего избранничества», а «первый Завет... не был отменен Новым», что доктрина фарисеев не противоположна Христианству.

         Далее утверждалось неизменное призвание иудейского народа, который и сегодня является «благословением для всех народов земли», потому что еще со времени зарождения ветхозаветной религии ему дана Богом всемирная миссия в отношении всего человечества. Оказывается, собственная миссия Христианской Церкви не имеет решающего значения и «может лишь входить в этот самый вселенский план о спасении». Для авторов документа Господа Иисуса Христа как будто еще не существовало. Неудивительно, что они задавали весьма знаменательный  вопрос, фактически объединявший христиан и иудеев в ожидании мессии: «Хотя иудеи и христиане совершают свое призвание, идя различными дорогами, их пути постоянно перекрещиваются. Их общая забота не касается ли мессианских времен?».

         Признавая, что «историческая ответственность за смерть Иисуса была поделена между некоторыми иудейскими и римскими властями», документ категорически осуждал «обвинение иудеев в богоубийстве». Это понятие можно прямо толковать, как отказ признавать Христа Богом. Как писали по этому поводу архимандрит Серафим (Алексиев) и архимандрит  Сергий (Язаджиев): «тут скрыта кощунственная хитрость, равносильная отрицанию Христа как Богочеловека: раз признается исторический факт, что евреи - убийцы Христа, но при этом отрицается, что они богоубийцы, то сие равносильно отрицанию Божественного достоинства Спасителя со стороны французского епископата в полном согласии с раввинатом!». Об этом «проговорилась» Хелен Фрай, написавшая во введении к составленной ею хрестоматии по иудейско-католическому диалогу: «В 1965 г. Католическая Церковь сняла с иудеев обвинение в «богоубийстве»: ранее считалось, что, совершив убийство Иисуса, иудеи убили самого Бога».

         Раввинат Франции высоко оценил данную декларацию, указав, что «Пастырские наставления» французского епископата совпадают с учением величайших иудейских богословов, согласно которым происшедшие из иудаизма религии имеют миссию подготовить человечество к наступлению мессианской эры, возвещенной Библией. Ярким воплощением данной миссии стала деятельность парижского архиепископа Жан-Мари Люстиже, назначенного на эту должность в 1981 г. (в 1983 г. он станет кардиналом). Израильское радио, комментируя это событие, откровенно заявило: «Новый парижский архиепископ, который не скрывает своего еврейского происхождения, является иудаистом, который будет осуществлять иудаизм в христианстве».

      Сам Люстиже высказывался достаточно определенно: «Я - еврей. По моему мнению, эти две религии (иудаизм и христианство), по сути дела, являются единым целым, а потому я не предавал своих предков». «С точки зрения евреев, христианство - это преждевременное явление. Поэтому еврейство обладает своего рода «властным контролем» над христианством». «По моему убеждению, призвание Израиля в том, чтобы нести свет гоям. Это моя надежда, и я считаю, что христианство является наилучшим способом достичь этого. Я думая, что я - последователь Христа особого рода, думаю, что я вхожу в этот проект Бога как частично осуществленное намерение».

         В отличие от католических «реформатров», иудейские богословы не позволяли себе в этом вопросе никакой двусмысленности. Как писал духовный лидер иудаизма Джошуа Иехуда в своей книге «Антисемитизм - зеркало мира», «христианство претендует на то, чтобы нести миру «настоящий» мессианизм. Оно стремится убедить всех язычников, включая и иудеев. Но пока существует монотеистический мессианизм Израиля, который присутствует даже не выявляя себя открыто, ...мессианизм христианский предстает тем, что он есть на самом деле: только имитацией, которая исчезает при свете истинного мессианизма». Он же утверждал: «Ваш монотеизм является ложным монотеизмом; это побочная имитация и фальсифицированная версия единственного истинного монотеизма, каковым является еврейский монотеизм, и если христианство и вернется к своим еврейским корням, оно будет окончательно осуждено».

      В октябре 1974 г. при Секретариате по делам единства христиан была создана новая структура - Комиссия по религиозным отношениям с иудаизмом, отвечающая за развитие сотрудничества между католиками и иудеями во всех сферах во исполнение решений II Ватиканского собора. Ею был подготовлен известный документ «Направления и добавления для применения примирительной Декларации Nostra Aetate», опубликованный Ватиканом в январе 1975 г. Он подтвердил новый подход к иудаизму и стал своего рода хартией диалога между католиками и иудеями, наметившей практические шаги для его реализации. В документе шла речь о необходимости «уважения к партнеру такому, каков он есть», что якобы дает возможность постичь богатства другой религиозной традиции вплоть до предложения «совместной встречи перед Богом в молитве и молчаливом созерцании там, где это будет возможно».

      Говоря простым языком для католических обновленцев Христианство и иудаизм совершенно одинаковы, вернее иудаизм даже выше учения воплощенного Сына Божия. Недаром документ особо выделил ценность иудаизма, перечислив объединяющие две религия положения (вера в единого Бога, иудейская Библия и др.) и подчеркнув необходимость проповедовать миру Христа с осторожностью: «Чтобы своим свидетельством не оскорбить иудеев, католики, исповедуя в жизни и распространяя христианскую веру, должны с предельным уважением относиться к религиозной свободе... Они также должны постараться понять, насколько трудно для души иудея - в которой самым верным образом укоренилось необыкновенно возвышенная и чистая идея божественной трансцендентности - воспринять тайну воплощенного Слова».

      Особое внимание в документе было уделено подготовке «богословов», которые «по-новому» должны были освещать историю отношений между католиками и иудеями. После этого во многих университетах стали создаваться кафедры по иудаике, а иудаизм вошел в программы религиозного обучения в школах и семинариях. Началась самоорганизация иудейского сообщества, создававшего свои институты и учреждения, включая организации постоянного обучения, открытые для христиан, которые могут воспользоваться этой возможностью для углубления своих познаний в области иудаизма.

 

*******

         Другим следствием новой политики «открытости» католицизма стал диалог с Христианскими Церквами и участие в экуменическом движении. В случае с иудаизмом диалог означал фактически односторонние уступки со стороны католицизма. Межхристианское сближение с протестантами и православными напротив мыслилось Ватиканом в соответствии с решениями собора, как процесс вхождения всех иных христианских церквей в лоно Католической Церкви. Не приемля диалога на равных с другими христианскими конфессиями, Римско-католическая Церковь не вошла во Всемирный совет церквей, но только посылает своих наблюдателей и участвует в работе отдельных его комиссий.

         Наиболее активное сотрудничество Ватикан наладил с Константинопольской Православной Церковью и ее главой - патриархом Афинагором, известным своими проэкуменическими и прокатолическими взглядами. Став патриархом в 1949 г., он немедленно послал архиепископа Американского Иакова засвидетельствовать устно свое почтение папе Иоанну XXIII, которого он назвал «вторым предтечей». В своей экуменической теологии «единства церквей», патриарх Афинагор исходил из того, что между различными христианскими церквами нет существенной разницы и поэтому не существует препятствий для объединения католиков и православных. Однако данная «теология примирения» требовала серьезной ревизии православного учения, особенно его экклесиологии (учения о Церкви), что исключало признание видимого главы Церкви в лице Римского понтифика.

      В 1964 г. в Иерусалиме состоялась первая за прошедшие 526 лет встреча глав Рима и Царьграда, если не считать встречи патриарха Иосифа II и папы Евгения IV в Ферраре в 1438 г. В ходе встречи патриарх Афинагор прочитал совместно с Павлом VI молитву «Отче наш» и обменялся с ним поцелуем мира.  7 декабря 1965 г. одновременно в Риме и Фанаре состоялась церемония подписания отмены анафемы 1054 г., после чего Римско-католическая церковь была провозглашена «сестринской» (понятие «Церкви-сестры» ввел Павел VI).

      Снятие анафемы было совершено без учета и мнения полноты Православной Церкви. Предстоятели поместных Православных Церквей были уведомлены о свершившемся факте лишь телеграммой. Патриарх Афинагор представлял только 1% православных верующих. Совершенный им акт был неканоническим незаконным, о чем тогда говорили видные богословы, канонисты и иерархи, подчеркивая, что снятие анафем 1054 г. будет возможно только после отказа Рима от своих заблуждений и только на Вселенском Православном Соборе. Наиболее жесткую и принципиальную позицию среди православных занял в то время архиепископ Афинский Хризостом, который назвал действия патриарха Афинагора дерзким вызовом Православию. Не признал этот шаг и Патриарх Московский Алексий 1 (Симанский), который в ответной телеграмме предстоятелю Элладской Церкви указал на невозможность говорить о соединении с Римом по причине многочисленных догматических отступлений католицизма.

         В 1967 г. состоялась новая встреча папы с патриархом в Стамбуле, на которой они взаимно признали друг друга. В октябре 1967 г. Афинагор посетил Рим, где провел совместную службу с Павлом VI. В экуменических кругах патриарха Афинагора считали «пророком нового времени», «духовным отцом православного ренессанса». Именно на него и его преемников Ватикан будет возлагать главные надежды в стремлении добиться реформирования Восточных Православных Церквей и признания ими примата Римского понтифика.

      Развивая «восточную политику», начатую Иоанном XXIII, Павел VI стал налаживать контакты с руководителями восточноевропейских стран и СССР, пригласив в 1967 г. в Ватикан В.П. Подгорного, А.А. Громыко, маршала И.Б. Тито, Я. Кадара и Э. Терека. Важную роль в налаживании контактов с Православными Церквами играл заместитель госсекретаря Ватикана кардинал Агостино Казароли, участвовавший в 1975 г. в Конференции по безопасности и сотрудничеству в Европе (Хельсинки) для «внесения католической лепты в достижение уважения фундаментальных прав человека, включая религиозную свободу».

 

*******

         Наряду с идейным обновлением в Католической Церкви происходили коренные организационные изменения. В 1965 г. был создан новый институт - Синод епископов, наделенный консультативными полномочиями, который при Павле VI собирался 5 раз. В целях централизации руководства в 1967 г. была предпринята реформа курии, укрепившая Государственный секретариат. Перемены произошли  в сфере контроля за цензурой: вместо Священной Канцелярии - символа инквизиции - была создана Конгрегация по делам доктрины веры, во главе которой был поставлен югославский кардинал Франциск Сепер, известный своими обновленческими взглядами, заменивший итальянского кардинала консерватора Оттавини. В 1969 г. была сформирована Международная теологическая комиссия, призванная претворять в жизнь решения собора, не допуская их слишком произвольного толкования, приводящего к неподконтрольным процессам в церкви. Состояла она из таких видных теологов и ведущих кардиналов, как Ратцингер, Бальтазар, Конгар и др.

      Наиболее важные изменения коснулись скрытого уровня управления Св. Престолом, отражавшего новые отношения между церковными иерархами и итальянской политической элитой. Речь идет о тесном союзе, установленом между Павлом VI и представителями влиятельных итальянских масонских кругов в целях недопущения укрепления в стране позиций левых сил и в первую очередь коммунистов.

      Главную роль в обеспечении этого союза сыграли спецслужбы Ватикана, Священный Альянс (СА) и Sodalitium Pianum (SP). Находясь в состоянии бездействия в годы понтификата Иоанна XXIII, при Павле VI они заработали в полную силу. Традиционно одним из главных направлений деятельности папской контрразведки был сбор информации об агентах масонских лож в Ватикане в целях противодействия их деятельности. Теперь задачи изменились на противоположные. С 1968 г. в течение трех лет SP вела активное расследование, собрав к 1971 г. объемный материал, воссоздававший полную картину всех связей масонов в различных отделах Ватикана. Папа Павел VI лично попросил главу контрразведки прекратить следствие по этому делу и распорядился поместить материалы в Тайный архив. С тех пор, как пишет исследователь Фраттини, никто не занимался поиском масонов в стенах Ватикана.

         Во главе СА был поставлен священник Паскуале Макки, ставший личным секретарем и доверенным лицом папы, который установил активное взаимодействие разведывательных органов с масонами. Самым влиятельным из них был банкир Микеле Синдона, которого папа назначил своим советником по финансовым вопросам, а затем поставил во главе Института по делам религии (ИДР), называемого Банком Ватикана. Кроме Синдоны руководителями банка стали Умберто Ортолани и Личо Джелли - оба члены ложи «Пропаганда-2» (Р-2), одной из самых могущественных тайных неофашистских организаций Италии, ставящей целью уничтожение в стране парламентской демократии.

         Как указывал французский журналист Пьер Карпи, в ложу Р-2 входили многие епископы и кардиналы, и она была связана с английской Объединенной ложей. В просочившемся в прессу докладе утверждалось, что «масоны разбили Ватикан на восемь секций, в которых действуют четыре масонские ложи, соблюдающие шотландский ритуал, и что члены этих лож, высокопоставленные чиновники крошечного государства Ватикан, вошли в братство каждый сам по себе и, кажется, не опознают друг друга даже по трем постукиваниям кончиком большого пальца».

      Когда в 1974 г. руководство СА и SP по личному указанию Павла VI начало операцию Nessun Dorma («Никому не спать») по сбору информации о недостатках в департаментах и актах коррупции чиновников Ватикана, собранный в связи с этим обширный материал был похищен неизвестными лицами. Однако папа приказал всем, участвовавшим в проведении расследования, хранить по этому поводу обет «понтификальной тайны», нарушение которого влекло за собой отлучение и изгнание из лона Католической Церкви. С тех пор к этой теме больше не возвращались, а подобных расследований никогда не проводилось.

      Что касается Банка Ватикана (ИДР), то наряду с разведывательными органами он принадлежит к числу самых засекреченных папских служб. Основанный в 1887 г., он был реформирован при Пие XII в 1942 г. таким образом, чтобы избежать инспекции государственных властей. Банк никогда не считался официальным учреждением Ватикана, а существовал как особая организация, без видимой связи с делами церкви или другими подразделениями Св. Престола. Как писал исследователь Т.Ж. Рис, «ИДР - это банк папы, поскольку в определенном смысле он является его единственным и уникальным акционером. Он им обладает, он его контролирует».

      В силу этого банк не подвергался никаким аудиторским проверкам внутренних или внешних агентств, и мог всегда легко переводить средства за рубеж, в любую точку планеты,. Данные преимущества создавали возможности для различного рода махинаций и нарушений международных законов о финансовой деятельности. Банк стал причиной бесчисленных скандалов, будучи замешан в продаже оружия конфликтующим сторонам, учреждении обществ-призраков, финансировании государственных переворотов, отмывании денег мафии и пр.

      В 1967 г. Павел VI создал Генеральное бухгалтерское бюро, которое получило название «Ватиканская префектура Святого Престола по экономическим вопросам», руководителю которой было запрещено «понтификальным секретом» говорить на любые касающиеся ее темы. Служащий, отвечавший за работу префектуры обнаружил, что в Банк Ватикана каждую неделю без каких либо объяснений поступали миллионы долларов неизвестного происхождения, направлявшиеся на номерные счета в швейцарских банках и в учреждения, принадлежавшие личному банкиру папы Микеле Синдоне. Из этих денег финансировались мятежи и государственные перевороты, подобные тому, что произошел в Греции в апреле 1967 г., в результате которого был установлен режим «черных полковников».

         Ситуация с рискованными операциями Банка Ватикана особенно осложнилась после того, как в 1968 г. во главе ИДР был поставлен бывший начальник охраны Павла VI гражданин США (по отцу литовского происхождения) епископ Пол (Казимир) Марцинкус. Он стал ярким воплощением проатлантистской ориентации курии в борьбе против влияния левых сил. Заручившись надежной поддержкой американских спецслужб,  Марцинкус находился под покровом Центрального разведывательного управления и был тесно связан с архиепископом Нью-Йорка кардиналом Фрэнсисом Спеллманом, также связанным с ЦРУ. Спеллман обеспечивал в свое время контакты американского руководства с Пием XII, бывшим его близким другом, а затем - с Павлом VI, который установил личные связи с кардиналом, еще не будучи папой, во время своего визита в США в 1951 г. Павел VI тесно общался с Спеллманом  во время заседаний II Ватиканского собора в ходе обсуждения документа об отношении католицизма к иудаизму.

      В 1974 г. разорился Частный Банк Микеле Синдоны, в результате чего Ватикан потерял, по некоторым данным, от 240 млн. до 1 млрд. долл. После этого ИДР стали подозревать во всевозможных преступлениях. В одном из докладов ЦРУ, попавшем в руки Священного Альянса и уничтоженного им, говорилось о тесных связях Микеле Синдоны с американскими семействами Гамбрино, Коломбо и др., замешанными в приобретении, транспортировке и продаже героина, кокаина и марихуаны. Синдона занимался прикрытием части их доходов от торговли наркотиками, проституции, банковских махинаций, порнографии и использования тайных банковских счетов в Швейцарии, Лихтенштейне и Бейруте. Вместе с тем, как указывают надежные источники, Синдона оказывал услуги и ЦРУ, переводя на счета этой организации деньги с доходов от продажи героина.

      Особенно активно финансовыми махинациями занимался «католический» банк «Амброзиано», возглавляемый банкиром Робертом Кальви, тесно связанным с Марцинкусом. Созданный в 1896 г. этот «банк священников» (названный по имени св. Амвросия Миланского) при Кальви превратился фактически в «прачечную» по отмыванию денег мафии. Банк Ватикана, как было установлено позже в ходе судебного расследования, владел в нем крупным пакетом акций.

         После смерти Павла VI новый понтифик Иоанн Павел I начал расследование деятельности ИДР, имея планы реформировать финансовые структуры Ватикана. К 23 сентября 1978 г. у него имелись уже почти все материалы следствия по делу Банка Ватикана, собранные Священным Альянсом, среди которых был и доклад «ИДР - Банк Ватикана: положение дел, ход дел», принадлежавший к категориям «Совершенно секретно» и «понтификальная тайна».

         Однако в ночь с 28 на 29 сентября Иоанн Павел I внезапно скончался, и, хотя в медицинском заключении говорилось о «естественной смерти от инфаркта», оставалось много неясных вопросов, связанных с обстоятельствами его ухода. Однако все они остались без ответа, так как материалы расследования получили статус «понтификальной тайны», а Священному Альянсу был дан приказ не проводить никакого расследования силами секретных служб Ватикана. Это был один из самых коротких понтификатов, который продлился всего 33 дня.

 

Назад к списку